Сводные (СИ) - Жукова Юлия Борисовна - Страница 12

Назад путь казался короче, но так всегда бывало. Сотни мыслей крутились в его голове, когда он к городу подъезжал, но никак не ожидал, что машине движение перекроют. Ухмыльнулся даже, заметив, что его ждали. Просекли, черти, что детей из города вывозил, главное, чтобы не выследили куда. Где он их оставил точно не знали, в этом он не сомневался. О бабке никому известно не было, она в биографии его вообще никак не прослеживалась, да и опеку они тогда на Максима через деда оформляли, которого давно уже в живых нет. За одно волновался, что Соколу не сказал о местонахождении детей. Как же он их искать будет? А может и не будет. Может не сможет. Вот братву какую собрали, чтобы его встретить. Соколу поди и того больше соберут. Ну ладно, чего это он в размышления подался. В конце жизни о грустном не нужно, нужно хорошее все вспомнить. Вот и думал он об этом, пока из машин мужики с автоматами выходили и выстраивались в шеренгу. А нефиг пугать его, он не из пугливых. Войну когда проходил, видел, как пытали пленных. Тогда еще решил, что никогда живым в плен не пойдет. Поэтому и достал пистолет из багажника, передернул затвор и прострелил себе башку, зная, что хрен он детей заложит. А Сокол поборется еще. Если кто и сможет выплыть из болота, так это он.

— Сережа, иди поешь. Я для кого старалась, блины пекла, — пожурила баба Катя, наблюдая за наспех переодевающим футболку пацаном.

— Не могу, баб Кать, — прокричал он, даже не заметив, что она за ним следом пошла, а не на кухне осталась. — Мы с Михой и Денчиком договорились на речку смотаться, пока не стемнело. Завтра уроки начнутся, времени уже хватать не будет.

Старуха улыбнулась, глядя за торопливыми сборами юнца. Полюбила она детей. Год всего они у неё прожили, а полюбила как своих. Да и как вообще их можно было не любить? Сережка — сорви голова. Энергией хлыщет так, что и она рядом с ним молодеет. Двенадцать лет, а все хозяйство на себе тянет. Вон, буквально вчера уговорил её цыплят взять, для которых пол лета курятник строил из старых досок, что по всей деревне собирал. Говорит, чего это мы, баба Катя, все на подножном корме, все овощами балуемся. Пора на белки переходить. Сейчас кур заведем, потом денег насобираем, может корову купим. Будет тебе молоко, научишь Кроху творог гнать, сметану. Заживем как цари. Она улыбалась, но и слова поперек не сказала. Знала, что он слово свое сдержит, не просто языком болтает. Вон, заставил же её согласиться огород высадить, так теперь нарадоваться не могла тому, что отложить удалось. Все лето с огорода питались, так еще и продать овощи получилось. К школе смогли им скупиться. На форму правда не собрали, по Сережке белую рубашку купили и Юленьке водолазочку бежевую.

Баба Катя насупилась, заставляя себя прогнать мысли, что в голову лезли. Неспроста же внука своего она уже более года не видела. Точно случилось чего, иначе не оставил бы её без денег с двумя детьми на руках, выкручиваться на одну ничтожно мизерную пенсию. Если бы не Сережка, старуха вообще не знала бы, что и делать. А он молодец, все в свои руки взял, везде поспевает.

Заметив её в дверях своей комнаты, парнишка улыбнулся. Домик у неё хоть и не большой, но всем места хватило, всем по углу выделить получилось. Сережке самую большую комнату отдали. Баба Катя в своей осталась, а Юлька на чердаке поселилась. Он хорошо утепленный. Максим там жил, когда маленький был. Старухе все равно туда по крутой лестнице не подняться, но Юля, наверное, поэтому и выбрала то место. Все какие-то укрытия искала.

— Наш Карлсон на крыше? — с той же улыбкой на лице поинтересовался Сережка, имея в виду девочку.

Баба Катя недовольно вздохнула, заломив пальцы. Не знала, как ему рассказать все, что тревожило её. Боялась она за девочку.

— Ты бы поговорил с ней Сереж, — осторожна начала старушка. — Ты же знаешь, что она никого кроме тебя не слушает.

Мальчик насупился, улыбка слетела с его губ.

— Опять не ест?

