Мне нужно, чтобы ты ненавидела меня (ЛП) - "Дженисес" - Страница 30

— Привет, — выдыхаю я в трубку.

— Калла, — его голос низкий, и мурашки покрывают мою кожу. Я отпираю дверь и иду в свою комнату, — как дела? С твоим отцом все в порядке? — спрашивает он.

— Да, у моего отца все хорошо, — говорю я с облегчением. Я объясняю, что произошло, и Эйс слушает, произнося, что все будет хорошо. Я верю ему.

Когда больше нечего сказать, Эйс спрашивает. — Этот гребаный идиот пытался что-нибудь с тобой сделать?

— Нет, я думаю, ты ясно выразился, — я смеюсь, кладя ключи на комод.

— Хорошо.

Телефон замолкает, и я хочу спросить его кое о чем. — Эйс…

— Что?

— Ты… ты знаешь, все еще встречаешься с другими девушками? — я крепко зажмуриваю глаза. Я не хотела заводить этот разговор по телефону, но никто не знает, как долго я здесь пробуду.

— Встречаюсь с другими девушками? — переспрашивает он. Я почти чувствую глупую улыбку на его губах, — что ты имеешь в виду, под встречаюсь с другими девушками?

— Например, ты знаешь… делать то, что ты делал с ними раньше? — я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Я хочу знать, как Эйс относится ко мне, чтобы не чувствовать себя идиоткой.

— Что я с кем делал, Калла? — он упорствует. Я предполагаю, что он ухмыляется прямо сейчас, придурок. Он требует, чтобы я объяснила ему это по буквам.

Я ничего не говорю, позволяя тишине определять мои следующие слова.

— Калла?

— Мм? — спрашиваю я.

— Я не хочу видеть никого, кроме тебя.

Нет никакого способа остановить улыбку, которая появляется на моих губах. Эйс иногда говорит все правильные вещи, но как долго это продлится, прежде чем все снова изменится? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой?

Поговорив по телефону с Эйсом, я планирую принять душ, только чтобы понять, что не взяла с собой никакого нижнего белья. Как я могла забыть нижнее белье? Я просматриваю свои старые ящики только для того, чтобы найти все кружевное. Есть причина, по которой я не взяла их с собой, они такие неудобные. Я не помню, почему я купила их. Однако это все, что у меня сейчас есть.

Я просматриваю Instagram на своем телефоне, чего обычно никогда не делаю. Все мои фотографии двухлетней давности. В последнее время я ничего не публиковала. Моя лента заполнена людьми из моей средней школы — моими бывшими лучшими подругами, популярными школьными девушками. Неудивительно, что я была одной из них. В конце концов, я была капитаном команды поддержки — разве не так это работает?

Включая камеру телефона, я поворачиваю ее к себе, удивляясь, как кто-то может сделать сексуальное фото и опубликовать его в Интернете, чтобы весь мир увидел. Такой могла бы быть я два года назад, но не сейчас.

Я ложусь на спину и фотографирую, красное кружевное нижнее белье и бюстгальтер. Моего лица на нем почти нет, только нижняя губа, которую я бездумно кусаю в середине фотографии.

Пробегая руками по мокрым волосам, я решаю удалить ее. Несмотря на то, что это заставляет меня чувствовать себя хорошо, я не могу представить, чтобы кто-то увидел это случайно. Я нажимаю кнопку удаления, но у меня мокрые руки, и она каким-то образом настраивается на отправку.

Дерьмо. Нет, не посылать. Я нажимаю указательным пальцем на кнопку «Назад». Это приводит к тому, что все становится в сто раз хуже, если отправить фотографию на самый последний номер.

Мое лицо становится пунцовым. Нет, нет, нет. Этого не может быть.

У меня звонит телефон. Я знаю, что это Эйс, даже не проверяя экран. Я не отвечаю, я не могу. Мне так стыдно. Я швыряю телефон в другой конец комнаты, надеясь, что он перестанет звонить, и на мгновение мне этого хватает, чтобы прочитать короткое текстовое сообщение, от которого у меня слабеют колени.

«Возьми трубку, Калла. Сейчас же».

Прошло пять минут, самые долгие пять минут в моей жизни. Мой телефон не переставал звонить, но я несколько расслабилась. Если под несколько я подразумеваю, что все мое тело дрожит, и я на грани потери рассудка, то да, я в некоторой степени в порядке.

