Бубен Костяного принца (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 44

- Жаль, - царь не смог скрыть разочарования.

- Тут есть над чем подумать, - князь Верес поднялся из-за стола, давая понять, что совещание закончено, - Этот бубен так или иначе переворачивает все, что мы до этого намечали. Он может послужить нам мощным оружием против Поднятых, но надо понять, как можно его использовать. Давайте думать все вместе, я подключу свой НИИ. Завтра продолжим, и я надеюсь услышать ваши предложения.

Возбужденно переговариваясь, вожаки начали расходиться, и через минуту Ольха осталась с князем наедине.

- У меня даже нет слов, чтобы выразить, какая ты молодец, - Верес подошел к Ольхе и по-отечески обнял, - Может статься, обладание этим бубном поможет нам всем выжить.

- А как ты думаешь, князь, - спросила Ольха, - Это все на самом деле его проделки?

- Ты имеешь в виду Лукавого?

- Ага.

- Я в этом совершенно уверен, и, кстати, у меня для тебя есть новое задание, как раз с ним связанное. У нас появилась хорошая зацепка. Возможно нам, наконец, удастся его вычислить.

Если ты работаешь в обслуге, то главная твоя добродетель – оставаться невидимым. И дело не в том даже, чтобы не попадаться без нужды начальству на глаза. А в том, что про обслугу вспоминают тогда, когда что-то не сделано или сделано недостаточно хорошо. Если со своими обязанностями ты справляешься безупречно – тебя не видят. Не видят, даже если ты целый день торчишь у всех на глазах с метелкой или тряпкой, как не видят примелькавшееся на обоях пятно.

В здании головного офиса Объединенной Зерновой компании всюду горел свет, всюду сновали вооруженные люди и всюду разносились приказы. Головной офис находился на осадном положении. Уже были отбиты несколько попыток его захвата разгневанными горожанами. Попытки грабежа не столь многочисленными, но гораздо лучше вооруженными бандами, коих в последние дни появилось немало, даже считать перестали. Офис превратился в крепость и продолжал наращивать оборонную мощь.

Все это время уборщик второго этажа делал то, что делал годами – прибирался. Не взирая на все перемены, включая страшные новости о злобных мертвецах, обвалы рынка и всеобщую панику, он переходил из помещения в помещение с веником и совком. Подметал, протирал, отмывал, отскребал… На фоне переломных событий он оставался привычно невидимым, и создавалось впечатление, что и сам он, погруженный в рутину, не видит того, что творится вокруг. Даже святая святых - директорский кабинет для него, не более чем еще одно помещение, которое он должен содержать в чистоте.

Шаркающей походкой с совком и веником под мышкой, ведром воды и тряпкой в руках уборщик проковылял к очередной кабинетной двери и вопросительно глянул на вооруженного до зубов охранника, приставленного теперь к директорской двери круглосуточно. Охранник лениво мазнул глазами по фигуре уборщика и махнул рукой:

- Заходи, - разрешил он, - Там никого.

Уборщик зашел в кабинет. Зажег свет. Плотно прикрыл за собой дверь. В соответствии с уложением внутреннего распорядка: кабинет директора оставаться открытым не должен. Начал привычно прибираться: подметать, протирать, отмывать… Охранник за запертой дверью, если и слышал что-то, то привычные обыденные звуки: как шоркает метелка, как передвигаются стулья, чтобы помыть под ними, и как ставятся потом на прежнее место. Если охранник и мог что-то слышать, то слышал все, что слышал всегда.

В какой-то миг, добравшись с уборкой до дальнего конца кабинета, уборщик вдруг повел себя настолько странно, что увидь его кто-то из охраны, сразу бы поднял тревогу. Но его никто не видел. Он уронил на пол мокрую тряпку, на цыпочках подошел к двери и прислушался. Постояв немного, удостоверился, что за дверью тихо, он так же бесшумно вернулся к дальней стене, оттянул на себя край плохо прибитого плинтуса и выудил из щели крупную монету, а вместо нее вложил другую. Потом, как ни в чем не бывало, он закончил уборку и вышел. Охранник не удостоил его даже взглядом.

