Практическое руководство по злу (СИ) - "overslept" - Страница 35

Мои старые ботинки были сохранены, и это было восхитительное чувство — шевелить пальцами ног внутри кожаной обуви вместо подбитых сталью сапог, которые мне выдали, прежде чем мы переехали из Лауэра. Теперь я стала немного больше похожей на себя и немного меньше на куклу, одетую в Злые одежды. С мечом из гоблинской стали и моим ножом по обе стороны бёдер я была полностью готова к убийству, до которого, особенно если слова Блэка о намерениях других претендентов на Имя Оруженосца были точны, вполне могло дойти. Там же лежал кожаный кошелек с несколькими монетами, которые могли пригодиться: около двадцати серебряных монет с гербом Марчфорда. Они не были так широко распространены, как денарии праэс — Графиня Марчфорд была хорошо известна тем, что сокращала количество драгоценных металлов в своей валюте — но они, безусловно, привлекут меньше внимания, чем девушка деорайт, бегающая с кошельком, полным Имперского серебра.

— Я ухожу, — сказала я Писцу. — Развлекайся, занимаясь… Чем бы ты там ни занималась.

Невзрачная женщина что-то пробурчала в ответ, и это, похоже, был максимум внимания, которое она готова была уделить мне. Я вышла из барака, уже сосредоточившись на других претендентах: как оказалось, один из них подошел чуть ближе.

Я мрачно улыбнулась: пора проверить конкурентов.

За пределами Шестого военного лагеря палаточный городок был похож на осиное гнездо, только что получившее хороший пинок. Легионеры отступили к своим укреплениям и теперь отказывались пропускать кого-либо — по крайней мере, входящих — у меня не было проблем с выходом, за исключением нескольких подозрительных взглядов — которые не остались незамеченными гражданскими. Сам по себе взрыв не был причиной для паники, так как любой более-менее приличный маг мог наделать столько же шума, но то, как легионы отреагировали на последствия, заставило людей нервничать. И всё же, как я заметила, не настолько, чтобы снизить ночную активность. Море факелов и костров отбрасывало свет таким образом, что лабиринт палаток казался настоящими улицами, люди спокойно занимались своими делами, продолжали ходить то тут, то там. Я держалась в тени, пытаясь сузить круг, где на самом деле находился ближайший претендент, что становилось затруднительным из-за того, что он или она удалялись, как только я подходила ближе. Мне впервые пришло в голову, что… ощущение может быть обоюдным — если я могу знать, когда они близко, могут ли и они сделать то же самое? Это могло бы осложнить все эти шпионские дела, если бы оказалось правдой.

С большой долей вероятности я могла предположить, что так оно и есть, учитывая, как мне везло. А это означало, что задача соперника больше не в том, чтобы прятаться, а в том, чтобы загнать добычу в угол. Я уже жалела, что не обратила более пристального внимания на планировку лагеря, но того немногого, что я запомнила ранее, пока хватало: я точно знала, что нахожусь где-то слева от укреплений легиона, и теперь мне просто нужно было загнать незнакомца в место, где не было толпы, в которой тот мог затеряться. Не обращая внимания на сбившиеся в кучу семьи, бросающие любопытные взгляды в мою сторону, я закрыла глаза и попыталась глубже погрузиться в свое Имя, как это было, когда я помогла Блэку поднять Зомби. Это было сложнее, без его силы в качестве якоря, но и сама задача была сравнительно проще. Это было похоже на то, будто мое Имя хотело, чтобы я знала, и оно требовало больше внимания, чем направления. Другой претендент был к северу от меня, двигаясь в сторону больших проспектов, и мне это не нравилось: чем меньше людей вокруг, тем легче будет захватить мою добычу. Я направилась наперерез, и ощущение его присутствия ослабло.

Да, они определенно чувствуют меня тоже.

