Там, на неведомых дорожках... (СИ) - Панкратов Евгений "ep999th" - Страница 33

Подниматься оказалось гораздо сложнее, мало того, что «хворосту воз» у меня вышел тяжеленький, как он еще и мой баланс сводил на нет. Округлые мокрые камни под ногами и быстро опускающаяся темнота довершали картину. С десяток раз я падал, заваливался, поскальзывался получая повреждения различной степени тяжести. С меня реально семь потов сошло, причем покрытое потом тело острее реагировало на вечернее понижение температуры, и я начал замерзать. Обидно было осознавать, что этих дров мне хватит максимум на пару костров и если я хочу здесь задержаться, то надо будет делать еще минимум три такие ходки. Вернулся к стоянке я уже в темноте.

Развел костер и, соорудив из принесенных ветвей что-то вроде треноги, я пожарил рыбу. Она стоила тех усилий что я на нее затратил — я хоть и не особо уважаю морепродукты, но эта мне казалась просто божественной. Да еще и соленой, может это обстоятельство внесло свои пять копеек в общую гамму положительных эмоций. После ужина я завалился в одну из серных ванн и долго в ней отогревался и раскисал. И вот чудо, но усталость отступала прямо на глазах. Чтобы убедиться, что мне это не кажется я вызвал иконку тела и воочию наблюдал как рассасывается индикация усталости по всему телу. В итоге она осталась только в области головы, хотя, казалось бы, именно эта часть организма в добыче дров непосредственно-то и не участвовала.

После серных ванн я решился принять солевые. Я понимал, что ощущения будут те, что дедушка фон Мазох прописал, но при этом я рассчитывал дезинфицировать полученные во время подъема ссадины и раны. Поначалу хотелось взреветь и кожу с себя содрать, но потом ничего, организм отошел от шока и пообвык. Я даже специально вызвал иконку еще раз в надежде увидеть очередное чудо вроде исцеления ран. Но увы, количество чудес на сегодня было лимитировано.

После соляной ванны я, спустившись к третьему ярусу, осторожно смыл с себя соль холодной водой. По идее можно было просто нырнуть в воду разок, но, если не покривить душой я побоялся. Берега у озера были крутые, они сразу обрывались и резко уходили вниз. Если сведет ногу холодом или затянет течением я могу и не всплыть. Да и была в этом озере какая-та жуть, из-за его глубины. Это ж реально бездна! И кто может там обитать? Какой-нибудь Дагон? Если приглядеться, то в наступившей темноте можно было различить в толще воды голубые огоньки и слабое свечение. Взошедшая луна хоть и осветила местность, но от ощущения жути не избавила.

Итак, план на завтра: набрать соли по максимуму, наловить рыбы по максимуму, взять образцы серы и известняка и двинуться к логову. За пару дней должен управиться.

На этот раз я сразу очутился в каменной чаше, без преамбул. Русалка сидела возле одного столба кромлеха, подобрав колени и обхватив их руками, и печально смотрела в черную маслянистую воду родника. Я присел неподалеку и подумал: «о, точно, надо еще нефть поискать…»

При встрече с русалками меня охватывали странные эмоции, и думаю, это происходило не просто так. При первом знакомстве я ощущал нечто вроде исходящего от русалок ветерка. Когда порыв этого ветерка касался меня, то я приходил в состояние эмоционального подъема, внутренне наполняясь восторгом, радостью и счастьем. Когда я узнавал русалок ближе, порывистый ветерок изменялся, становясь неиссякаемым потоком, и ощущение душевного экстаза не проходило ни на секунду. При этом поток нес в себе информацию о чувствах самой русалки, позволял понять ее состояние. Если изменялись ее эмоции и желания, то менялся и спектр испытываемых мной переживаний. Вот и сейчас, все переживания русалки гор эхом отозвались в моей душе, заполняя ее круговоротом чувств и эмоций, страстей и желаний, побуждений и запретов. Думаю, что установление подобного двухстороннего контакта было результатом изменения отношения ко мне русалки гор. Раньше она словно опасливо закрывалась плащом, а теперь раскрылась и пошла навстречу.

