Те, кого нет (СИ) - Климов Андрей - Страница 17

Наташа оцепенела и с ужасом уставилась в его непроницаемые глаза: «Но я же… ни о чем таком не подозревала…» Адвокат ее перебил, скупо улыбнувшись: «Голубушка! Вам и не полагалось подозревать. А теперь прекратите разводить сырость и выслушайте меня внимательно…»

Ей было предложено не открывать рта и во всем соглашаться со старшим следователем по экономическим преступлениям Михаилом Олеговичем Фроловым. Фролов этот не зверь, наоборот — человек с образованием, неглупый и не жадный. Смягчающие обстоятельства найдутся. Суд придется пережить, но адвокат постарается добиться, чтобы заседание прошло в закрытом режиме. Особого позора не будет. Наташа выйдет на свободу года через два — это максимум. О ее матери позаботятся.

«Я внятно излагаю? — Холодноватые глаза адвоката излучали уверенность. — Ведь вы не станете осложнять себе жизнь бессмысленным упрямством, Наталья Дмитриевна, не так ли?»

Она все поняла, но все-таки спросила: «Почему я должна вам верить?» — «А вам ничего другого и не остается, — ответил он, пожимая плечами. — Иначе придется терпеть гораздо дольше…»

Она смирилась, приняла условия, однако подписать какие-то бумаги, которые в ту, самую первую, встречу подсовывал адвокат, — наотрез отказалась, чем даже вызвала его уважение. Когда все закончилось, она постаралась забыть их имена, лица и даже ту тихую улочку в центре, где находилось отделение банка и куда она с таким подъемом спешила каждое утро…

Поразительно, ведь она в свои двадцать пять была еще девственницей.

Это пришло ей в голову, когда Валентин, совершенно не заметив, что его гостья всю ночь ни на секунду не сомкнула глаз, около семи утра, позевывая, выбрался из постели и направился в туалет. Наташа осталась лежать, отвернувшись к стене.

Не то чтобы на нее не обращали внимания мужчины. Просто не складывалось. Наташа считалась «привлекательной» — высокая, с узкими бедрами, длинноногая, тонкокостная шатенка с глазами цвета недозрелых каштанов — что-то желто-зелено-карее, меняющее цвет в зависимости от настроений, которым она обычно старалась не поддаваться. Она не любила длинных волос, они ей мешали, но так коротко, под машинку, стала стричься только в колонии.

Первый ее парень, однокурсник, очень нравился маме, во второго — случайного попутчика в маршрутке — она влюбилась с той минуты, когда он с ней заговорил. Но этот симпатичный и смешливый художник совершил роковую ошибку — после первых же поцелуев повел ее знакомиться с родителями. Там Наташа мгновенно поняла, что его мать никогда не допустит, чтобы она вошла в их дом в качестве жены сына.

Они с Гришей встречалась еще примерно месяц — Наташа позировала ему в мастерской приятеля, а потом, пройдя все возможные этапы сексуальных переживаний, предшествующих взаимному обладанию, внезапно исчезла. Что называется — обрубила концы. Григорий отчаянно хотел с ней переспать, но она отказала — не стоило усложнять жизнь ни ему, ни себе.

Третий — и последний по счету — кавалер появился почти сразу, как только Наташа вошла в круг новых служебных обязанностей. В отделении он числился менеджером по связям с ВИП-клиентами, ходил петухом, был старше ее лет на пять и поначалу ей сильно не понравился. Однако этот Игорь так трогательно опекал ее, так сдержанно и умно ухаживал, так сопереживал, когда с нею случилась беда, что она почти поверила, что у нее есть настоящий друг.

Пару раз они ужинали в китайском ресторане, после чего Игорь отвозил ее домой на своей новенькой серебристой «хонде». Он единственный из сотрудников банка постоянно присутствовал на всех заседаниях суда, не сводя с нее печального, слегка телячьего взгляда и время от времени тревожным полушепотом переговариваясь с адвокатом.

Игорь и был тем человеком, который сделал ей предложение, от которого, как говорится, трудно отказаться. Речь шла о простой услуге: не позволит ли Наташа использовать ее счет в том же отделении банка для перевода некоторых сумм.

— Откуда? — сразу спросила она.