Я нырнула за палатку, двигаясь так быстро, как только могла без перехода на бег, и ощущение продолжало отступать. Дважды оно пыталось обогнать меня, но я была быстрее: как только я становилась на пути, присутствие снова откатывало, оставаясь вне моего поля зрения и почти за пределами ощущения. Как долго мы играли в кошки-мышки, я не знала: ночь уже давно опустилась, и дым от костров мешал разглядеть Луну. Это было утомительное занятие, но я стиснула зубы и продолжала — это был долгий, методичный перебор, чтобы заставить претендента проявить себя, и пока я оставалась спокойной и действовала методично, результат оставался лишь вопросом времени. В конце концов мы оказались на краю лагеря. Здесь было меньше костров, но тут давнее предсказание Блэка сбылось: я видела в темноте лучше, чем любой человек. Я почувствовала, как присутствие остановилось, когда оно приблизилось к открытой местности, и дикая улыбка растянула мои губы. Куда ты теперь побежишь, моя прелесть? Я прибавила шагу и двинулась к притихшему теперь претенденту, проскальзывая между палатками так быстро, как только могла, чтобы убедиться, что у него не будет времени снова попытаться сделать финт.

Присутствие в моем сознании внезапно исчезло.

От неожиданности я чуть не споткнулась, но в последний момент спохватилась. Моя рука потянулась к мечу, и с замиранием сердца я осознала, что не одна играла в эту игру сегодня вечером. Это не я загоняла этого ублюдка, — осознала я, — меня заманили сюда. И вот я здесь, вдали от свидетелей, одна в темноте, в компании только моего меча. Я позволила себя провести, словно фермера, купившего волшебные бобы. Что было уже не оскорбительно, а реально опасно.

— Ну, — пробормотала я себе под нос, — не надо стесняться.

Я выхватила меч и пожалела, что не захватила с собой щит, даже если это заставило бы меня выделяться. Палатки, окружавшие меня раньше, казались не более чем раздражающими помехами у меня на пути, но теперь каждая из них могла служить прикрытием для того, кто хотел перерезать мне горло. Моя милая, маленькая, залитая лунным светом прогулка приняла зловещий оборот, но я заставила себя сделать глубокий вдох. Страх — это небрежность. Страх — это трещина в твердом камне. Страх — это разум врага, разящий раньше его меча. Эти слова успокоили мое сердцебиение, и я позволила гневу затопить мои вены. Я могла попасться на уловку врага, но я не была беззубой.

— Итак, — крикнула я в наступившую тишину. — Ты собираешься заставить меня ждать всю ночь?

Не было никакого предупреждения, кроме мимолетного движения на периферии моего зрения — фигура двигалась быстро, быстрее, чем возможно без Имени, но я была готова. Мой враг в развевающихся одеждах нанёс удар, целя ятаганом по моей ноге. Мне удалось вовремя опустить меч, угол был неудобным, но достаточным, чтобы лезвие не вонзилось в мою плоть. Я успела лишь мельком взглянуть на того, кто напал на меня, прежде чем он отпрыгнул назад за палатку, скрывшись из виду: длинные тёмные одежды, скрывающие тело, и что-то вроде глиняной маски на лице. Он был выше меня, но я не могла сказать, мужчина это или женщина. Претендент больше не атаковал, затаившись. Я крепче сжала рукоять своего короткого меча и осторожно отступила назад, обдумывая варианты. Хотела ли я превратить это в смертельный поединок?

Мне не хотелось убивать трёх незнакомцев, даже если бы это дало мне Имя, но этот конкретный незнакомец, казалось, не был слишком обременён теми же моральными принципами. Быстрое устранение одного из соперников привлекало моего внутреннего бойца — одной ходячей проблемой меньше, — но я понимала, что уже была на шаг впереди, чтобы окончательно получить Имя, а убийство одного из претендентов в мою первую ночь в Саммерхолме может заставить оставшихся двоих объединиться против меня. И я не знаю, смогу ли справиться с этим. Если трюк с исчезновением этого ублюдка что-то значит, у них есть несколько карт в рукаве, о существовании которых я даже не подозревала.

На этот раз шаги раздались сзади.

Спасибо Небесам за эти одеяния, иначе я бы не услышала его приближения: я развернулась и ударила вслепую, не задев ничего, кроме воздуха, но заставив претендента уклоняться, двигаясь вокруг моего замаха. Глиняная маска и её жуткий злобный оскал молча смотрели на меня, пока мой противник чуть не порезал моё запястье. Я попыталась блокировать эфесом, но ятаган претендента в маске соскользнул вниз и впился мне в пальцы — я с проклятием отпрянула, пытаясь пнуть его в пах, когда он растаял в темноте.