Крылья к резюме обязательны! - Мамаева Надежда - Страница 11

И неожиданно даже для себя спросила дракона:

– У тебя есть монетка?

– Монетка? – удивился схинец. Впрочем, несмотря на это, он достал из кармана медный кругляш и протянул мне. – Держи.

Я взяла ее и, поставив на ребро столешницы, раскрутила. Простенькое гадание, когда перекладываешь ответственность за собственный выбор на волю случая. И, пока она вращалась, я дошла до двери. Звон застал меня на пороге.

– И тебе даже не интересно, что выпало? – раздался голос сзади.

– Нет. – Обернулась и пояснила: – Гадание не дает точного ответа. Но в миг, когда монета делает свой последний поворот, перед тем как упасть, ты уже понимаешь, на какой исход надеешься.

– Значит, ты уже приняла решение?

Я ответила взглядом. Потому что положительный ответ всегда краткий. Многословность же придумана людьми, чтобы произнести «нет».

И схинец все прекрасно понял. И, так же неотрывно глядя на меня, спросил:

– И каков ответ на мое предложение?

Я чувствовала себя стоящей на краю пропасти. Когда один шаг вперед – и полет в бездну. Когда снизу, из глубины, чувствуешь волну воздуха, который бьет тебя наотмашь так, что готова потерять равновесие. Когда понимаешь, что, несмотря на все безумие, ты уже решилась…

А схинец… Он замер в ожидании. Том, которое рвет даже самые крепкие нервы. Выжигает изнутри. Заставляет тело каменеть, а сердце в этом камне – бешено биться.

Нас с драконом разделяло несколько футов. А объединяло напряжение. Оно висело в воздухе. Дикое. Концентрированное. Готовое ударить нас обоих разрядом в любой момент.

Я посмотрела на Даркварда. Луч солнца блеснул, отразившись от шевелюры схинца, словно от острия отточенного до смертельной остроты клинка. Этакого стилета, который вынимают из ножен для ближнего боя. Когда действовать нужно четко, решительно, быстро и незаметно.

Хм… Стилет. Надеюсь, крылатый никогда не узнает, какое мысленное прозвище я ему дала. Усмехнулась и произнесла всего одно слово:

– Да.

Повернулась и перешагнула порог. И почудилось, что за спиной кто-то выдохнул. Хотя наверняка показалось.

Зато во всем произошедшем был один большой плюс: я больше не переживала по поводу защиты диплома. Я нервничала совсем о другом. Потому, когда назвали мою фамилию и я зашла в зал… В общем, такой невозмутимой адептки, наверное, комиссия еще ни разу не встречала.

Этим, похоже, я и выбесила ее председателя. А может, он был нервный еще до… Не зря же во время перерыва одногруппники говорили о дипломе Трис Торвин, который перешел от защиты к нападению. А потом эта научная работа в коридоре с грозным «у-ру-ру», хлопая крыльями, на своем совином, не иначе, потребовала завтрак из пучка мышей.

А может, причина в моем руководителе, на которого, поговаривают, многие точили клыки… Как бы там ни было, едва я закончила доклад, от председателя посыпался град вопросов. И о том, насколько достоверна статистика испытаний, и о выкладках расчетных формул реакций, и уверена ли я в безопасности магических сигнатур…

Причем он атаковал меня столь яростно, что остальные магистры просто слова не успевали вставить. А я отвечала с невозмутимой полуулыбкой, вежливо, подробно… Но меня так и подмывало спросить: какого низвергнутого происходит?

Вот только на очередном вопросе председателя я поняла: все они касались исключительно артефакторики. И ни одного по алхимии!

И, отвечая на очередной вопрос, я решила: раз этот архимаг намерился меня задавить магомеханикой, то я отвечу ему уравнениями вещественных реакций. И аккуратно свернула на понятия энтропии, энтальпии, концентраций реагентов, принцип действия каталита… Рассказывала увлеченно и видела, как мрачнеет председатель, как дергается его глаз… А под конец своей пламенной речи выдала:

– И не сочтите за наглость, но я хотела бы услышать ваше мнение насчет принципа действия остаточного каталита на огненных элементалей в газовоздушной смеси, – произнесла это с видом абсолютной невинности.