— Да не в этом дело, — неуверенно проговорила баба Катя. — Замкнутая она слишком. Ни друзей, ни интересов никаких. Целый день лишь уроки делает и книжки свои читает. Всю библиотеку уже перечитала, по второму разу скоро начнет. И молчит постоянно. Слова из неё не вытянешь.

Сережа недовольно закусил губу и поглядел в коридор, где виднелась лесенка наверх. Юлька и его самого волновала, но он просто не знал, что мог сделать. Он уже все перепробовал за этот год, ничего не выходило.

В самом начале, когда они только приехали к бабе Кате, девочка хоть и была не особо радостной, но продолжала оставаться Юлькой. Все усложнилось, когда они в школу пошли. В деревне новичков не любили и, если сам Сережа смог не просто вытерпеть все злостные нападки, но и кулаками выбить себе право на существование, то с Юлькой все сложнее было. От нервов её заикание сильнее стало, а дети жестокие. Смеялись над ней, кривляли. Он только со временем заметил, что его веселая и ироничная днвочка стала все чаще отмалчиваться, лишь бы рот не открывать. Её оценки снизились, хоть он и знал, что она точно учила все уроки, поскольку сам лично проверял все домашние задания меньшей. И, когда он прямо спросил у неё что происходит, она лишь пожала плечами и сказала, что просто не отвечает, когда её спрашивают, чтобы дети не смеялись от заикания. А иногда она просто не могла и слова произнести. Вот видел же, что знает, да и она открывала рот, но произнести ничего не могла. Только размыкала губы, как выброшенная на берег рыба не в силах произнести ни звука. Пока слезы не начинали глаза жечь от бессилия. Но не плакала при нем. Сжимала зубы и молча уходила.

Как её можно было заставлять? Он даже с учительницей пытался поговорить, чтобы вообще не спрашивали её, а письменно все работы принимали. Это немного прояснило ситуацию, по крайней мере, оценки девочки вновь были одними из лучших.

Но вот что касается друзей, здесь сложнее было. Вначале дети издевались над ними, когда узнали, что дети жили в городе. Называли Буржуями и все смеялись, что их родители бросили в навозе валяться, пока сами за границу уехали. Он не понимал, как Юля в такие моменты удерживала на лице непроницаемое выражение, хотя знал, что её разрывают такие же чувства, как и его самого. Только вот мелкая она еще, не сможет ни на кого с кулаками броситься. Поэтому за неё Сережа кидался. Всех в деревне построил, поскольку быстро понял, что бояться нельзя, иначе не слезут. Дрался так, что думал насмерть. Ничего не боялся, никого. Всегда за себя в бой кидался. Уважение заработал, с его мнением считаться начали. И пусть деревня небольшая, не больше пяти сотен человек всего, но молодежи здесь много было. Работали все на заводе в городе за сорок километров, а здесь жили. Тут жилье дешевле и очередей в школы для детей нет.

Сейчас Юльку вроде никто не гнобил, но и не дружили особо. Да и сама она не пыталась сдружиться ни с кем. Сережа просто не понимал, как дети в ней не видят той умной, остроумной девочки, которую он знал. Ну и что, что она была мало похожа сама на себя. Ну и что, что больше не было на ней тех красивых разноцветных платьиц, в которые её постоянно тетя Аня одевала, но это все равно была Юля Соколова. Правда молчаливая и серьезная какая-то, но та же Юлька. Кроха.

— Поговорю, — пообещал Сережа и, чмокнув бабу Катю в щеку, поднялся к девочке на чердак.

Она сидела на своей маленькой кровати и сжимала в руках потрепанную книжку. Юлька так увлеклась чтением, что даже не заметила Сережу.

— Эй, Пятница, пойдем на речку, — позвал Сережа, прочитав название книги, что она читала.

Девочка вздрогнула, поняв, что в комнате не одна.

— Нет, спасибо, — вежливо ответила она, даже глаз от строчек не отведя.

Сережа помялся на пороге её комнаты, не зная, стоит ли настаивать или оставить её в покое. Он не совсем понимал, как вести себя с ней. Вот к старой Юльке он подход знал, нужно было просто задобрить её обещанием взять с собой на задание или подарить что-то из своего оружейного арсенала. Эту Юлю его игрушки интересовали вряд ли.