Инвестиго, из медика в маги. Том 4 (СИ) - Рэд Илья - Страница 12

Ресторан временно оставили на помощников, а сам угрюмый Муримий разливал похлёбку и каши половником на свежем воздухе, давая возможность выжить самым незащищённым.

Вот это реальная польза и сильный поступок. Он так вдохновился, что решил и сам приступить, наконец, к активным действиям. По его наблюдениям, домик не охранялся. Микульп аккуратно расспросил местных о жильцах и с удивлением узнал, что там доживает свой век почтенная старушка с взрослым чутким внуком. Последнего звали Штрейхбеккер.

Раньше он держал ростовщическую лавку, но потом отошёл от дел, чтобы самолично ухаживать за бабушкой. Рассказывали, что он всё же продолжал ссуживать фалеры ограниченному кругу лиц. Штрейхбеккер слыл в округе заботливым человеком. Ему много раз предлагали нанять сиделку для престарелой родственницы, но тот отказывался под предлогом, что никто лучше родного человека не знает так хорошо потребности пожилой дамы.

Та уже несколько лет не покидала дом. Мик видел, что Крижен часто туда доставлял продукты. Всё бы ничего, но его крайне заинтересовал тот факт, что красноволосый чересчур уж много набирал мяса. Самого Штрейхбеккера он не знал в лицо и мог только гадать, что всё это поглощал воображаемый широкоплечий бугай под два метра ростом. Питомцев у них тоже не было — Мик обошёл всю округу вдоль и поперёк, каждый раз притворяясь новой личностью.

В очередной раз он сопроводил своего нанимателя до калитки. Мик обошёл дом сзади и, когда на улице никого не было, быстро перепрыгнул через невысокий забор и полусогнутый припустил к окнам. Сердце бешено колотилось — он боялся, что его увидят прохожие, поэтому принял решение подсмотреть в окна с чёрного хода, где всё загораживала пышная крона многолетнего дерева, чуть ли не касавшегося крыши.

По ней он не рискнул забраться на чердак, так как черепица выглядела ненадёжной и могла создать большой шум. Попасться сейчас, означало бы смерть, а он отвечал не только за себя. Во дворе торчала поломанная тележка без одного колеса, нагруженная всевозможным заржавелым хламом: потрескавшимися черенками лопат, осколками стекла, поломанными досками. Он чуть не задел локтем вышедшую из употребления порыжевшую лейку.

Запустение соседствовало с порядком — дрова по-хозяйски сложены под крытой стойкой. Возникло ощущение, что за внешними приличиями никто не гонялся, но самое необходимое для выживания делалось исправно.

Мик не стал заходить на старое крыльцо, боясь, что оно заскрипит на весь дом, поэтому просто заглянул в окошко сбоку. Внутри никого не было. Стараясь не создавать лишнего шума, он пробрался к следующему и краем глаза заметил какое-то движение внутри. Это оно.

Голосов он не слышал, но едва заметно заглядывая внутрь мог наблюдать за всей картиной.

Удачно получилось, что край шторки был немного отодвинут. Крижен стоял боком, скрестив руки, и периодически кивал, а вот второй мужчина, широкоплечий и с толстой шеей, виднелся со спины.

Мик старался не пялится на красноволосого. Он знал, что если слишком пристально наблюдать за человеком, тот интуитивно догадывался, что за ним следят. Чутьё срабатывало. Больше всего он боялся, что Крижен повернётся к нему и встретится взглядом. Поэтому Микульп переключился на осмотр комнаты.

В центре в обитом коричневой замшей мягком кресле-качалке медленно колыхалась старушка с пепельным пушком волос. Её иссохшие руки покоились на подлокотниках, на шее красовался большой круглешок родинки, а щеки и лицо покрывал здоровый румянец. Кажется, она отдыхала.

Мик чуть не выдал себя, успев одёрнуться назад, когда внук взял с тумбочки корзину, принесённую Криженом, и поставил её на стол перед женщиной. Вытащив оттуда овощи, хлеб, сладкое и зелень, он, прижимая к себе продукты, прошёл мимо бабушки и нагнулся поцеловать в макушку. Крижен засунул руки в карманы и исчез в другой комнате, что-то рассказывая своему хозяину на ходу.

