Нам нельзя (СИ) - Лукьянова Виктория - Страница 25

— И не спросишь, как у меня дела? — теперь он смотрит мне в глаза, даже не пытаясь спрятать лукавый огонек, пляшущий на дне его зрачков.

— Мне не интересно.

— И у меня все хорошо, — продолжает говорить, упрямо игнорируя мой воинственный настрой.

Вновь запрокидывает голову и смотрит на зеленую крону дерева, раскинувшуюся над нами. Листва едва колышется на слабом ветерке. День сегодня очень жаркий, самый разгар лета, и это место — одно из немногих в парке, где еще терпимо находиться средь бела дня.

Я кошусь в сторону Макара и не могу не отметить, что он хорош собой. Широкий лоб, на который падают светлые с золотистым отливом волосы, голубые глаза, которые, как магнит, притягивают. Кожа у него светлая, что странно для лета. Думала, такая кожа быстрее всего сгорает на ярком солнце, приобретая красный нездоровый оттенок. Но Макару удается уберечь себя от солнечных ожогов, когда я сама уже приобретаю бронзовый оттенок, выбираясь на ежедневные прогулки.

Пытаюсь припомнить его лицо среди десятков других, которые видела на снимках из коллекции Арсения, но так ничего и не нахожу в своих воспоминаниях. Наверное, нужно было быть более внимательной, ведь, как оказалось, среди друзей Арсения есть те, кто слишком упрямы, чтобы до ужаса надоесть, или те, кто привлекают мое собственное внимание. И Макар выделяется в обоих случаях.

Я выдыхаю и отворачиваюсь. Кажется, он здесь надолго. Беру книгу в руки, намереваясь продолжить чтение.

— Да ладно! — удивляется он, замечая, как я открываю книгу. — Будешь читать?

Киваю и откладываю бумажную закладку.

— Может, лучше поболтаем?

Отрицательный кивок вместо ответа.

— Ты всегда такая?

— Нет, — пожимаю плечами, делая вид, что читаю. На самом деле я застопорилась еще на первом абзаце и ничего не понимаю, будто буквы отказываются складываться в знакомые слова и осмысленные предложения.

И вновь тишина, которая явно начинает раздражать Макара. Я-то привыкла. Это мой образ жизни. Умение молчать и давить своим бездействием на того, кто желает видеть действие, можно сказать, моя суперспособность. И, видимо, она срабатывает, только не совсем в ту сторону, в которую я бы хотела. Потому что Макар резко поднимается со скамьи и протягивает мне руку.

— Пошли.

— Что?

— Не что, а куда, — и нахально так улыбается, аж коробит. Однако и я не остаюсь в стороне. Качаю головой и вновь листаю книгу, делая вид, что читаю.

Макар не выдерживает игнора и забирает у меня книгу из рук.

— Пойдем, Элла, гулять. Я, можно сказать, зову тебя на свидание.

И вот тут-то воздух в моих легких заканчивается. Резко задираю голову, едва ли не выпучив глаза и открыв рот, смотрю на Макара. А он смеется, возвращая мне книгу. Но берет мою сумку, а второй рукой перехватывает ладонь и тянет за собой.

— Идем.

И я иду. То есть мне приходится встать, потому что он тянет за собой. Приходится сделать шаг вперед, потому что Макар не отпускает мою руку. Он набрасывает мне на плечо ремешок сумки, а после, приобняв за талию, ведет прочь от прохлады и одинокой скамейки, ставшей моим убежищем. Ведет по тропинкам, пока мы не покидаем парк, и весь путь он предпочитает молчать и как-то странно улыбаться, когда я осмеливаюсь взглянуть на него. Мы оказываемся напротив дороги.

— Так, выбирай, пойдем сначала в кафе перекусить или сразу в кино. Я бы не отказался сейчас посидеть там, где есть кондиционер.

Пожалуй, мне нравится такой план. Но совершенно не нравится его рука на моей талии. И ведь не сбросить ее, потому что другая часть меня очень даже «за». Как и желудок, выбравший сначала кафе. Мы отправляемся в уютное местечко, где все счета полностью оплачивает Макар.

— Это же свидание, — сообщает он, явно посмеиваясь надо мной.

— Никакое это не свидание.

