Тэсса на краю земли (СИ) - Алатова Тата - Страница 20

Добравшись до сарая, Фанни постучала в крепкую деревянную дверь.

— Одри, — крикнула она, — Тэсса попросила передать тебе, что вечером будут похороны. Она не уверена, что ты читаешь чат деревни.

На небе громыхнуло, и дождь превратился в ливень.

— Да чтоб тебя, — выругалась Фанни себе под нос и повысила голос: — Одри! Ты слышишь меня?

Дверь скрипнула и приоткрылась. В щелке появился один зареванный глаз.

— Значит, Тэсса вернулась? — уточнила Одри. — И привезла… ну…

— Тело, — подсказала Фанни.

Глаз дернулся.

— И где оно теперь? — с нетерпением спросила девчонка.

Фанни опешила. Эта деревня, стоявшая на кладбище, просто помешалась на покойниках.

— В гараже, — ответила она с недоумением.

— Понятно, — буркнула Одри и снова заперлась в сарае.

— Одри, — крикнула Фанни, — не подумай, что я против твоего бурного проявления чувств, но похороны под таким сильным дождем — весьма неприятное мероприятие.

— А оно и не должно быть приятным, — донеслось из сарая.

Конечно.

Нью-ньюлинцы должны страдать сообща.

К тому моменту, когда Фанни добралась до магазинчика «У Кенни», подол ее платья можно было выжимать.

— Знаешь, о чем я подумала, — начала она, толкая дверь. Звякнул над головой колокольчик. — Как только погода позволит, нам нужно будет поработать волонтерами в саду доктора… О, Кенни.

Он стоял, прижимаясь спиной к полкам с продуктами. Почти невидимый, прозрачный, испуганный. Фанни могла бы прочитать надписи на коробках и банках прямо сквозь Кевина.

— Милый, — нежно проворковала она, не зная, можно ли приближаться к нему или это еще больше его напугает, — что с тобой приключилось?

— Фанни, — Кевин съежился, закрыл лицо руками, попытался стать еще более незаметным. — Ты не вовремя.

— А я думаю, что наоборот, — она осторожно шагнула вперед и сняла плащ, — я очень даже вовремя. Кевин, мы с тобой два самых больших трусишки Нью-Ньюлина и должны держаться друг друга. Ты хотя бы не воешь на всю округу.

— Да, — он опустил руки и нервно улыбнулся, — хотя бы не вою. Божечки, да ты вся мокрая!

И он вдруг рванул с места, усадил Фанни на высокий стул возле стойки и, присев на корточки, начал стягивать с нее сапоги.

Растерявшись, она безвольно смотрела на это и не знала, как реагировать. Никто и никогда не делал такого для Фанни.

Кевин всегда был ее рыцарем.

Когда она только появилась в Нью-Ньюлине, то поселилась в пляжном домике, боясь всех и каждого. Камила Фрост навестила ее в первый же день и показалась такой милой, что измученная Фанни рассказала ей все как есть, хотя обычно старалась держать язык за зубами. А наутро в «Расследованиях» вышла омерзительная статья, в которой речь шла об опасном монстре, появившемся в Нью-Ньюлине. Тогда Фанни ничего не знала о том, что Камила таким образом приветствует почти всех новичков, разволновалась и, конечно, завыла.

Потом она сидела на берегу моря и всерьез раздумывала — а не утопиться ли?

Казалось, что во всем мире не осталось больше места для Фанни. Куда бы она ни пошла, все получалось из рук вон плохо.

И пришел Кевин Бенгли и принес запеканку и термос с ледяным лимонадом.

И сказал ей «привет», и «добро пожаловать», и «я рад с тобой познакомиться».

И приходил к ней каждый день с едой и напитками до тех пор, пока не появилась Тэсса и не дала Фанни жилье и работу.

Но надежду — надежду подарил ей Кевин.

И вот теперь, глядя на то, как он осторожно снимает с нее обувь, Фанни ощущала горячий и болезненный комок в горле.

Кевин поставил сапоги в угол, слабо улыбнулся и достал из многочисленных ящиков на полках теплые зеленые носки, попытался надеть их на Фанни, но тут она вдруг застеснялась своих лап сорок первого размера, и вообще неловкость достигла своего пика, и Фанни увернулась и отняла у него носки.

— Я сделаю горячего шоколада, — проговорил Кевин немного растерянно, как будто не ожидал такой возни из какого-то пустяка.

Он становился все более плотным.

