Солнце краденое (СИ) - Кроноцкая Нани - Страница 19

От размышлений его отвлек полный конунг, нервно ерзавший в кресле напротив.

Вот этот высокий, болтливый, писклявый мужик, с бегающим взглядом и одышкой оказался главой континента. Ну-ну… Лицо красное, пальцы дрожат. Гиподинамия, гипертония, артроз и возможный алкоголизм. Лет пять он поправит еще и не больше. Нужно будет в ближайших отчетах не забыть отразить этот факт.

Это не Мак такой умный, ЭТО скафандр имел опцию поверхностной диагностики собеседников. Аверин случайно включил ее и теперь втихаря развлекался не столько живописными видами под крылом антикварного летучего агрегата, сколько тайнами главных людей континента. Премьер мучился геморроем, страдал импотенцией и простатитом. Бедолага, а ведь он еще молод…

Сидевшие рядом в просторном салоне за столиком премьер с геморроем и пьяница-конунг Аверина потихоньку украдкой разглядывали. Интересно, а их не смущает «раздетость» скафандра? Половых органов вроде не видно, но трусов тоже не было. ЭТО сверкал обнаженностью. Эта идея развеселила Макара ужасно.

Так, все. Пора браться за разум и заняться делами. Встреча с Ромео совершенно выбила инспектора из рабочего настроения. Интересно увидеть Джульетту… Выдав еще раз себе мысленный подзатыльник, Макар вызвал справку о месте прибытия их делегации. Благо, в скафандре можно хоть песни орать, пока внешние звуки на внешние динамики не переключатся, — он могила.

Итак, историческая справка гласила: точка их прибытия — Рейн. Древний замок, вот уже второе столетие принадлежавший роду Рейн, построен не «официальными» колонистами. По легендам, к тому судьбоносному для планеты моменту, когда имперский фрегат из последней, десятой волны освоения, прибыл на полузаброшенный космодром, ему уже было сто лет.

Макар тут же вспомнил первый отчет, отправленный в колониальную канцелярию метрополии:

«Планета Кеплер D необитаема, условия для колонизации сложны, но мы справимся. Планета Лигла поднимает флаг Империи Деус, присягает на вечную верность метрополии, заверяя в неукоснительном исполнении законов Империи.»

На деле все было не так.

Историю Лиглы люди писали по старому обыкновению — кровью. Первая сорокалетняя война с условными аборигенами, — остатками первой колониальной волны, вошла в историю как жестокая и кровопролитная. Ее и войной-то назвать было трудно: все пришельцы сорок лет жестоко проливали кровь местных жителей. Потом случилась вторая война, между двумя новыми поселениями, захватившими каждое по континенту.

В результате всей этой живейшей истории на гостеприимной планете выжила и сложилась достаточно плодовитая и устойчивая колония, социальные формы принявшая несколько необычные, даже причудливые. Часто так и бывает.

Главы больших семей — победителей заняли опустевшие древние замки, а первые жители Лиглы остались в своих городах и поселках, платя дань и служа своим новым господам. Сильным, беспощадным и отлично вооруженным.

Но была в этой повести еще одна, очень странная и настораживающая Макара деталь. С момента начала второй волны «колонизации» и до сегодняшнего дня «белоглазые», как называли их правящие ныне потомки второй волны колонистов не подняли ни единого бунта. Их убивали и покоряли — они отступали и покорялись. Первые жители Лиглы не были «дикими племенами». Светловолосые и светлоглазые люди, куда более многочисленные, отлично освоившие эту планету, построившие города, эти самые замки на островах, всего лишь чуть менее обеспеченные самым новым оружием, даже и не пытались организованно сопротивляться.

Почему? Точно должна быть причина, ответ на загадку. А он для того и инспектор, чтобы подобные тайны вскрывать, как болезненные нарывы, назревающие на теле огромной Империи.

Макар потянулся устало, запоздало заметив испуг на лицах сопровождающих его мужчин. Пусть боятся… полезно для дела. Взглянул в круглый иллюминатор. Красиво.

Мягкий климат планеты, буйство всех оттенков зелени и воды доставляло уставшему от безжизненных космических пейзажей Аверину почти физическое удовольствие. Немногие из колониальных миров могут похвастать такими действительно комфортными условиями.

