Как все начиналось - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 9
- Предыдущая
- 9/102
- Следующая
Тот, едва не плача, отсчитал 22 золотых и протянул мне:
– Никогда с тобой, Вехрова, больше связываться не буду!
– Ещё умалять будешь, чтобы я с тобой поработала! – расхохоталась я.
– Реквизит верни!
Я с готовностью стянула грязную одежду, скомкала и бросила Юрчику.
– Лови свой реквизит, – развернувшись, и уже не боясь, что меня узнают, пошла по направлению к дому. Сердце пело от радости: в кармане позвякивали 22 новеньких блестящих золотых, жизнь налаживается!
Напевая под нос, я повернула на узкую улочку и тут услышала это – плач, детский плач, как во сне, только сейчас он был вполне реальным. У меня мелко затряслись руки. Ребёнок! Поддавшись порыву, я кинулась на крик и, завернув в один из переулков, увидела его.
Маленький мальчик, двух-трех лет отроду. Босой, одетый в тонкие порты и льняную рубаху он съёжился от холода. Ребёнок плакал и размазывал слезы по чумазому личику, эти заплаканные глаза могли разжалобить даже самого закоренелого преступника.
Ощущая внутри незнакомое мне желание защитить его, я протянула руку:
– Малыш!
Трансформация в ребёнке произошла незамедлительно: он поднял на меня чёрные без белков глаза и зарычал, обнажая короткие острые зубы. Я шарахнулась. Это был пропавший данийский мальчик! Я решила дать деру: этот ребёнок был опаснее многих известных мне диких животных, но что-то остановило меня, что-то как будто подтолкнуло в спину.
– Эй, малыш, – удивляя сама себя, произнесла я как можно ласковее, – малыш, ну ты что, не бойся, я не причиню тебе вреда. Иди ко мне.
Внезапно мальчик превратился в самого обычного ребёнка, с чёрными, как смоль, волосами и яркими, почти фиолетовыми, глазами, и перестал плакать, а потом вдруг бросился ко мне, радостно смеясь:
– Мама!
Такого я не ожидала! «Мама?!» – это уже слишком! Какая я тебе «мама»? Я чужая тётка Аська!" Сказать, что я удивилась, значило не сказать ничего! Я уже решила ретироваться и спастись бегством, но было поздно: данийский ребёнок прижался ко мне всем телом, обнимая мои колени:
– Мама, мам, – повторял он.
Не осознавая, что творю, я схватила его на руки. Я расстегнула тулуп и, обняв его худенькое тельце, прижала к себе, согревая своим теплом, и, что было духу, бросилась в лавку к Марфе.
Когда я ввалилась в лавку с ребёнком на руках, Лукинична как-то сразу все поняла и вопросов не задавала. После того, как мы малыша отогрели, накормили, выкупали и уложили спать, собрались на семейный совет.
– Ты его должна была отнести в Совет сразу, – ругалась она, – где ж это видано: зверёныша и в дом.
– Не говори так, – оборвала я её, – днём раньше, днём позже, ну не могла я его тащить туда. Ты же видела, в каком он был состоянии! Ну что, они бы его там холили и лелеяли?
– Больно ты знаешь, – буркнула Марфа, – чай не изверги, сберегли бы дитя. Вот что, – помолчав, сказала она, – не дело это. Как бы тебя, дурёха, в похищении не обвинили. Завтра возьмёшь его и отведёшь в Совет, оставишь там, и расскажешь, как все было! Поняла?
– Поняла, – я ласково посмотрела на неё, – спасибо.
– Эх, девка, вечно ты себе неприятности на голову находишь. Люблю я тебя, вот душа за тебя и болит.
Марфа погладила меня по голове:
– Ну, иди, посмотри как он там, вижу ведь, что не терпится.
Я тихо открыла дверь в меленькую спаленку на втором этаже. Мальчик свернулся калачиком на огромной Марфиной кровати, обняв старого потрёпанного зайца, и спокойно спал. Я осторожно присела на кровать и ласково погладила малыша по тёмным волосам. Какое-то странное чувство раздирало меня изнутри, чувство нежности, желание защитить и что-то ещё, какая-то дикая радость, словно это маленькое существо мне было самым близким человеком на свете – это меня и настораживало. Я попыталась проанализировать свои чувства, мне до сих пор было непонятно: уж слишком острая была реакция на этого малыша. Материнский инстинкт у меня пока отсутствовал напрочь, и ни один ребёнок не вызывал даже умиления, но этот мальчик? Я нежно коснулась пальчиком его курносого носика. Неожиданно малыш открыл свои огромные фиолетовые глаза и счастливо улыбнулся:
– Мама.