Я тянусь за телефоном и провожу большим пальцем по экрану, чтобы ответить, поднося его к уху.

— Калла, — у него серьезный голос. Несмотря на то, что он меня не видит, я закрываю лицо рукой.

— Я не хотела посылать это тебе, — говорю я, запинаясь на словах.

— Нет? Тогда кому это предназначалось? — спрашивает он с горечью в голосе.

Я улыбаюсь. — Эйс, ты ревнуешь?

— Я хочу тебя видеть.

— Я вернусь через несколько дней.

— Нет, я хочу видеть тебя сейчас, — подчеркивает он. Нетерпеливый, как всегда, — это в двух часах езды, — я закрываю глаза и ложусь на свою кровать, — я буду там меньше чем через час, — говорит он, и в его тоне сквозит решимость.

— Эйс, это безрассудно, — наступает тишина, и я сжимаю губы вместе, — я буду ждать. Пожалуйста, веди мотоцикл осторожно.

Эйс велит мне написать ему свой адрес, и я это делаю. Мои руки вспотели, когда я чищу зубы и расхаживаю по своей спальне. К счастью, я сняла все свои плакаты перед отъездом в университет.

Я смотрю в зеркало в пятый раз. Должна ли я надеть одежду? Я проверяю свой гардероб и нахожу шелковый халат. Я примеряю его перед зеркалом, а потом снова снимаю. Я выгляжу как глупая идиотка. Что я делаю? Нервы заставляют меня лихорадочно трястись.

Я оставляю кружевное нижнее белье, так как другого у меня нет, но засовываю шелковый халат обратно в шкаф. Вместо этого я подхожу к своей сумке и вытаскиваю длинную белую футболку, натягивая ее через голову.

Звук мотоцикла Эйса вырывает меня из моих мыслей. Он грохочет, когда въезжает на подъездную дорожку и глушит двигатель. Он уже здесь? Это определенно было меньше двух часов.

Я отпираю входную дверь. Он стоит на моем крыльце, одетый с головы до ног в черное — мой любимый «цвет» на нем. Я открываю для него дверь шире. Пристальный взгляд Эйса скользит по моему телу, и на его лице появляется легкая, нарочитая усмешка. — Ты выглядишь… мило.

Он знает, что у меня под футболкой, и я прочищаю горло, сглатывая. — Что? — я закрываю за ним дверь. Поворачиваюсь и вижу, что он наблюдает за мной, его задумчивый взгляд не отрывается от моего.

Обнимая меня за талию своей мускулистой рукой, он притягивает меня к своей груди. — Я сказал, ты мило выглядишь.

Я улучаю момент, чтобы вернуть себе дар речи, чтобы он не понял, что он со мной делает. — Мило? — я поднимаю бровь.

Он опирается другой рукой на дверь позади меня и приближает свои губы к моим. — Калла, ты выглядишь чертовски идеально.

Жар охватывает мои щеки. Вот и все что нужно для того, чтобы потерять дар речи. Эйс улыбается и отстраняется, когда я не могу говорить. Он засовывает руки в карманы и оглядывает небольшое жилое пространство, впитывая его. — Проведи мне экскурсию.

Я закатываю глаза. — Он не большой, но это дом моей семьи. Дом, в котором я выросла. Единственное место, где хранится большая часть моих воспоминаний о моей маме. Последнее я произношу чуть тише, почти про себя.

— Тогда для тебя это все, — говорит он, глядя на меня.

Я улыбаюсь. — Раньше так и было. Я больше не думаю, что это так. У меня начинается клаустрофобия, если я провожу здесь слишком много времени.

Может быть, именно поэтому мне потребовалось так много времени, чтобы справиться со смертью моей матери. Я была заперта в этом доме, где все напоминало мне о ней. Моя мама была воплощением всего этого, и когда она умерла, казалось, что все умерло вместе с ней, включая меня.

— Так вот почему ты решила переехать в университет? — спрашивает Эйс.

— Я думаю, что это одна из причин. Мне нужно было уйти. Чтобы напомнить себе, что мне нужно жить, и мой папа убедил меня, — я не знаю, почему я так много рассказываю. Я никому не открывала этого так много. Разговаривать с Эйсом легко, он все понимает. Как будто он такой же разрушенный, как и я. Мы оба пытаемся собрать осколки, которые остались от нас.