Игры сердца (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 4

Он так и не понял было ли сожаление в ее голосе или ему просто показалось. Но сейчас ему следовало поставить точку в этом деле. Дебби ему нравилась в старших классах. Но с ее сшитым на заказ дорогим костюмом, не стильными, но красивыми, туфлями-лодочками на низком каблуке, минимально накрашенным лицом, коротко подстриженными волосами, что означало, что ей не нужно было тратить драгоценное время на укладку, время, которое она могла бы использовать, чтобы зарабатывать деньги в качестве адвоката, она не была его коньком. Он не мог сказать, что она не была привлекательной. Но мог сказать, по причинам, которые он не понимал и не хотел понимать, она делала все возможное, чтобы скрыть свою привлекательность. Он научился обращать внимание, читать знаки, отсеивать красные флажки и двигаться дальше. Он научился этому на собственном горьком опыте. Дважды. Он не собирался проходить через это снова.

— Спасибо, милая, — пробормотал он, наклонился, коснулся губами ее щеки, затем выпрямился. Даже когда он отодвинулся на несколько дюймов, поднял руку, чтобы сжать ее предплечье, прежде чем продолжить: — Береги себя.

Дебби Холлидей была далеко не глупой. Она поняла, что он сейчас поставил жирную точку в продолжении их школьных отношений, и от него не укрылось, что она это поняла. Значит в ее предыдущем комментарии содержалось сожаление. Она надеялась на… Он знал, что не по-настоящему. Нет, ей необходимо было вспомнить, глотнуть жизни. Она хотела бы поучаствовать в хороших сторонах жизни. Ей хотелось близости и ностальгии. Она хотела, чтобы ее бывший школьный парень избавил от потери боли за брата.

Но Майк не собирался этого делать. У него была хорошая память на многие вещи и его память распространялась и на занятия любовью. До нее у него была девушка, поэтому он не был экспертом. Пока продолжалась их подростковая сексуальная жизнь, он использовал ее, чтобы научиться не только брать, но и отдавать. Она использовала его, чтобы научиться брать все, что могла. Она любила экспериментировать, и это ему нравилось. Но, в конце концов, она была эгоистичной дрянью. Думать об этом было неприятно, но это было правдой. И все, что ему было известно о ней сейчас, показывало, что она совсем не изменилась.

Ему не нужно было это дерьмо.

Он отпустил ее руку, кивнул, открыл водительскую дверь своего внедорожника и заскочил внутрь. Включил зажигание и тронулся с места, объезжая десятки машин, выстроившихся вдоль тротуара, посматривая на Дебби, стоящую в своем черном костюме на расчищенной от снега дорожке и наблюдающую за ним, в зеркало заднего вида.

Он уехал.

Дорога до его таунхауса, который находился в жилом комплексе рядом с фермой Холлидей, заняла не более пяти минут. Только потому, что ему пришлось подъехать ко входу в комплекс и лавировать внутри по улицам, чтобы добраться до своего дома. Если бы он мог проехать на своем 4x4 через поле, отделяющее его таунхаус от фермы, это заняло бы около двадцати секунд.

Но он не поехал в свой таунхаус. Его дети находились у его бывшей жены Одри в эти выходные.

И была вероятность, что Дасти Холлидей все еще оставалась в городе. Ее брат умер, сестра приехала из Вашингтона, родители из Флориды. И она устраивала свой безмолвный протест вместо того, чтобы стоять рядом со своей семьей и помогать им справляться с горем.

И это выводило его из себя. Очень сильно. Сильно, чему не было у него разумного объяснения. Но ему, бл*дь, было все равно. Он знал ее брата с тех пор, как себя помнил. Он точно так же ходил в церковь с ее семьей. Он лишил девственности ее сестру. Он уделял ей, маленькой девочке, свое время и внимание. А полтора часа назад он стоял у могилы ее брата и смотрел, как его гроб опускают в землю.

Кто-то должен был вытащить голову Дасти Холлидей из ее задницы, и с Дэррином, на год старше Майка, под свежей землей, Майк решил, что это будет он.

