Пьяная боль - Кит Тата - Страница 33

«2-3»

Тело бросило в холодный пот. Дышать стало практически невозможно, а перед глазами расплывался маленький цифровой экранчик с неожиданным приговором, в правильность которого я не могла поверить.

Этого просто не может быть.

Глава 28

Беременна. В двадцать лет. Не имея ничего за спиной — беременна.

Как такое могло произойти? Мы же предохранялись. Каждый раз. Не было ни одного исключения.

Что мы сделали не так? Как об этом сказать Денису? Для него эта новость окажется не меньшим шоком, чем для меня.

Ощутив головокружение от переполняющих эмоций, села на крышку унитаза и, нервно кусая пальцы, остановила свой взгляд на тесте, что лежал на тумбочки близ раковины.

Не сказать о его результатах Денису я не могу: это касается нас обоих и оба должны знать о том, что нас ждет сюрприз. Киндер, мать его, сюрприз.

Но как сказать? Как можно объяснить мужчине, что я забеременела от него при условии, что мы всегда предохранялись? Как?! Я сама с трудом верю в происходящее, а уж как объяснить это Денису, вообще, не представляю.

В любом случае, в больнице есть врачи, которые смогут объяснить сей феномен и для меня тоже.

Опустила взгляд на свои руки: пальцы трясутся, ладони влажные. Страх. Я боюсь. Мне действительно страшно знать реакцию Дениса. Какие из нас родители? Я молода, глупа, наивна, он слишком свободолюбив, заносчив, импульсивен. Даже статус наших отношений неизвестен. Надолго ли они или уже завтра закончатся по любой причине? Готовы ли мы к следующему ответственному шагу — стать родителями?

Нет, конечно, не готовы. И что теперь делать? Сидеть в туалете, пока само все не рассосется?

Папа всегда учил идти напролом своему страху, тогда он не кажется таким уж ужасающим, особенно если ты проехалась по нему танком своей решительности.

Обтерла ладони о джинсы и одним рывком поднялась с крышки унитаза. Взяла с тумбочки тест на беременности и, не тратя времени на очередные сомнения, вышла из туалета.

Едва открыла дверь, как попала в омут темных глаз цвета горького шоколада. Стальные канаты моей решительности стали все больше походить на воздушную паутинку под тяжелым взглядом Дениса. Он молчал, словно ожидая тяжелого приговора. Красивое лице с черной порослью не выражало абсолютно никаких эмоций. Так бывает, когда человек продолжительное время смотрит в одну точку, прокручивая в голове мысли или возможные сценарии событий прошлых или будущих. Сейчас он смотрел на меня, а это значит, что все его мысли и сценарии были посвящены мне и тому, что я скажу.

— Что скажешь? — спрашивает он безэмоционально и красивые губы сжимаются в тонкую линию, словно запрещая ему сказать больше.

Молчу. Подхожу к его постели и кладу рядом с его рукой тест. Отхожу к стене и прислоняюсь к ней спиной. Возводя взгляд к потолку, чтобы не видеть его реакции, которая мне, совершенно точно, может не понравится, неслышно ударяюсь затылком о стену. Хотя желания удариться об нее посильнее очень велико.

— И? — доносится до меня максимально короткий вопрос.

Опускаю взгляд и вижу, как брезгливо Денис отбрасывает в сторону моих вещей положительный тест.

— Я беременна.

— Это я понял, — произносит он безразлично и цинично добавляет. — Я здесь при чем? Показывай этот тест папочке.

— В смысле? — тело окатывает холодной волной из страха, гнева и непонимания. — Ты и есть отец.

— Нет, — отвечает он уверенно. — Мы трахались с резинкой. Или ты думаешь, что я поверю в то, что я невъебенный акробат, который смог обойти резинку?

— Презерватив мог порваться в процессе.

— Возможно, — говорит он все с той же ледяной интонацией, не сводя с меня тяжелого взгляда. — Вот только я бы, все равно, заметил это после того, как снял презерватив, но, что-то, я такого ни разу не заметил. Поэтому повторю свой вопрос: я здесь при чем?

Раздражение и гнев острыми иголочками впиваются в мозг. В груди разрастается черная бездна, которая жадно пожирает все светлые чувства к человеку, которому я еще сегодня ночью шептала слова любви.

