Демон (СИ) - "Фантом" - Страница 40

И, наконец, дождались. В их жезлах блеснула фиолетовая искра, тут же вылетевшая из небольших шариков. Она закружилась вокруг Вестников, набирая скорость и разгораясь, и вскоре больше была похожа на небольшой огонёк, а ещё через минуту уже напоминала настоящий огненный шар, только матово-фиолетовый с проблесками чёрного. Огонь трещал, разрастаясь и будто пожирая окружающее его пространство, и в этом треске, казалось, слышался чей-то безумно далёкий ужасный смех, пробирающий до костей. И такой эффект он производил на Астерота, человека, повидавшего отнюдь не мало страшных вещей. Но колдовство Вестников словно воздействовало не на внешнюю оболочку, оно забиралось глубже, пробуждая животные инстинкты и чистейший первобытный страх. Казалось, существо, которому принадлежит этот безумный смех, с каждой секундой подбирается совсем немого ближе, но ещё минута, две, три…

Астерот не сразу заметил, что перестал отстреливать Вестников Копьями. Вновь чудом избежав заклинания Осквернённых, он отправил Копьё в одного из наседающих на Киррата. Ему тоже пришлось несладко: будучи сильнее Астерота, он всё равно не смог противопоставить сразу двум заклинаниям практически ничего, и сейчас отбивался настолько вяло, что его смогла убить бы даже муха, если её этому научить. Вестник, которому Копьё попало в плечо и вышибло несколько Червей, тут же противно завизжавших, остановился, и летающий вокруг него шар пламени чуть замедлился. Киррат зажмурился и через секунду открыл просветлевшие глаза.

Аванпост огласило громкое карканье Герцога. Риттор, видимо, применил какую-то демоническую способность, потому что от одного лишь звука шары Скверны схлопнулись, словно их и не было, а наваждение с Астерота и Киррата окончательно спало. Даже казавшиеся неуязвимыми Вестники замерли на несколько секунд, чем ворон-переросток (Ещё и мутант, — поддакнул висящий за Астеротом зелёный силуэт и ухмыльнулся, тая в пространстве) не преминул воспользоваться и вскоре из горла его противника уже торчала рукоять кинжала. Киррат последовал его примеру, и также добил одного из своих противников. Послышалось шипение: третий, вывернув обе руки под ужасным углом, — таким, что слышался хруст его костей, хотя откуда они у него? — схватил Наследника за запястья и сдавил. Оружие упало на землю с громким и слишком весёлым звоном, и тут же обернулось пеплом. Осквернённый замер.

— Глупцы! — каркающим голосом крикнул кто-то прямо над Вестником. приглядевшись, Астерот заметил проступающую на фоне огненного неба фигуру очередного Модеуса.

— Халь! Покажись, хватит играть в эти дурацкие игры! Что ты здесь устроил?! — гневно крикнул Риттор, смотря на почти полностью прозрачную фигуру сына. — Посмотри, что тут творится! И это всё из-за того, что тебе… что ты…

— Заткнись. — коротко бросил Модеус, снимая с себя заклинание. Удивительно, но за эти несколько часов он изменился. Тонкие руки теперь покрывало множество ссадин и царапин, а маска была частично пробита, открывая вид на изуродованное лицо полудемона-полуптицы. На ободранных щеках проступали чёрные перья, под носом виднелась засохшая струйка крови. Нагрудник он где-то потерял, оставшись лишь в ободранных штанах. Верхняя половина тела Модеуса не сильно отличалась от рук, разве что по объёму была побольше. В руке он держал всё тот же жезл, но теперь по нему змеились Черви Скверны вперемешку с чёрными искрами. Он взмахнул рукой, и один из Червей отделился, направившись к Риттору. С разгона влетев ему в лицо, он обвил собой клюв демона, исполняя приказ Халентайна. — Твой сын погиб! — рассмеялся безумным смехом демон. — Что? Что так глазки-то забегали?! Не бойся, это случилось недавно, лет двадцать назад… Ну, ладно, полтора года, но, слушай, твоё выражение лица бесценно! — Ухмыльнулся он. — И вообще, знаешь, это была дурацкая затея заставлять свих детей носить эти ужасные маски! Им это не нравилось! — С этими словами он схватился за чёрный клюв и сорвал маску с лица, оголяя его и подставляя под огненное небо. Оно как-то необычайно сильно бурлило. «Интересно, здесь бывают огненные дожди?» — мимоходом отметил Астерот.

