Президентский марафон - Ельцин Борис Николаевич - Страница 9
- Предыдущая
- 9/90
- Следующая
А я думал: «Господи, почему мне так не везёт! Ведь уже второй тур, остались считанные дни!»
На следующий день огромным усилием воли заставил себя сесть. И опять говорил только об одном: «Почему, почему именно сейчас!» Наина все повторяла: «Боря, я прошу тебя, успокойся, все будет хорошо, не волнуйся!»
Запланированную встречу с Лебедем решил не отменять.
На второй день после инфаркта, 28 июня, из обычной гостиной, куда теперь перенесли мою кровать, устроили что-то вроде рабочего кабинета. Оператор (наш, кремлёвский) долго мудрил, чтобы ничего липшего в кадре не было, особенно рояля, который по традиции всегда тут стоял, и, само собой, кровати. Медицинскую аппаратуру чем-то накрыли. Наина умоляла об одном: «Боря! Только не вставай! Сиди в кресле! Тебе нельзя вставать!» Но я не выдержал и заставил усилием воли себя встать, здороваясь с гостем.
Лебедь был очень доволен встречей. Ему сказали, что я простудился, он лишних вопросов не задавал. Мне же почему-то запомнился его необычный внешний вид: чёрные туфли, белые носки и яркий клетчатый пиджак. «Это он оделся по-летнему», — промелькнула вовсе не политическая мысль.
… В первом туре — 16 июня 96-го — Александр Лебедь набрал 15 процентов голосов. А 18 июня я назначил его секретарём Совета безопасности. Наши договорённости перед вторым туром о том, что Лебедь прямо сейчас, не дожидаясь итогов голосования, создания нового правительства, начинает заниматься Чечнёй, были важны и для него, и для меня.
Эта короткая встреча в Барвихе накануне второго тура имела принципиальное значение. И отменить её я не мог.
Силы постепенно возвращались. Тем не менее ходить врачи пока категорически запрещали.
Но до 3 июля (второго тура выборов) оставались считанные дни. Встал вопрос: где будут голосовать президент и его семья? Наина настаивала, чтобы мне, как «порядочному больному», избирательную урну привезли прямо домой. «Это же по закону!» — чуть не плача, говорила она. «Да, по закону, но я хочу голосовать вместе со всеми». — «И что ты предлагаешь?» Я позвал Таню, и мы обсудили все варианты. Первый — голосовать по нашему московскому адресу, на Осенней. Его отвергли почти сразу: длинный коридор, лестница, долго идти по улице. Даже я, со своим упрямством, и то понял, что это невозможно. Второй вариант: санаторий в Барвихе, недалеко от дачи. В санатории всегда голосуют, там есть избирательный участок, и все будет по закону, все правильно. Туда же можно пригласить и корреспондентов.
Я продолжал сомневаться: «Ну что это за голосование, среди больных?»
«Папа, журналистов будет чуть-чуть меньше, но поверь, их будет совсем не мало — основные каналы телевидения, информационные агентства, все как обычно», — успокоила Таня. «А как объяснить, почему я отправился в Барвиху накануне выборов?» — не унимался я. «Все знают, сколько ты мотался по стране, сколько сил отдал избирательной кампании. Никто не удивится, что ты взял между первым и вторым туром краткосрочный отпуск, поверь. Тебе тоже отдыхать надо».
«Неубедительно», — пробурчал я. Но в конце концов согласился.
… Было понятно, что мы с Зюгановым идём практически вровень, и тут все зависело от электората Лебедя и Явлинского. За кого они проголосуют? И проголосуют ли вообще? Вот тот резерв Ельцина, который должен был сработать во втором туре. Именно это, а не моё самочувствие волновало общественное мнение. Именно об этом писали и говорили все СМИ.
… Случись приступ на месяц раньше, результаты выборов, наверное, были бы иными. Удержать темп и напор предвыборной кампании просто не удалось бы. И Зюганов мог выиграть благодаря такому «подарку судьбы». Страшная перспектива. Старался об этом не думать — лежал, принимал лекарства, общался с врачами, с семьёй и буквально считал часы до голосования. Скорей! Скорей!..
