Бубен Костяного принца (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 40

- Ну, это все общие слова, - Ольха поморщилась, - Что там дальше?

Дальше, чтобы выгородить свою компанию сей ученый муж изложил теорию, надо отдать ему должное, весьма любопытную и не лишенную смысла. Он сказал, что человек, употребляющий настои, сам обретает свойства нифрила. То есть появляется возможность накладывать на его тело нифриловые приказы, как, собственно, их и накладывают на монеты. Именно так достигается, в частности, изменение внешности. На тело, насыщенное нифрилом накладывается требуемый образ преображения, и тело на самом деле меняется.

Однако после смерти такого человека все наложенные приказы стираются. То есть какое-то время он по-прежнему подобен той самой монете, только пустой, без заклятий. И поначалу умершие хоть и продолжали подавать отдельные «признаки жизни», при этом никакой угрозы собой не представляли.

Дальше наукарь убежденно предположил, что по всей видимости какой-то сильный мога разработал и нашел способ вложить в мертвые тела свое пагубное заклятие, которое и сделало мертвецов врагами всего живого. И что самое печальное, Поднятые мертвецы, по всей видимости, передают это заклятие через укус, вследствие чего, тело жертвы становится его носителем.

- Бубен! – догадалась Ольха, когда они дослушали речь, - Вот зачем он дубасил в свой бубен не переставая. Через него тот магистр насылал это самое заклятие.

- Но теперь-то бубен у нас? – неуверенно уточнил Хухля.

- Теперь это не имеет значения, - Ольха помрачнела, - Прав этот дядька из компании, через укус или еще как-то, но мертвецы переносят это заклятие на тех, кого убивают.

Гонец почти охрип, с губ его лошади срывались ошметки пены. Это было уже восьмое село за день, и везде он видел одно и тоже

- Немедленно, - надрывался он, - Уходите отсюда. Немедленно!

Крестьяне, на которых он орал, угрюмо кивали и продолжали таскать в телегу добро. Они прекрасно знали, что сюда движется рать мертвецов. Знали, что их никто не станет щадить, даже свои. Тех, кто не успеет сбежать, порубят ханские гвардейцы, чтоб не пополнили потом собою мертвую орду. Знали, что бесполезно объяснять: лето на излете, зерно уже пошло наливаться. Кому есть дело до крестьянина?

Вот они и снимали урожай до последнего. Чтобы хоть что-то увезти с собой на новые места, на север, где еще неизвестно, будет ли родится хлеб и будет ли где его сеять. Почерневшие от усталости крестьяне убирали с полей все что могли, без сна, без отдыха, без жалости к себе. Лучше умереть от меча и сразу, чем медленно и в муках умирать от голода.

- Я вас предупреждаю последний раз, - гонец сорвался на сип, - У меня приказ, казнить всех, кто осмеливается ослушаться. Приказ самого хана! Ясно вам?

Крестьяне угрюмо молчали и отводили глаза. Макар, скрытно наблюдавший из-за кустов, подал пальцевый знак. Пригибаясь низко к земле к нему подбежал Вася и залег рядом.

- Ну, что там? - спросил он шепотом.

- Да дело ясное, - так же шепотом ответил Макар, - Мертвяки могут прийти сюда в любой миг, а крестьяне пойдут медленно, со всем своим скарбом, прикрывать их отход некому.

- Значит надо помочь, - сказал Вася и глянул вопросительно на Макара.

- Раз надо, значит поможем.

Они поднялись в полный рост и неторопливо пошли к коннику. Когда тот их заметил, Вася громко заговорил:

- Десятник роты Вепря со вверенным отделением, - представился он, - Я вижу, нужна помощь.

- Помощь, она конечно не помешает, - всадник смотрел настороженно, не торопился доверять чужакам.

Вася подтянул рукав на левой руке. Выше локтя он послужную дорожку показывать благоразумно не стал, незачем конному знать, что они были личными ханскими пленниками.

- Вообще-то, Вепри с нами больше не в союзе, - в голосе конника явственно читалось недоверие, - С чего вдруг помогать вздумали?

- А сейчас уже неважно, кто с кем не в союзе, - возразил Вася, распрямляя забранный рукав, все что надо конный и так уже увидел, - Теперя, чтоб людскому роду не сгинуть, все народы должны быть в союзе. Или, скажешь, не так?

