Акула пера в СССР - Капба Евгений Адгурович - Страница 17

И сраным одеколоном в лицо никто не прыскал!

– А-а-ай! – не удержался я, когда едкая жидкость попала прямо в глаза.

– Ты погляди, какой нежный!

Конечно, предложить помыть мне голову ни у кого и в мыслях не было, и обрезки волос нещадно кололи шею и спину, но, мельком глянув в зеркало, я довольно хмыкнул: обновленный Гера мне нравился гораздо больше. Этот парень был явно пожестче и порезче, чем тот тюфяк с каштановыми локонами!

Бокс – такая стрижка, которую очень сложно испортить, да и Белозор, в отличие от меня-настоящего, был эдаким симпатягой. Но я всё-таки решил, что обязательно узнаю, где в городе есть другие парикмахерские.

– Ну всё, иди… – поторопила меня парикмахерша. – Следующий!

Следующим был лысеющий мужчина из тех, что любят отращивать на одном боку прядь волос и зачесывать их через всю голову.

– Двери закрывай, не в сарае! – раздалось мне вслед.

Я с наслаждением ляпнул дверью так, что внутри что-то грохнуло и задребезжало. Проклятья парикмахерши стали боевым маршем, под который я покинул Дом быта и пошел прочь.

Это считалось несколько необычным и в моем времени, а здесь и вовсе – верхом экстравагантности, если не сказать больше. И совершенно точно – со мной подобного ни здесь, ни там не случалось.

Самая крутая тачка в городе остановилась прямо передо мной, из открытого окна высунулась сногсшибательная красавица и помахала ручкой:

– Гера! Садитесь, подвезу!

Честно говоря, я почувствовал себя неловко. Но, в конце концов, нам действительно было по пути! Ждать автобуса, когда есть возможность доехать до дома с ветерком, это верх тупости. Тем более что на противоположной стороне улицы Советской ожидала транспорта товарищ Май и пристально за мной наблюдала.

Как же? Преданный и безотказный Белозор уплывал из ее прекрасных когтистых лапок! Думается мне – именно эта токсичная барышня стала причиной того, что Герман Викторович до семидесяти лет ходил в холостяках. Такие ведь всю душу вынуть могут – и им мало ещё будет. Мелькнула крамольная мысль: а не внучка ли нашего Белозора моя одноклассница Мариночка? Волнистые каштановые волосы и у нее и у матери очень на Герину шевелюру похожи…

– Большое спасибо, Таисия, очень меня обяжете… – Я открыл пассажирскую дверцу и уселся на легендарный «большой диван».

Всё-таки «Волга» – та, которая «танк во фраке», с акульей пастью и оленем на капоте – это нечто! А когда за рулем – прекрасная девушка в коротком, выше колен платьице и изящных босоножках – это добавляет автомобилю сотню очков бонусов! С другой стороны улицы и авто, и его необычного водителя явно заметили. Если бы взглядом можно было прожигать – автомобиль и Таисия уже плавились бы от свирепого взора Машеньки Май. Как же! Кто-то посмел оспорить лавры первой красавицы города?

Взревел мощный мотор, и машина резво побежала по полупустой улице.

– Это вы меня очень обязали, – сказала Тася. – Сначала баня, потом – книги и песочница… Вам когда-нибудь говорили, что вы очень хороший? И стрижка новая вам идёт, кстати.

Я подавился какой-то общей фразой, которую хотел выдать для завязки беседы, мысли в голове совершенно спутались, и потому сказал первое, что пришло на ум:

– Я не хороший. Я эгоист. Мне очень нравится, когда я нравлюсь людям. Истинное удовольствие получаю! Вот, например, что мне стоило сделать песочницу? Четверть часа, четыре досочки! А от девочек ваших – искренний восторг и восхищение, и я чувствую себя чудотворцем и Гераклом в одном лице. Мол, весь такой могучий и великий! Понимаете? Эгоизм чистой воды!

– Побольше бы таких эгоистов! – рассмеялась она, тряхнув головой.

Ветер из окна растрепал светлые Тасины волосы, она отняла руку от рычага коробки передач и поправила их грациозным движением. Я откровенно любовался этой молодой женщиной. Двое детей в ее возрасте – и так шикарно выглядит… А какой у Таисии возраст? Двадцать пять? Двадцать семь? В наше время многие дамочки – ее ровесницы – только начинали задумываться о замужестве, грезили «самореализацией», «личностным ростом» и карьерой… А тут – машину водит, двух дочек растит, тренер по биатлону и всё такое… Ну да, Пантелевна говорила, что ее племянник, который папаша Таисии, – какая-то важная шишка в Мурманске. Не то по партийной, не то по советской линии, но что-то жирное, на уровне обкома. Но всё равно – молодец она, большая молодец!