Кроме семьи, об инфаркте, разумеется, знали только лечащие врачи, несколько человек из охраны и персонала. Не то что ближний круг — ближайший! Буквально на следующий день после приступа, 27 июня, Таня и Чубайс встретились в «Президент-отёле», там, где работал штаб. Весь график встреч между первым и вторым туром, все акции, поездки на предприятия пришлось отменить под благовидным предлогом — изменение тактики: президент, мол, уверен в успехе. И ни в коем случае не допустить утечки информации о болезни.
Конечно, я и мои помощники ходили по лезвию бритвы: позволительно ли было скрывать такую информацию от общества? Но я до сих пор уверен в том, что отдавать победу Зюганову или переносить выборы было бы во много раз большим, наихудшим злом.
В воскресенье, в день второго тура, я с огромным трудом поехал вместе с Наиной на избирательный участок. Телекамеры ОРТ, РТР, НТВ, журналисты и корреспонденты информационных агентств, всего человек двадцать, внимательно следили за каждым моим движением. Собрав волю в кулак, я улыбнулся, сказал несколько слов: "Послушайте, я уже столько раз отвечал на все ваши вопросы… "
… Итогов голосования ждал, снова лёжа в постели.
Победа была с привкусом лекарства. И тем не менее это была фантастическая, удивительная победа! Я победил, хотя в начале года никто, вообще никто, включая моё ближайшее окружение, в это не верил! Победил вопреки всем прогнозам, вопреки минимальному рейтингу, вопреки инфаркту и политическим кризисам, которые преследовали нас весь первый срок моего президентства.
Я лежал на больничной койке, напряжённо смотрел в потолок, а хотелось вскочить и плясать! Рядом со мной были родные, друзья. Они обнимали меня, дарили цветы, и в глазах у многих стояли слезы.
Теперь было время вспомнить всю эту тяжелейшую кампанию, день за днём. Да, пришлось мне в эти предвыборные месяцы нелегко.
Врачи ходили по пятам, хуже чем охрана. Все их специальные чемоданчики, бледные от испуга лица я уже спокойно видеть не мог. Слышать не мог одно и то же: «Борис Николаевич, что вы делаете! Ограничьте нагрузки! Борис Николаевич, вы что!» Но куда деваться? Они честно делали свою работу. Следили за каждым моим шагом. Всюду за спиной стояли с инъекциями и таблетками. И имели для этого веские основания: сердце прихватывало постоянно. Причём капитально, с комом в горле, с уплывающим горизонтом, все как положено.
В народе, я слышал, бытует мнение: доплясался Ельцин на выборах, допрыгался. Верно, был такой случай. Вместе с певцом Женей Осиным я на сцене действительно лихо сплясал. Никакое сердце, никакие предупреждения врачей не могли снизить мой эмоциональный тонус, мой огромный настрой и желание выиграть этот бой. Пожалуй, впервые я участвовал в такой широкой кампании — летал по стране, каждый день встречался с огромным количеством народа, выступал па стадионах, во дворцах спорта, на концертах, под шум, гвалт, свист и аплодисменты молодёжной аудитории. И это меня «заводило» необычайно. Перед этим злополучным концертом в Ростове-на-Дону Таня меня умоляла: «Папа, я тебя прошу, только не танцуй!» Но я ничего не мог с собой поделать… Эти сильные положительные эмоции не мешали жить, а помогали.
Так что танцы абсолютно здесь ни при чем. Накопилась усталость, стрессовые ситуации. А вот теперь появилось время полежать, подумать: что со мной? Когда это началось? И к чему приведёт?
Ещё до выборов, весной, было коллективное письмо врачей на имя Коржакова, в котором они прямо указывали на катастрофическое состояние моего сердца. Мне это письмо не показали, семье тоже. Прочитал я его много позже.
"Заключение консилиума.
За последние две недели в состоянии здоровья Президента Российской Федерации Бориса Николаевича Ельцина произошли изменения отрицательного характера. Все эти изменения напрямую связаны с резко возросшим уровнем нагрузок, как в физическом, так и в эмоциональном плане. Существенную роль играет частая смена климатических и часовых поясов при перелётах на большие расстояния. Время сна сокращено до предела — около 3-4 часов в сутки. Подобный режим работы представляет реальную угрозу здоровью и жизни президента".
- Предыдущая
- 9/90
- Следующая