- Так, - согласился конный, - Хан с Тайгаром перемирие заключил, всем людям теперь надо быть заодно.

- Ну так что, гонец? - Вася снова перешел к делу, - Нужна помощь? Если – нет, уговаривать не буду. Я тебе предложил, и на том чиста моя совесть. Мы пришли - мы ушли, считай нас и не было.

- А где же оно, «вверенное отделение»? – ханский всадник еще колебался, - Уж не хутора ли грабит?

Вася понятливо усмехнулся. Кивнул Макару и тот свистнул по-особому, давая условный знак. Из зарослей вышли остальные Васины бойцы. Бобры и Вершок с Коротком, как бы невзначай шли кучно впереди. Стрелки, включая Акима, тоже как бы невзначай чуток поотстали и раздались в стороны, чтоб на случай иметь обзор и возможность стрелять без опасения попасть в своих. То, что выходили они в сущности боевым построением, всадника не встревожило, скорее наоборот, он видел в этом осторожность опытных бойцов и проникался доверием, что не разбойники перед ним, а строевые ратники.

- Местность хорошо знаете? – оглядев бойцов и приняв, наконец, решение, спросил он деловито, - Вы с какой стороны сюда пришли?

- В этой местности мы впервые, а пришли с юга, - ответил Вася и, видя округлившиеся глаза конника, пояснил, - Сопровождали посольство к самому южному морю, но когда заваруха началась, на свое судно попасть не смогли. Так что теперь в родные края пешком добираемся.

- Вон как?! – в удивлении конник поскреб заросший щетиной подбородок, - Поди и с упырями в бою сходиться приходилось?

Стараниями Акима, не забывавшего ставить им на руки нифриловые знаки, у всех бойцов десятки послужная дорожка доползла почти до плеча, и все исключительно за счет образов, означающих «победу над нежитью».

- Приходилось, - сдержанно подтвердил Вася и именно этим скупым ответом вызвал у конника уважение. Гонец как-то сразу смягчился в лице и стал говорить доверительно.

- А у нас пока мало про них знают, - поделился он и спросил с детской наивностью, - А правда, что они умеют оборачиваться в зверей с такой толстой шкурой, что их ни стрела, ни меч не берут?

- В звероподных, - уточнил Вася, - Морда звериная, но ходят как люди. И не оборачиваются они, а постепенно превращаются. И раны у них зарастают, и тело они обретают крепкое, но пробить его можно. Тут в другом главная неприятность…

- А в чем же? – гонец невольно подался вперед.

- Они умней становятся.

Конник крепко и многословно выругался, не забыв помянуть происки Лукавого.

- Так чем помочь? – прервал Вася излияния гонца.

- Сюда орава идет, - ответил конник и, не скрывая досады, покосился на крестьян, - Разведка донесла, голов пятьдесят-шестьдесят.

- Шестьдесят, говоришь… - Вася покривился, - Значит с ними два-три малых вожака.

- У них еще и вожаки имеются? – поразился гонец.

- Имеются. И как правило они полностью преобразившиеся, - пояснил Вася, - Ты, кстати, скажи там своим, когда доклад будешь делать, что вожаков надо первыми валить, без вожаков они превращаются в обычное стадо, хотя и кровожадное, но стадо.

Конник благодарно закивал. Любые сведения о незнакомом противнике – ценнее нифрила.

- Я так понимаю, - продолжил Вася, - Надо эту ораву остановить?

- Хотя бы задержать, - в голосе конника проявилась просительность, - Сами видите, крестьяне без барахла своего с места не сдвинутся. Они думают, отрядили полтора десятка односельчан биться против Поднятых и тем себя обезопасили. А толку с них? Отобрали сирых, убогих, да умом тронувших, одним словом – всех, кого не жалко. Так что, поможете?

- Поможем, - твердо ответил Вася, - Карта есть?

Гонец полез в карман, вытащил трех-копейку с подгоревшей кромкой и пошептал приказ. Парни всмотрелись в развернувшееся над монетой зеленое полотнище с изображением местности.

- Вот хутор, где мы стоим, - конник тыкал заскорузлым пальцем и толи не видел, толи не придавал значения, что протыкает светящуюся пелену насквозь, впрочем, картинке это не вредило, - Вот тракт проходит. А вот здесь, видите, подъем на холм, он лесом поросший, там ополченцы решили встречать мертвецов. Потому как говорили, упыри предпочитают ходить по дорогам.