— Ошибаешься, — забавляется Макар, не скромничая с угощениями. А после того, как с едой покончено, он тащит меня в кинотеатр, где мы сидим на последнем ряду. Смотрим какой-то блокбастер, и я надеюсь, что не усну, но Макар не дает мне расслабиться, то и дело предлагая попкорн.

День рядом с ним проходит на удивление легко, но я так и не могу расслабиться. Поэтому, когда мы покидаем кинотеатр, я разворачиваюсь и смотрю на парня.

— Отлично погуляли. Куда дальше? Теперь твоя очередь выбирать, — произносит Макар. Он все также мило улыбается, но мне неожиданно становится дурно.

Все это не может быть по-настоящему. Только не так и только не с ним. Я прекрасно помню, как Арсений подослал Макара найти меня после случая с карточкой. И даже если мы действительно встретились сегодня случайно, то все, что было после — обман чистой воды. Злость стягивает грудную клетку и становится тяжело дышать. Я сжимаю кулаки, пряча руки за спиной, и смотрю в голубые глаза парня, который слишком хорош для такой скучной замухрышки, как я.

— Передай Арсению, что его сводная сестренка хорошо провела время.

Мои слова — это попытка уберечь себя от новой боли, но Макару не понять.

Я вижу, как темнеют от гнева его глаза. Как скользят к переносице светлые брови, которые совсем недавно изгибались, когда он шутил о просмотренном фильме. Я знаю эти эмоции.

Это злость в чистом ее, первозданном виде. Я жила с такими эмоциями, я росла в злости и нелюбви. И ему стоит усвоить урок — я не та, за кого себя выдаю. Пора бы уже это понять.

Разжимаю кулаки и перехватываю узкий ремешок сумки.

— Надеюсь, мы больше не увидимся.

Макар часто дышит. Неужто мои слова задели его? Странно. Ведь это всего лишь игра. Они все играют мной, а я отвечаю тем же.

— Дура ты, Элла.

Не понимаю… Не понимаю, что я услышала только что? Дура? То есть как…

— Макар, — зову его по имени, оглушенная резкостью его надорванного голоса.

Больше он ничего не говорит. Разворачивается и уходит, вынуждая меня вновь созерцать руины, которые я оставляю после себя. Я должна радоваться. Должна улыбаться. Чувствовать веселье, от которого будет кружиться голова. Но все, что я чувствую сейчас, так горечь на языке и боль в груди.

Иногда нам становится стыдно за совершенные поступки, но понимаем мы это слишком поздно.

Прошло уже три дня, как я жестко отшила (а иначе это никак не назвать) Макара, и мне все еще больно и стыдно. Так вот, когда же это прекратится? Когда я перестану чувствовать себя так дерьмово?

Выбираюсь из постели, в которой провела полдня, и направляюсь на кухню. Хочу взять холодный сок и вернуться в комнату, чтобы продолжить бичевать себя за то, что вновь причинила людям боль своей жестокостью. Теперь-то мне ясно, что Макар не виноват. Вчера поздно вечером вернулся Арсений. И как бы я ни пыталась избежать с ним встречи, он сам меня выловил в доме и чуть ли не зажал в темном уголке. Благо где-то поблизости ходила Лидия Павловна, и у Арсения не хватило наглости подставляться.

— И как у нас идут дела? — спросил он, с неприкрытой угрозой рассматривая меня.

Я, если честно, ожидала, что припомнит мне встречу с Макаром, но так за наш двухминутный разговор он ни разу не упомянул имени друга. Будто даже не знал, что мы встретились в парке и провели вместе едва ли не полдня. Верилось с трудом, но я пока об этом еще не думала.

— У нас все нормально, — выдохнув, ответила, стараясь не смотреть на Арсения. Мне становилось жутко от его взгляда.

— Они все еще вместе, — фыркнул он, отступая, но все равно не выпуская меня.

— Может, мне за них подать документы на развод? Говорят, сейчас это делается просто…

— Черт! — сорвался он и тут же спохватился. Скользко улыбнулся и запустил пятерню себе в волосы. — Просто сделай это, и никто не узнает твой маленький секрет.

Возможно, Арсений сказал бы еще что-нибудь, но мы оба услышали чужие шаги на лестнице и, словно два напуганных щенка, разбежались в стороны. То есть отбежала я, а Арсений не спеша вернулся в свою комнату. Мое сердце в прошлый вечер едва не выпрыгнуло из груди.