— Из Пенсионного фонда, — был ответ. — Разумеется, не за красивые глаза. Твоих — полпроцента от каждой операции.

— И большие суммы? — поинтересовалась Наташа, начиная сомневаться, хотя в целом выглядело соблазнительно.

— Значительные. — Игорь озабоченно вздохнул. — Видишь ли, у нас вечная неразбериха во взаимоотношениях с фондом. Сотни копеечных доплат, особенно сейчас, когда размеры пенсий постоянно корректируются. Мы таким образом решаем кучу проблем.

— А это законно? — спросила она.

— Что? — удивился Игорь.

— Полпроцента. Моих.

— Не сомневайся, — сказал он. — И вообще: ты в этой операции как болван в преферансе.

В преферанс Наташа играть не умела, но поняла, что сама она к комбинациям банковского начальства отношения иметь не будет. Счет так счет.

Позже, раскладывая по полочкам обрывки информации, которые всплыли на суде, в переговорах с адвокатом и в свидетельских показаниях, которые были на девять десятых враньем, она догадалась, откуда брались деньги.

Управляющий имел доступ к «спящим» счетам — к таким, которые не трогали по нескольку лет. Их было много, и выяснять, где эти люди, живы они или на том свете, ни у кого не было ни малейшего желания. Наоборот.

А технология оказалась элементарной. Кто-то из менеджеров верхнего звена оформлял фиктивные требования из Пенсионного фонда на возврат якобы ошибочно перечисленных мелких сумм. Суммы автоматически снимались со «спящих» счетов и направлялись в фонд. Там заранее проплаченный сотрудник не подтверждал возврат и отправлял деньги обратно. Но не на счета, с которых они были сняты, а на Наташину карточку. Оттуда они уходили в неведомом направлении. Скорее всего на покупку ценных бумаг, на займы, какие-то гранты, краткосрочные кредиты. И только после этого возвращались к тому, кто сочинил всю эту комбинацию, чистыми, как младенческая слеза. А самое главное, все выглядело так, будто она сама все это и сочинила.

Впрочем, суду так и не удалось доказать, что те восемьдесят миллионов гривень, которые успели пройти через ее счет до проверки, принесли Наташе какую-либо выгоду. Зато полпроцента — это да, тут не поспоришь.

Она быстро разобралась в программном обеспечении, с которым работали в отделениях и центральном офисе банка, и однажды в течение целого рабочего дня занималась только тем, что мониторила все, что происходило с ее счетом.

Больше всего это было похоже на то, как вирус-троянец множит, открывая одно за другим, окна в браузере. Мелкие суммы — по десятке, двадцатке, сотне, стремительно сыпались словно из ниоткуда, суммировались, обезличивались и так же быстро уходили в никуда. Тогда она не стала вникать — просто посмотрела. Ей достаточно было того, что сказал Игорь.

Он, между прочим, пару раз написал ей в колонию. Коротко и нежно. Она прочла, почувствовала фальшь и не ответила. Вычеркнула из памяти.

Вернулся Валентин, опустился на край постели и тронул холодными пальцами стриженый затылок Наташи. Ее тело мучительно напряглось под простыней. Она повернула голову, и он наклонился поцеловать в лоб — почти отечески.

От него пахло «Колгейтом», мылом и сладковатой туалетной водой. Ночью у них никакого секса не было, но происходило нечто такое, о чем она старалась не вспоминать.

Наташа посмотрела Валентину в глаза и спросила:

— Я могу уйти отсюда?

— Нет, — мгновенно ответил он.

— Почему?

— А тебе некуда идти. Во всяком случае здесь. Я сейчас съезжу в Управление резерва, там у меня дела. Заодно решим и твой вопрос. Часа через три вернусь, обговорим остальное…

— Что же это нам с тобой обговаривать? — поинтересовалась она.

— Ты за что отсидела? — вместо ответа произнес Валентин, выпрямляясь. — Расскажи-ка дяде. То, что ты не Людмила, я уже знаю, а вот твоя история о поезде, от которого ты якобы отстала, мне показалась туфтой сразу, как только я тебя разглядел.

— Ты и сам мастер сочинять сказки. Вроде вчерашней, — сказала она с усмешкой. — Нигде я не сидела.