— Ты хочешь сказать, что я трахалась с кем-то еще, кроме тебя?

— Не хочу, — выгибает он иронично бровь. — Я уже это сказал.

— Ясно, — невесело улыбаюсь и качаю головой. — Если ты такого обо мне мнения, то я думаю, на этом можно все и закончить.

Отталкиваюсь от стены, подхожу к металлическому стулу, подхватываю за лямку свой старый рюкзак, вешаю его на плечо. Беру куртку, но надевать ее не тороплюсь. Потом, на улице, где я и планирую остыть и дать волю сдерживаемым слезам, что так беспощадно сейчас жгут глаза.

Обвожу палату взглядом, пытаясь найти свой телефон. Нахожу его на тумбочке близ кровати, на которой всё еще глядя на то место, где стояла, лежит Денис. Челюсти сжаты, немигающий взгляд уставлен в стену, словно он уже не замечает моего присутствия.

Что ж, вероятно, ему не привыкать так легко впускать  в свою жизнь женщин и так же легко отпускать их, когда пресытится.

Хватаю с тумбочки телефон и убираю его в задний карман джинсов. Бросаю последний взгляд на Дениса, который по-прежнему смотрит в стену прямо перед собой. Словно ждет не дождется, когда я уже освобожу палату и его койку для новой девушки.

— Трус, — произношу вместо прощания и направляюсь к выходу из палаты.

Хватаюсь за ручку двери и слышу вопрос, летящий мне в спину.

— Трус?

— Да, — коротко киваю и поворачиваюсь к нему лицом. — Ты трус, Денис. Я точно знаю и готова поклясться, что ты единственный мужчина в моей жизни. Не было никого до тебя и, уж тем более, не было и не могло быть кого-то еще параллельно с тобой. Стало быть, ты трус, который знает о своей оплошности, но признать ее, значит, признать свое отцовство и ответственность, связанную с ним. Но это слишком сложно для тебя, да, Дэн?

Специально назвала его так, как называли все и так, как я не называла его никогда. Взгляд карих глаз стал острее, правая рука сжалась в кулак, но так ничего и не ответил.

— Проще назвать меня шлюхой и свалить в туман, да? — улыбаюсь сквозь слезы, которые вот-вот грозят сорваться и скатиться вниз по щекам. — Скажи хоть что-нибудь. Я сейчас выйду за эту дверь и больше не вернусь.

Молчит. Отвел взгляд в сторону и молчит. Только желваки ходят на скулах.

— Ясно, — усмехаюсь я, и предательская слезинка катится по щеке. — Не болей и спасибо за короткую, но красивую сказку.

Не жду его ответа, да он мне уже и не нужен. Просто разворачиваюсь на пятках и выхожу из палаты, плотно закрыв дверь. Не хлопаю как психичка, чтобы показать всю степень своей обиды и горечи, а тихо закрываю ее и на ватных ногах, силясь не упасть в обморок, ухожу прочь.

Вздрагиваю, когда слышу как за спиной, в его палате, что-то гремит. Затем еще и еще.

Злится? Пусть…

Это уже не моя забота и мне уже неинтересно.

Ускоряю шаг, чтобы не слышать, не чувствовать и не помнить его взгляда, запаха, прикосновений. Почти перехожу на бег, чтобы как можно быстрее покинуть здание этой больницы и не дать желанию вернуться к Денису захватить мой разум.

Всё кончено. Нельзя заставить любить насильно. Не получится. Только замучим друг друга.

Поворачиваю за угол в одном из бесконечных коридоров больницы и с силой врезаюсь носом в чью-то грудь, почти потеряв равновесие.

— Аккуратнее, — слышу над головой спокойный мужской голос. Сильные, заботливые руки удерживают меня на месте, не позволяя рухнуть на пол. — Полина?

— Простите, Михаил Ильич, — делаю шаг назад и торопливо вытираю тыльной стороной ладони слезы. — Я вас не заметила.

— Почему плачешь? Что-то с Денисом? — хмурится он обеспокоено.

— С ним все хорошо, — спешу его успокоить. — Мне… позвонили и нужно срочно ехать. Простите, — вру и не краснею. Обхожу мужчину, чтобы оказаться как можно ближе к выходу. — Мне пора.

— Давай, я тебя подвезу, — предлагает мужчина, следуя за мной. — Там дождь и куда ты одна так поздно?