— Уже уходишь? — не глядя на меня, спросила она, и я почувствовал себя последним подонком, бросающим несчастную девушку на произвол судьбы. Поматросил и бросил…

— Так это же не навсегда. Я вернусь, — заверил я.

— Зачем? За этими зелеными кристаллами… серой? — теперь в голосе сквозила горечь, такая же неприятная, как запах у серы.

— И за ней тоже, — согласился я.

Непривычно было видеть веселую и задорную русалку печальной и расстроенной. И совсем уж непонятна была причина ее тоски. Если бы мне не передавались ее переживания, то я смело решил бы, что она наслаждается моментом. Словно веселье было горячим душем, тоска — холодным, а залог здоровья — в их чередовании. Мы немного помолчали, затем она повернулась ко мне и в ее глазах полыхнула новая тревога:

— Зачем она тебе?

— Для защиты, — я сглотнул слюну. Девушка казалась такой беззащитной и ранимой, что былое чувство восхищения сменилось чем-то несравненно большим — желанием оберечь и защитить ее.

— Что? — не поняла моего ответа хозяйка горы.

— Я сделаю из нее оружие, которое будет способно сотрясать горы… — не без гордости пояснил я.

— Мне не нравится, как это звучит, — мрачно заметила русалка, пристально впившись в меня взором огромных, как озера, глаз.

— Но мне необходимо оружие, — попытался оправдаться я. — Я слабый, меня любой может обидеть. А с ним я смогу защитить и себя… и своих близких.

— У тебя же есть лук и копье, есть дубина, разве этого мало? — наивно спросила красавица, хлопнув глазами.

— Хмм… Мало. Подумай сама, что я смогу сделать дубиной и деревянным копьем против медведя или волка? Или против твоего варкалапа? И самое главное — против человека?

— Ты собрался убивать себеподобных? — изумилась девушка, и ее расширившиеся глаза воззрились на меня не то с отвращением, не то с восхищением.

— Я собираюсь защищаться от себеподобных, — перефразировал я ее вопрос. — Я не знаю, есть ли здесь люди, но даже их отсутствие не исключает возможности существования другой разумной формы жизни, которой мое существование может показаться неуместным. Я должен суметь постоять за себя… и своих друзей.

— У тебя и так есть сила, зачем тебе еще и порох? — спросила дева горы, почему-то отводя взгляд.

— Откуда ты знаешь, как он называется? — насторожился я.

— От верблюда! — огрызнулась прелестная нимфа.

— Ладно, неважно, — согласился я. Видимо «вспышки озарения» и «пакеты данных» посещали не только меня. И, скорее всего, восприятие их русалками отличалось от моего, например — мне не обязательно было произносить слово, даже мысленно, чтобы они узнали его название и поняли смысл.

— Выходит, ты и так все прекрасно знаешь и понимаешь, но предпочитаешь помучить меня каверзными вопросами… — улыбнулся я. — Кстати, а про какую силу говорила ты?

— Про твою, — впервые улыбнулась красавица. — Ты очень силен, но твоя сила дремлет. Сейчас она лишь восстанавливает твои раны, но возможности ее более велики… я, между прочим, еле успела оттащить тебя от своего любимого варколапа… и от своей любимой криницы…

— …И от своих любимых алмазов, — в тон ей продолжил я. — И от себя самой, безусловно — тоже любимой, если уж, то на то пошло…

— Ну и вредина же ты, — поморщилась русалка.

— Это да, я такой, — с гордостью согласился я. — Но все-таки, что же это за сила такая у меня?

— Ну, она та часть мироздания, которая стремиться вернуть все на свои места, уничтожить образ и наполнение, смысл и содержание. Сила Тьмы, и она буквально струится из тебя… — с отрешенным взором оракула произнесла русалка.

— Почему же эта сила не разрушает меня самого, мой образ и наполнение? — усмехнулся я. Слово «Тьма» вызвало ассоциации: забвение, возврат, остановка, дуализм, коловращение.

— Потому что ты сам один из ее образов, — чуть расстроено вздохнула русалка, словно сетуя на мое беспросветное непонимание. — Как и я, как и моя сестра… но хватит об этом. Как ты назвал мое озеро?