– Гера, – «Волга» выруливала на нашу улицу, – я хочу вас попросить еще кое о чем. И, честно говоря, стесняюсь.

Я с интересом поглядел на Тасю, она притормозила, немного не доезжая до дома Пантелевны, на перекрестке, и сказала:

– Я была замужем, Гера. Два года назад. Мой муж – военный моряк, он погиб. Это чтобы не было лишних вопросов.

Дела! Мне пришлось кивнуть.

– В общем, я хочу на танцы. Из знакомых в Дубровице – у меня точно такие же, как я, приехавшие отдохнуть жены военных с детьми, они на танцы не пойдут. Потому обращаюсь к вам.

– К тебе, – сказал я.

– Ладно, к тебе. Гера, проводишь меня на танцы?

На самом деле идея была так себе. Я лихорадочно вспоминал рассказы старших про танцы в Дубровице в семидесятые-восьмидесятые, и в голову приходила только так называемая «Сетка» в парке Победы. Но там лучше было до темноты не задерживаться. «Когда выходишь в Дубровице с танцплощадки, то высоко поднимая голову, смотришь на яркие звезды в ночном небе… Чтобы кровь из разбитого носа не закапала штаны и ботинки», – рассказывал один пожилой деятель андеграундного искусства. Вот это я очень хорошо помнил.

Но отпускать ее туда одну было вообще дикой идеей. Поэтому мне ничего не оставалось, как продолжать изображать из себя джентльмена:

– Сходим и на танцы, почему нет? Тысячу лет не был на танцах. И, кажется, я не умею танцевать. Или умею? – я задумался.

– Вот вместе и проверим! Встречаемся на улице, в девять пятнадцать. Я как раз девочек уложу, Клавдия Пантелеевна за ними присмотрит. Ужинать будешь с нами?

– Нет уж, разбалуете вместе с Пантелевной меня – как я потом на своей яичнице и макаронах проживу? Сегодня – сам, сам… Значит, в четверть десятого, у машины.

Она улыбнулась и кивнула.

На танцы с Тасей – это следовало обдумать, к этому следовало подготовиться. Да и работы по дому хватало: лебеда во дворе перла как сумасшедшая, создавая вид неопрятный и дикий, и паутину с потолка следовало убрать, и пыль протереть… И чертовы волосины со спины смыть, чтоб ее, эту парикмахершу!

Это был тот самый случай, когда батин костюм оказался кстати. Покойный Виктор Казимирович Белозор в довоенные годы был рабочим самой высокой пробы – лекальщиком. Элита пролетариата! Неплохо зарабатывал, и одевался тоже – неплохо. Даже после возвращения с фронтов Великой Отечественной, во время, когда все силы бросали на восстановление народного хозяйства, умудрялся принарядить и себя и жену. Фигуры у Геры и его предка были почти идентичными, а потому и несколько старомодная, но удобная приталенная рубашка черного цвета, и сам костюм – серые брюки, жилетка и пиджак – сели просто отлично. Пиджак, правда, казался лишним – вечер был теплый. Но майские ночи коварны, и возможность заботливо укрыть хрупкие женские плечи стоила неудобства таскать его в руках некоторое время. Тем более – в карман пиджака отлично ложился кастет.

Следом за костюмом на свет божий явились кожаные полуботинки – вот умели же делать, а? Явно шитые на заказ, на Белозора-старшего, они и мне пришлись впору, разве что были капельку великоваты. Но в них, по крайней мере, я чувствовал себя уверенно – не то что в дурацких штиблетах. Надел бы и кеды, но к костюму они совсем никак не подходили.

Глянул в зеркало, выпятил подбородок и спросил:

– Где моя шляпа и томми-ган?

Всё-таки мужская мода интербеллума, которой явно вдохновлялся создатель «тройки», мне нравилась куда как больше, чем нынешние одеяния… Даже френч и галифе были гораздо лучше затянутого под солнечным сплетением ремня, безразмерных рубашек и широких брюк. Так что ура Виктору Казимировичу, ура тому ателье или портному-кустарю, от которых остался такой классный костюм.