То, что перед ним хозяин, Микульп не сомневался. Обычно красноволосый был хамоват, улыбался, дрыгал своим кольцом в носу и гримасничал как ненормальный, то и дело меняя тон с шепота на высокие тона. Здесь же он почтительно слушал, голова привычно выпирала вперёд и кивала, с чем-то активно соглашаясь.

Штрейхбеккер остался стоять в дверях и оживлённо жестикулировал. У него была волевая квадратная челюсть и смуглая кожа, больше похожая на загар. Это точно не голюдь или представитель другой расы. Мик таких людей часто видел в трёх портах. Скорее всего, его предки приехали сюда издалека.

Лучше разглядеть не получилось, так как внимание привлекло нечто другое. Старушка прекратила качаться и глубоко нагнулась вперед к корзине, будто обнюхивая её. Мик чуть не вскрикнул, когда сморщенный рот открылся, и из него высунулось три черных ворсинчатых ножки, покрытых слизью.

Они пролезли в корзину и достали оттуда толстый шмат мяса. Капелька пота медленно потекла по виску, когда Мик смотрел, как этот кусище проталкивается в беззубый старушечий рот. В какой-то момент ему показалось, что тот не пролезет дальше. Но изнутри что-то дёрнуло, и мясо протолкнулось ещё глубже.

Потом она резко откинулась спиной в кресло. Пока она в нём раскачивалась, Мик видел, как испещрённая морщинами шея неимоверно раздулась в размерах, расправляя складки. Он перевёл неморгающий взгляд на Штрейхбеккера, тот продолжал беседу и посматривал в её сторону.

Он видел! Что происходит?!

Мясо ухнуло внутрь, снова заставляя шею вернуться к привычному виду. Процедура повторилась четыре раза, пока живот не стал сильно выпирать. Ещё чуть-чуть и у Мика зашевелятся волосы. Внутри старушки жил вуруждук!

Мик кинулся наружу. Он не знал, каким образом не наделал шума, но, как только перепрыгнул забор и завернул в другую улицу, тут же припустил домой. Мысли бешено сменяли одна другую.

* * *

Марку не пришлось долго ждать и подгадывать момент. К его удивлению Ингетс сам пошёл на сближение. Он попросил его через других студентов зайти в академию после целительской смены и огорошил тем, что желал провести реформу всей библиотеки.

Во всём круговороте последних событий Марк и забыл, что у него была цель повысить доступность книг. Фокус внимания сместился на собственное развитие и планы мести семье Анарика за незаконное размещение ферм. Основания для этого были более чем серьёзные — даже после извержения вулкана чистота кристаллов обычных монстров была низкой.

Если при двадцати единицах маны они светло-голубые, то при старых значениях энергия уж точно слишком медленно аккумулировалась. Тут два варианта: либо кристаллы очень долго выращиваются внутри тварей, либо это всё спланированная диверсия. Найденные кости людей вблизи забора намекали на первый вариант, но одно другому не мешало.

Стихийное бедствие в мире магии могло вызваться не только природой, ведь так? Это были шаткие догадки, но если честно, ему глубоко плевать. Пусть и косвенно, но Марку удобно обвинить Анарика в трагедии для собственного успокоения. Тем более, аристократы никогда не симпатизировали ему.

В этом мире он вырос в простой семье в борьбе за существование — почему он должен кого-то жалеть из высшего света? Когда за каждую копейку ему приходилось буквально выгрызать место в экономике страны, а тем было достаточно щёлкнуть пальцами и собрать налоги.

Он и республиканцам не смотрел в рот, понимая, что те могли внести страшную неразбериху. Любой передел страны это всегда кровь. И Марк не обольщался, что при демократии не будет группировок, лоббирующих свои интересы через политиков. Там, где вертятся деньги и власть, всегда будет грязная игра.

Марк возвращался от старого преподавателя в приподнятом настроении. Сам того не осознавая, он заразил своей верой в прогресс Ингетса, когда подарил ему кипу новеньких учебников и рассказал про печатный станок.

С того времени тот многое успел обдумать и посоветоваться с видными людьми в академии. Многих не устраивала ситуация с библиотекой и они поддержали идею большого заказа через типографию Марка.