Председатель закашлялся. Долго, протяжно и выразительно. Так, словно надеялся, что когда он закончит дохать, то все в зале дружно забудут о моем вопросе.

А я удостоилась выразительного взгляда от… дракона. «Совесть-то поимей, Скай! – смеялись глаза Стилета. – Сажать убеленного сединами архимага при всех в лужу».

Хотелось в ответ развести руками. А что? Он сам виноват! Первый начал! Так что теперь вот сидит там, цветет, пахнет и фотосинтезирует.

Боковым зрением заметила, как сидевший во втором ряду Катафалк безуспешно пытается скрыть улыбку. Грейт уже через подобное прошел в свое время. Правда, без зала, полного свидетелей. И, похоже, сейчас наслаждался самым искренним из всех чувств – злорадством. А еще профессор знал мой характер и ту его черту, которую именовал: «Обидеть Скай может попытаться каждый. Не каждый успеет после этого заказать себе гроб». Хотя прощать я иногда все же прощала. Но в особо изощренной форме.

Видимо, председатель это понял, когда, все же откашлявшись, услышал от фэйри вопрос из зала:

– Да, нам тоже хотелось бы узнать ваше мнение, господин архимаг, по вопросу, который озвучила адептка.

Я повернулась к говорящему и узнала того самого дивного, который пару месяцев назад и предложил мне стажировку в Долине Холмов. Он скупо улыбнулся мне, что для представителя его расы было едва ли не высшим проявлением одобрения.

Профессор пробормотал что-то о том, что это все же защита диплома, а не научный диспут, и осведомился, есть ли еще у кого-нибудь из комиссии вопросы ко мне. Причем произнес это таким тоном, что если у кого-то и были возражения, то он мог бы их высказать исключительно посмертно.

Самоубийц не нашлось.

Катафалк, которому полагалось, как научному руководителю, в заключение дать оценку моей работе, был предельно краток. И суть его речи можно было выразить как: «Даже не пытайтесь ее потопить. Я этим полгода занимался, и даже у меня не получилось».

И пока Грейт говорил, улыбку скрыть пытался уже дракон. Потому что Дарк, как никто в зале, знал о моей плавучести, упрямстве и умении находить выход даже из безвыходной, запертой на засов ситуации.

Зал я покидала в абсолютной тишине. А вот когда очутилась в коридоре, дали о себе знать уже нервы. На вопросы о том, как все прошло и почему столько времени мурыжили, я отвечала машинально.

И вплоть до окончания защиты, все эти фтырховы четыре часа переживала и, как проклятая, сидела на подоконнике, не покладая рук. Точнее, ногтей, которые так и тянуло погрызть, как в далеком детстве. Но каждый раз я вспоминала, что уже взрослая, воспитанная и… Но хотелось жутко!

Да, я выступила хорошо, но мстительность архимага Кронка, возглавлявшего комиссию, была в академии притчей во языцех. Я так углубилась в свои мысли, что не заметила, когда все завершилось.

– Ну что, Скай, тебя можно поздравить! – Катафалк застал меня врасплох.

– Что сказал председатель? – Я сглотнула и замерла в ожидании вердикта.

– Чтобы я больше никогда не брал дипломниц! – широко улыбнулся Катафалк и, увидев, как я медленно зверею, с улыбкой добавил: – И тебе единогласно поставили за работу «великолепно». Как ты могла сомневаться, что будет иначе?!

Не знаю, чего мне в этот момент хотелось больше: обнять профессора или придушить. Видимо, он что-то такое почувствовал, потому как полушутя произнес:

– Хочу напомнить на случай, если вы решили меня прикончить или, хуже того, поцеловать: с недавних пор я безнадежно и глубоко женат. Поэтому предупреждаю: в обоих случаях моя супруга будет мстить.

– Я просто хочу вас за все поблагодарить, – произнесла я столь решительным тоном, что Катафалк насторожился еще больше.

– Лучшей благодарностью будет, если я вас не увижу как можно дольше. – В этом был весь Катафалк. Порой прямой до резкости. Не боявшийся сказать правду в лицо. Он с пару секунд наблюдал за моей реакцией. А потом добавил: – Не терплю, знаете ли, рядом с собой в профессии конкурентов. А вы, Скай, несмотря на то, что не более пяти минут как дипломированный специалист, уже успели им стать.