Генерал-майор - Посняков Андрей - Страница 21

Граф Федор Американец, познакомив Дениса с художником, тут же и свалил: все хотел сговорить хоть кого-нибудь поискать красоток-танцовщиц. Новые же знакомцы вели беседу под яблонями, подальше от накрытых столов и шумной толпы собравшихся. Хиппи Митенька Харитонов честно отвечал на все вопросы и, похоже, даже не задавался мыслью о том, а с какого лешего его о чем-то выспрашивает сей лощеный господин в модном сюртуке и лаковых щегольских штиблетах. Просто принял как данность. Его спрашивали – он отвечал. Почему бы и нет? Видно, господин Харитонов, в отличие от многих своих коллег, нрав имел незлобивый и кроткий. И за что его только из монахов-то выгнали? Или сам ушел? Решил заняться светской живописью… А что? Это вам не иконы да фрески писать! Тут и свобода, и деньги, и, опять же, красивые нагие натурщицы! Живи да радуйся. Тем более если покровители имеются.

– И гости, и заказчики из тех, кого вы хорошо знаете? – не отставал Денис.

Митенька покивал, потряс бородою:

– Ну да, ну да. Нынче все те же. Битюков Игорь Иваныч, помещик, да князь Вертенский, да еще братья Полозовы с невесткою. На Москве их всех хорошо знают… Ой! – Художник вдруг приподнял брови. – А вы почто спрашиваете? Думаете, эскизы мои украли?

– А что, не могли? – усмехнулся гусар.

– Да могли, – спокойно согласился хиппи. – Только вот кому они нужны-то? Не-ет, скорей завалялись где-то.

– И все же, все же… Если вдруг украли? – Дэн почему-то печенкой чувствовал, что ведет допрос в нужном направлении, что еще чуть-чуть, и он узнает что-то очень важное, всенепременно узнает, надобно только спрашивать, спрашивать, спрашивать, тем более что собеседник вовсе не противился сему импровизированному допросу.

– Ну вспомните, вспомните что-нибудь странное? Может, посетители необычные заходили, вам незнакомые, водопроводчики там, сантехники или просто с улицы – воды попить.

– Воды попить… – Художник вдруг напрягся и хлопнул себя по лбу. – А вы знаете, было. Недели три назад заходил в мастерскую какой-то странный тип. Я-то сам его не видел, на пленэре, на Яузе, пейзан писал, а вот Марфа, служанка, рассказывала. Говорит, пошла она за молоком, а когда вернулась, в прихожей уже сидел, дожидался какой-то немой мужик!

– Немой?! – вскинул брови Давыдов.

– Я и сам удивился!

– А с чего ваша служанка взяла, что он немой?

– Он ей записку от хозяина своего показал. Так Марфа сказала.

– А что же, она, когда за молоком уходит, двери не запирает совсем?

– Да там недалеко идти-то. Рядом. Да и красть у нас нечего. Разве что холсты да краски.

Художник развел руками и засмеялся.

– Знаете, у меня тоже похожий случай был… Вот я и спрашиваю, – туманно пояснил Денис. – А как выглядел тот немой… Об том, верно, лучше будет служанку вашу спросить. Вы когда домой?

– Да как вот… сразу… Извозчика возьму и…

– Не надо извозчика. Я с коляской. Вас вот и подвезу.

Когда Давыдов с живописцем-расстригой добрались до мастерской, уже светало. Да все масонские гости так вот, посветлу, и поехали, ибо шататься по Москве ночью было в те времена делом довольно опасным. Промышляли грабежами хитровцы, да и не только они, в Занеглиненье и на Чарторые тоже всякой шпаны хватало. Запросто могли ограбить, избить или кистеньком по башке, да труп в овраг или в ту же Неглинную скинуть.

– Прошу, Денис Васильевич… Пожалте! – отворяя калитку, расшаркался Митенька. – Извиняйте за убогость, уж не взыщите, как есть… Марфа, Марфа! Да проснись ты уже! Ты глянь только, какой нынче гость у нас!

Уж конечно, знакомство со знаменитым поэтом и гусаром было лестно всякому. Тем более коли этот поэт еще и визит нанес…

– Ну, скорее, скорее давай, Марфуша! Ах, какой гость… Кофе нам свари, пожалуй… Или Денис Васильевич предпочитает чай?

– Да нет. – Глядя на всю эту суету, Денис улыбнулся. – Кофе в самый раз будет.