— Так что случилось? — спросила она, когда они с чашками в руках устроились в креслах у окна.

— Оу, — Кевин смутился, — это довольно постыдная история.

— Все наши истории постыдные, милый, — ласково заметила Фанни, — мы пугаемся самых невообразимых вещей. Однажды я завыла из-за того, что встретила гуся невыносимой Бренды. Он бежал на меня и тянул шею, и я завопила изо всех сил.

— Я помню, — Кевин неуверенно засмеялся, будто не знал, не обидит ли ее этот смех. Фанни успокаивающе положила руку на его. Ее ладонь была куда больше. Ужасно, что она родилась такой крупной и несуразной, понапрасну до десяти лет мечтая стать балериной.

Кевин тихонько пожал в ответ ее пальцы.

— Мэри Лу, — удрученно признался он. — Она призналась мне в любви.

Для нормальных людей признание в любви не было бы таким потрясением.

Но они с Кевином не были нормальными.

И хотя Фанни была вовсе не прочь затащить в постель художника Холли Лонгли, но любовь — это совсем другое дело.

Тут было чего напугаться.

— А ты? — спросила она.

— А я сразу — пах! — и стал прозрачным. Тогда Мэри Лу расплакалась и убежала. А я вовсе не хотел ее обидеть, но и… всего остального я тоже не хотел. Не с Мэри Лу.

Фанни молчала и только легонько гладила его по плечу.

— Шериф! Шериф Тарлтон!

Застонав от назойливости этого голоса, Тэсса попыталась накрыть голову подушкой и проснулась.

Ей было хорошо.

Ей никогда не бывало хорошо после пробуждения.

Обычно ныло в висках, в глаза будто песку насыпали, в затылке что-то стреляло, а горечь кошмаров оседала во рту.

Сейчас же она действительно выспалась, без дураков.

Потрясенная этим открытием, Тэсса села на кровати и уткнулась взглядом в выцветшие глаза под дряблыми веками.

— Твою мать, Бренда Ловетт, какого дьявола вы делаете в моей спальне? — рявкнула она.

— Корова, — сказала невыносимая Бренда. — Моя корова Елизавета пропала.

— Вы назвали корову в честь королевы? — поразилась Тэсса.

Она покосилась в сторону окна, на улице царила невыразительная серость, и понять, сколько сейчас времени было сложно. То ли пасмурный день, то ли ранний вечер.

— Это происки сварливого Джона, — сообщила Бренда. — Это он украл мою корову! А вы тут дрыхнете среди бела дня! На что только идут наши налоги.

— Можно подумать, в Нью-Ньюлине хоть кто-то платит налоги, — возмутилась Тэсса и потянулась.

Холли Лонгли в ее кровати больше не было. Полиэтилен, накрывавший мебель, исчез. И только стремянка напоминала о том, что здесь происходил художественный произвол.

Как Тэсса могла уснуть настолько крепко, что не услышала шуршания полиэтилена?

— Что, по-вашему, Джон мог сделать с коровой? Зарезать? Принести в жертву? Вызвать злых демонов? — Тэсса легко спрыгнула с кровати.

Господи.

Какой легкой и энергичной она себя чувствовала.

Будто родилась заново.

— А может, — предположила Тэсса, спускаясь по лестнице вниз, — вы сами украли свою корову, как до этого зарезали своих кур?

— Я так и знала, — оскорбилась Бренда, следовавшая за ней по пятам, — что вы позволите той давней истории сбить вас со следа.

— Давней? Да всего несколько дней прошло!

— Я могу посмотреть в глаза Фрэнку Райту! И пусть Джон тоже посмотрит! Этот скверный старик во всем раскается, вот увидите.

— Стоп, — Тэсса остановилась посреди лестницы, и Бренда едва не врезалась в нее. — Фрэнк Райт для вас что, ходячий детектор лжи? Мы не будем его использовать таким образом, Бренда.

— А каким образом еще его использовать? — проворчала старуха.

Ну, тут у Тэссы были варианты.

Она продолжила спускаться и нашла в гостиной Холли Лонгли. В шелковом халате, расшитом алыми розами, он лежал на диване, лопал клубнику и читал книжку «Сто великих инквизиторов».

Светлые волосы рассыпались по темной подушке, переливались на свету и выглядели так ухоженно, как никогда у самой Тэссы. Тонкие голые щиколотки лежали на подлокотнике, и узкие ступни могли бы принадлежать изящной женщине.