В глазах Герцога застыла немая боль. Червь Скверны уткнулся ему под клюв и задрожал, словно высасывая из Герцога что-то. Через несколько секунд гробового молчания он свалился на колени. Один из Лучников, помянув недобрым словом Халя, кинулся на помощь своему командиру, но тут же из-под земли вылезли длинные щупальца, схватившие бедолагу за руки-ноги и потянувшие в разные стороны. Халентайн наблюдал за этим «представлением» с безумной улыбкой на полуразложившихся губах. После того, как по Аванпосту разнёсся крик боли, помогать Графу не хотел никто.

— Какие же вы беспомощные и слабые… — тихо рассмеялся демон, вызывая под Риттором очередной взрыв корней и садясь на поднятое тело. Глаза Герцога были полуприкрыты. — Мелочные… Уродливые… — сказал он, глядя в глаза отцу. — Слепые…

— Слепые… — прошептал человек в тёмном, сидя на холодном каменном троне. Им, почти что мертвякам, на удобство плевать, важно лишь одно — выполнить задачу, поставленную им Ей.

Перед магом открылось овальное окно, через которое он видел, где находился тот, кого раньше звали Халентайн. Жертва была выбрана не случайно, у парнишки с детства были способности к магии и, самое главное, букетик комплексов и загонов. Нет, по-вашему, злодей должен быть адекватным? Тогда он потеряется в остальной серой массе, но вот безумие… Оно добавляет ту самую искру, которой порой так не хватает. А зарождается безумие из одной совсем небольшой вещи, многим кажущейся никчёмной и неважной…

Дариус всегда выбирал жертв под стать себе. Он практически один сохранил рассудок из всех Осквернённых. Большая часть его «сородичей» — тупое пушечное мясо, и лишь несколько процентов, совсем чуть-чуть, были удостоены чести сохранить себя. И все они были с нотками безумия, что так любил, нет, обожал в них Осквернитель.

С маниакальной радостью маг наблюдал за иссыхающим на глазах отцом Носителя в мире Демонов. Ему доставляло удовольствие смотреть на испуганные глаза сподвижников этого Герцога… Ну, а его эмоции каким-то чудом передавались Халентайну, хотя тот и находился под тотальным контролем.

Всегда. Каждый раз он создавал оплоты для Скверны в каждом мире самостоятельно. Именно для этого он был отправлен в Витер. Только здесь есть Портальная Долина, место, откуда можно открыть портал куда угодно.

И место, где этот портал останется.

Халентайн сидел на теле собственного отца, закинув ногу на ногу. Неподалёку от них стоял Киррат, которого держал за руки Вестник. Осквернённый стоял, словно камень, не шевелясь и не подавая признаков жизни.

Герцог ссыхался. Он уже будто наполовину уменьшился, под тем местом, где он извивался, пытаясь скинуть с себя Халя, земля была усеяна чёрными перьями. На плечах и коленях перьев выпало больше всего, и сейчас там была лишь тёмная кожа. Его маленькие глаза метались из стороны в сторону, ища поддержки, но после показательного убийства особенно доброго Лучника никто не рвался спасать умирающего.

— Слабаки… — злобно протянул Халентайн и заливисто рассмеялся, обнажая десятки острых зубов во рту. — Трусы. Вы слишком сильно боитесь потерять то, что на самом деле не стоит ничего. Мы предлагали вам спасение, а вы!.. — махнул он тонкой рукой, и с неё сорвался очередной Червь, тут же впившийся в ногу Герцога. Он замычал и дёрнулся, пытаясь скинуть с себя сына, но, получив удар прямо в клюв, успокоился. Оттуда потекла тонкая струйка крови.

В голове Астерота всплыло воспоминание о Дариусе, посланное ему Тьмой. Он похожим образом вступил на трон, точно так же, при помощи Червей убив своего отца. И сейчас в тёмных глазах Модеуса он видел похожие оттенки… чего? Безумия, злобы? Какой-то обиды?

Все смотрели на Халентайна, ожидая от него любого, но резко повернули головы на звук упавшего тела. Над дёргающимся Вестником стоял Киррат, обнажив в страшной улыбке острые, похожие на клыки чёрно-красные зубы. Лежащий на животе Осквернённый что-то хрипел, а из раны, проходящей по всей его спине, текла густая тёмно-фиолетовая кровь. Вот он дёрнулся последний раз, и, что-то рявкнув, последний раз звякнул шлемом о землю. Тот не выдержал такого издевательства над собой и раскололся, обнажив абсолютно лысую человеческую голову. На серой коже были выведены какие-то символы, медленно переливающиеся оттенками фиолетового и красного.