Служанка художника Марфа оказалась вполне себе симпатичной большегрудой девицей лет двадцати, с круглым крестьянским лицом, тронутым веселой россыпью веснушек, и толстой рыжеватой косою. Судя по тем взглядам, кои Марфа бросала на своего молодого хозяина, она исполняла здесь не только роль прислуги и, возможно, натурщицы, но и кое-какую еще…

Усевшись в плетеное кресло, заботливо предоставленное любезным хозяином мастерской, Давыдов с удовольствием принюхался к ароматному запаху свежесваренного кофе и, дожидаясь, пока напиток остынет, выказал полное желание выслушать служанку.

Как показала Марфа, дело обстояло следующим образом. Не слишком рано – в восемь часов утра – служанка, как всегда, отправилась к соседке за молоком. К слову сказать, многие московские мещане частенько держали скотину, благо выпасов на Москве хватало. Отсутствовала Марфа минут пять, от силы – десять. По возвращении же…

– Зашла – а он тут и сидит! Лицо бритое, этакое вытянутое, ровно у мерина, волос сивый… – Девушка всплеснула руками, как видно, вспомнив свой тогдашний испуг, и продолжила: – Меня увидал, сразу вскочил и давай кланяться. Руку ко груди приложил, записку вытащил, подал, опять же, с поклоном. Чтоб напасть или там глупости какие – ни-ни. Ну, я немножко отошла, молоко на залавок поставила… А то, думаю, как нападет, так я его по башке крынкой-то и огрею!

– И правильно бы сделала, – философски заметил Денис. – Ничего б тебе за это не было. Необходимая оборона называется… Ну, говори, говори, голубушка! Что в записке-то было? Ой, а ты грамоту-то знаешь?

– Читать умею, а что ж! – Марфа с важностью подбоченилась. – Митя научил.

Ага, вот как… Не «господин», не «хозяин», а «Митя». Ну, ясно все…

– Ты рассказывай, рассказывай…

– Так я и… В записке тако сказано: прошу, мол, написать мой портрет, ежели сие возможно. Еще цену просил указать и про слугу приписал, что он хоть и не говорит, однако же не глухой и все понимает.

– Так я цены-то знаю, – усмехнулась девушка, – вот и обсказала все, даже в мастерскую провела, картины показала. Митя-то завсегда, как уезжает, наказывает к заказчиками вежливой быть. Я вот и старалась!

– А немой этот как себя вел? И долго ли был?

– Ой, сударь мой. Долго! Почитай с полчаса, уж никак не менее. Каждую картину осмотрел, только что не обнюхал… Ай, забыла сказать: в записке-то еще просили все этому немому показать, особливо гравюры…

– Так вы ему эстампы показывали? – насторожился Денис. – Ну, с иероглифами и женщиной-змеей…

– Должна была показать. Митя-то ими уж шибко гордился… Правда ведь?

Служанка посмотрела на художника, и тот, согласно кивнув, подтвердил:

– Да-да, господам заказчикам все самое лучшее показывать нужно. Не только картины, но и гравюры, и прочее… Может, они и то, и другое закажут.

– Ну, это понятно. – Давыдов покусал ус. – Так показывали?

– А вот, правду сказать, не помню, – развела руками Марфа. – Запамятовала. Наверное, показывала. Должна была показать.

– А больше никто в последние три недели в мастерскую не заходил? – Денис Васильевич, наконец, взял в руку чашку.

– Да нет, – хозяин и служанка отозвались хором.

– И когда ж вы пропажу эскизов обнаружили? – уточнил Дэн.

Митенька пригладил бороду:

– Да вот вчера и обнаружил. Стал в ложу собираться, да и подумал: может, кому там их показать? Не только эскизы, гравюры некоторые… Так вот и обнаружил, ага.

– Угу… – Гость сделал длинный глоток и, довольно крякнув, продолжил общение, спросив про одежку немого.

– Ну, как все городовые одеваются… – припомнила Марфа. – По виду – из мастеровых, из мещан, ну или, вот, в прислугах. Рубаха-косоворотка синяя такая, добротная, из сукна. Сюртучок серенький, сапоги начищенные, картуз.

– То есть одет как уважающий себя мещанин или слуга из хорошего дома?

– Да-да, сударь мой, именно так.

Цвет глаз, форму носа и бровей служанка поначалу не вспомнила, пришлось прибегнуть к хитрым полицейским уловкам – по прикладной психологии у Дэна всегда было «хорошо».

– Похоже, я этого вашего немого тоже встречал, – поставив чашку на стол, задумчиво промолвил гость. – Ну да, ну да. Рубаха синяя… сапоги… картуз… И брови такие кустистые, ровно чертополоха заросли… Так?