– Спи, малыш.
Мальчик резво подвинулся к стенке, предлагая мне прилечь.
– Мама? – вопросительно посмотрел он.
Я покачала головой:
– Я не мама, маленький, – попыталась объяснить ребёнку, – я просто тётя, тётя Ася.
И тут я увидела у него на шее тонкую золотую цепочку. Я осторожно потянула за неё и достала медальон – тонкий кругляшек, величиной чуть побольше монетки, на нём было выгравировано моё лицо, а с другой стороны имя Анук. У меня по спине побежали мурашки.
– Тебя зовут Анук, малыш? – мальчик кивнул, и показал пальчиком на изображение:
– Мама, люблю.
– Спи, маленький, – я поцеловала его в лоб и затушила свечи. Маленькие звёздочки у указательного пальца загорелись ярким красным цветом. Анук увидел их и засмеялся:
– Звёздочки.
Я улыбнулась. С этим надо было что-то делать. Это было совершенно не нормально, и сбивало с толку. ТАК НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ!
Когда на следующий день я появилась у Дома Совета Магов Словении за руку с маленьким Наследником, начался настоящий переполох. Стражи у ворот уставились на нас так, словно перед их взором появилось чудище лесное в зеленом сарафане, и, подобно, рыбам, выброшенным на берег, беззвучно открывали рты. Нас моментально препроводили в огромный круглый зал с высоким сферическим потолком. Через огромный стеклянный витраж лился белый прозрачный свет. Я стояла ослеплённая в ярком световом столбе, крепко прижимая к себе Анука, и ощущала внутри все возрастающую панику. В Совете я до этого никогда не была, а лица наших Магистров видела только на гравюрах в газетных листах.
Вокруг нас собрались адепты – взрослые и сильные боевые маги пытались изобразить на лицах высшую степень озабоченности, но я различала лишь настоящий животный ужас, когда их взгляд падал на малыша, доверчиво прижимающегося ко мне. Перед ними был не маленький испуганный потерявшийся двухлетний мальчик, а Наследник провинции Бертлау, данийский Властитель, яблоко раздора, повод для нападения на Словению.
Где-то, тихо скрипнув, открылась дверь, я оглянулась. К нам приближался Магистр Владий – наставник Училища Магии. С тех пор, как меня выгнали оттуда, прошло несколько лет, но я до сих пор помнила все нелицеприятные слова, которые он, брызжа слюной, выкрикивал мне в лицо.
Меня он узнал с первого взгляда.
– Вехрова! – он остановился в двух шагах от меня. Я почувствовала, как заволновался Анук. – Почему я не догадался, что в этом городе только ты сможешь найти его?
Я молчала. По правилам хорошего тона я, не имела права говорить, пока он мне не разрешит. Он Магистр, а я бездарная студентка, выставленная за дверь.
– Ты знаешь, что тебя могут обвинить в похищении? – мои руки похолодели, а желудке неприятно кольнуло. – Это все странно, находишь его именно ты! Слышишь, именно ты!
– А что в этом странного? – не выдержала я. К черту, хороший тон, воспитанием я никогда не отличалась. От изумления, что я пренебрегла правилами, у Магистра вытянулось лицо. – Я должна была оставить замерзать на улице маленького мальчика? Откройте глаза, Магистр, он просто ребёнок! Испуганный, уставший ребёнок!
– Нахальная девчонка! – он ткнул пальцем в мою сторону, а потом неожиданно схватил за руку Анука. – Спасибо тебе за помощь Московии, получи награду в кладовой Совета!
Это был скандал! Адепты с радостью наблюдали за развитием событий, предвкушая, что Магистра из-за предвзятого отношения к спасительнице Наследника уберут с места наставника Училища. Они были правы.
Владий потащил мальчика к двери, из которой вышел, и тут случилось то, чего я боялась: Анук закричал и превратился в зверёныша с чёрными глазками; с силой достойной взрослого мужчины оттолкнул Владия, тот беспомощно упал на пол. Адепты, расслабившиеся за время нашего скандала, снова прижались к стенам от страха. Никто не шевелился и не спешил на помощь Магистру, опасаясь приближаться к разозлённому данийскому ребёнку. Малыш повернулся: «Мама!»
- Предыдущая
- 9/102
- Следующая