Он прошел по коридору в хозяйственное крыло и юркнул в каморку, заставленную швабрами и ведрами. Плотно закрыл за собой дверь, очутившись в кромешной тьме. Он достал из кармана монету, взятую из кабинета директора и засветил. Света она почти не давала, но свет ему был и не нужен.

- Воспроизвести, - дал он негромкий приказ, и монета начала передавать запись. Запись всех разговоров, что прозвучали за этот день в директорском кабинете.

Прослушивание заняло немало времени. Уборщику приходилось несколько раз останавливать передачу, чтоб дать монете остыть. А когда он закончил прослушивать, на какое-то время задумался. Текли секунды, потом минуты, потом прошло полчаса, прежде чем уборщик, решившись на что-то, пошевелился, но лишь для того, чтобы достать еще одну монету – переговорную

- Клос вызывает, - негромко сказал он.

- Слушаю, - почти сразу раздался ответ.

- Они хотят отдать эльфа волчьему князю, - сказал он.

Ответа не последовало. Уборщик подождал некоторое время, а потом повторил:

- Они хотят отдать эльфа…

- Я слышал, - перебил его раздраженный голос, - Я думаю.

Уборщик замолчал. Монета начала подавать признаки перегрева, но он ждал.

- Других важных новостей не было? – раздался голос, когда уборщик начал думать, что монета вот-вот выгорит.

- Не было.

- Вытаскивай его. Если не сможешь вытащить, убей, - монета окончательно перегрелась и рассыпалась в пыль

Клос постоял в темной каморке еще какое-то время, осмысливая услышанное, а потом взял швабру с ведром полным воды и вышел. Прошел по коридору до черной лестницы и спустился на первый этаж. Завернул за угол, толкнул дверь и пошел по другому коридору, ведущему к служебным помещениям охраны. Миновал несколько кабинетов, не колеблясь, толкнул толстую дверь с табличкой «вход строго запрещен» и оказался на тесной лестничной площадке, с которой начинался спуск в подвальные этажи. Путь ему тут же преградил охранник:

- Эй, Клос, - он узнал уборщика и в голосе его слышалась не столько угроза, сколько раздражение, - Ты читать не умеешь? Тебе сюда нельзя. Пошел отсюда, пока никто не увидел.

- Так там это… - уборщик изобразил на лице растерянность и уронил ведро.

- Да ты что, гад? Умом тронулся? – охранник непроизвольно отскочил назад, однако вода из упавшего ведра все же облила ему штанину и ботинок.

Уборщик наступил на крепление швабры, к которому приматывалась тряпка и потянул деревянную ручку вверх. Ручка выскочила из крепления, высвобождая точеный наконечник на ее конце. Он крутанул древко, перехватывая копьецо на боевой хват, и точным движением всадил его охраннику в горло.

Охранник еще булькал кровью из разорванной шеи, а уборщик уже спускался вниз. Тюремщик в балахоне, дежуривший перед массивной решеткой оказался сообразительней охранника, почуял опасность и встретил уборщика с мечом в руках. Однако достойного отпора дать не смог. Вытаскивая наконечник копья из его глазницы, уборщик позволил себе некое проявление чувства:

- Ты обрюзг, - сказал он, снимая связку ключей с пояса умирающего, - Слишком много ешь, слишком мало двигаешься.

Он отпер решетку и начал проверять все камеры подряд, открывая смотровые окошки в дверях.

- Назовите ваше имя! – в ответ находящийся там пленник подскочил с лежака, заметался, начал что-то кричать нечленораздельное.

Разглядев его и убедившись, что в этой камере не тот, кто ему нужен, уборщик молча закрыл окошко и перешел к следующей двери. Там оказалось пусто. Третья дверь – опять пустая камера. У четвертой двери он тоже не почувствовал внутри никого живого, но для порядка все же открыл, и едва успел отшатнуться, – полупреображенный мертвец попытался полоснуть ему по лицу когтями.

- Срань, - уборщик шумно перевел дух и хохотнул, - Я чуть не обделался.

Окошко в пятой двери он открывал с опаской. Однако в этой камере явно находился живой человек.

- Назовите ваше имя.