Аверин отлично понимал этих лиглян: в самый разгар колониальной горячки каждый пытался ухватить свой кусок. Да еще такой лакомый: залежей виталита планеты, по самым скромным результатам поверхностного сканирования «Совы», может хватить всей галактике лет на сто с лишним имперских. А цены на это бесценное топливо… Да, он их всех понимал.

Но закон есть закон. И это Империя, братцы.

А Империя, — сложный живой организм.

Каждый школьник Империи помнил: после Великой войны она походила на разоренный медведями муравейник. Колонии первой волны, экзопланеты с остатками населения, полностью разоренные и обезлюдевшие миры…

Вслед за открытием молниеносного способа перемещения в Сумерках в гуманоидных мирах никакого сопротивления силам старой Империи не осталось.

Как и самой старой Империи.

Аверин Макар относился к тем очень немногим, кто сожалел о ее эпохальном падении. Она хоть не прикрывала фиговым листочком из лозунгов свою хищную морду. «Закон силы и сила закона» — этот девиз до сих пор красовался на зданиях старых космопортов многих далеких колонияй. Жаль, что очень давно это было.

А нынче… Законы благоденствия, радости и процветания диктовали свои новые правила. Причинение общего счастья, как оно есть. И Макар стал его инструментом.

***

Замок Рейн считался одним из старейших на континенте, он всегда отличался своей серой мрачностью и помпезностью. И попытки новых хозяев украсить его перестройкой ничего не смогли изменить. Он хранил в себе память и о былом первой цивилизации колонистов, и о давно минувшей славе старинного и некогда могущественного прайда Рейн…

Круг отбора был в замке каждого приличного каданата, в них вершились все важные семейные ритуалы. В детстве мы с братьями спускались в глубокие подвалы под замком, где лежал круг прайда Рейн, включали там освещение и самозабвенно играли в отбор.

Мне были знакомы все входы и выходы, все сектора небольшого амфитеатра вокруг нашего круга. Вырубленные в древнем камне ступени и лавки. Сама круглая его сцена, с большим алтарем в ее центре. Интересно, какие древние ритуалы вершились здесь, еще до прихода моих предков? Очень хочется верить, что не кровавые жертвоприношения. Воображение у меня невероятно богатое. Сразу представила себе почему-то несчастную деву, корчившуюся от боли на алтаре и…

Больше представить себе ничего не успела, внезапно за моей спиной раздался знакомый мужской мягкий голос.

— Надо же, а ты совершенно не изменилась. Ждешь с нетерпением женихов?

От неожиданности я даже подпрыгнула, чуть не сорвавшись с крутых ступеней. Диль! Ну конечно же! Только он в такие моменты может так глупо шутить.

— Как ты тут оказался? Не замок, а двор проходной.

Я рефлекторно ответила, потом обернулась на его голос и замерла.

Мы не виделись почти полный год. Только бабочки от него прилетали, принося коротенькие и забавные сообщения. Я слушала их, отвечала, смеясь и была твердо уверена: Диль совершенно не изменился. А теперь в нескольких шагах от меня стоял незнакомый молодой мужчина. Серьезный молодой воин. В пыльных, черных штанах и рубашке, дерзким взглядом умных темных глаз и недельной щетиной. Я смотрела и не узнавала его. Оторопело попятилась.

— Диль? — тихо спросила.

— А кто еще мог угадать, куда спряталась хитрая Нис? — хрипло ответил и улыбнулся. Улыбка сразу же волшебно преобразила его лицо и я сразу узнала старинного друга. Да, так улыбается только Диль Винк! — Ты мне не рада, малышка? Плохо выглядишь.

Я сделала несколько шагов ему навстречу, он раскрыл руки, я всхлипнула и нырнула в объятия Диля. Такие родные, такие надежные, с детства знакомые.

— Ну, ну! — он обнял меня нежно и крепко, потерся носом о висок, рвано вздохнул. — Я же просил тебя не торопиться! Какой монастырь, ты рехнулась.

«Какой монастырь» — младший сын прайда Винк знал отлично. Уже по дороге сюда его отцу поступило сразу несколько гневных писем от храмовников, протестующих против сегодняшнего отбора. Да, до сих пор еще не было случаев, чтобы девушки, прошедшие ритуал «обретения Зеро» или, говоря откровенно, подсадки подкожного паразита, уходили из жадных лап монастырей. Но согласно закону, дева становилась полноценной монахиней лишь закрыв за собой двери монастыря. А потому отец, (морщась и злобно шипя) таки написал им вежливый, но категорический отказ.