* * *

У них было два отеля в городе, оба они располагались недалеко от съезда на автостраду.

И он был полицейским. Полицейский со значком.

По ее одежде он понял и отправился в более дорогой отель, назвал ее имя и показал значок.

Без промедления они выдали ему номер ее комнаты.

Он воспользовался лестницей, а не лифтом. Привычка. С работой, домом и двумя детьми-подростками, у него была полная опека над ними, у Майка не было времени на тренажерный зал. Поэтому обычно он, если была возможность проявить физическую активность и покачать мышцы, использовал ее.

Он играл в баскетбол в средней школе, но был недостаточно хорош, чтобы играть в альма-матер, Пердью, имевшей богатую баскетбольную историю, набирая лучших, кого только могли найти. Но с братьями по братству они играли в баскетбол так часто, как выдавалось свободное время, три-четыре раза в неделю.

После колледжа он оставался в форме, потому что ему нравилось быть подтянутым, и он оставался в форме еще из-за работы.

Но когда женился на Одри, его жизнь изменилась.

Он надрывал задницу, оплачивая счета, которые она копила. У него не было времени играть в баскетбол с приятелями или ходить в спортзал, пока он не стал детективом, ему приходилось работать на двух работах. Когда он стал детективом, ему пришлось отказаться от другой работы из-за не хватки времени, позднее, как только он развелся с Одри, снова стал играть. Один на один с Колтом или своим партнером Гарреттом «Мерри» Мерриком. Или двое на двое, Мерри и он против Колта и его друга Морри. И он играл со своим сыном Джонасом. Он также стал ходить в спортзал. Но после развода, когда Одри не уделяла детям должного внимания в совместной опеки, он разругался с ней, получив над детьми полную опеку. Они были подростками, занятыми, общительными, но все же им удавалось забирать у него уйму времени. Это означало, что его четырехнедельные посещения спортзала и один раз в неделю один на один или два на два игры в баскетбол сократились до двухнедельных посещений спортзала, и то, если повезет, и один или два раза в месяц баскетбольных матчей.

Поэтому, если у него появлялась возможность получить физическую нагрузку, он использовал ее, как нечто само собой разумеющееся.

На этот раз он решил подняться по лестнице в надежде остудить свой пыл.

Это не помогло.

Он поднялся на четвертый этаж, вошел в дверь и, следуя указателям, добрался до нужного номера.

Без промедления постучал.

Затем стал ждать.

Не прошло и больше минуты, но эта минута показалась ему чертовски долгой, он уже собирался постучать еще раз, когда дверь открылась.

Она стояла прямо перед ним.

Ее волосы больше не были распущены, а собраны в беспорядочный узел на затылке, откуда торчали густые колючие концы. Она больше не отливала серебром и не была одета в черное, на ней были очень выцветшие джинсы и такая же выцветшая, потрепанная, когда-то бордовая, а теперь блеклая футболка. На потрескавшейся не совсем белой наклейке спереди футболки был изображен ковбой в кожаных гамашах, предохраняющих ноги и колени, в шпорах, выбитый из седла необъезженной лошадью, со словами, написанными в западном стиле — «Съешь это, ковбой!» Внизу и над ним было написано: «Шуб техасский салун и Ходаун». Она стояла босиком, ногти покрашены таким же лаком, что и на руках, он отметил, что она не выше пяти футов семи дюймов, скорее всего, была ближе к пяти футам шести дюймам. Он понял это, потому что при росте шесть и один дюйм он мог спокойно смотреть на нее сверху вниз.

На ней присутствовал тот же макияж и серебряные браслеты на обоих запястьях.

И она смотрела на него снизу вверх, широко раскрыв глаза, приоткрыв губы, явно потрясенная его появлением.

— Майк, — прошептала она.

И это снова, хоть он не мог объяснить почему, его разозлило.

Дасти чувствовала себя в этом номере вполне уютно, отстранившись от похорон, отдыхая.

Да, его это бесило.

Поэтому он протиснулся мимо нее в номер.

Комната была милой, чистой, хорошо обставленной. Однажды он был в одной из таких номеров два года назад, где случился передоз. Больше никогда не был.