О чём молчали города. Мистические истории - Корж Дарья - Страница 14

Пока Володя возился с ноутбуком, Катя изучала свой исписанный вдоль и поперек блокнот, которому в последнее время доверяла больше, чем современным гаджетам. А потом принялась бродить вокруг памятника не хуже того старикашки. Все они в своем краеведческом музее немного одержимые. Подрабатывая внештатным фотографом, Володя знал, что в последнее время в музее творилась какая-то загадочная истерия, скрытая от непосвящённых обетом молчания.

– Слушай, а что не так с этим памятником? – небрежно поинтересовался он, укладывая фотоаппарат в сумку, когда хмурая напарница снова села рядом.

– Да всё с ним не так, – обречённо махнула рукой Катя.

На её симпатичном лице отобразилась сложная гамма чувств, и после секундного колебания она добавила:

– Понимаешь, его открыли в 1978 году в честь шестидесятилетия Ленинского комсомола, девятнадцатого октября. То есть сорок лет назад. И не просто открыли, а заложили в него капсулу времени с посланием от комсомольцев семидесятых комсомольцам двухтысячных, понимаешь?

Володя кивнул. Но всё это он уже читал в интернете и хотел знать больше.

– В прошлом году, кажется, что-то подобное с капсулами времени было.

– Ну да, – оживилась Катя. – В Курске, Красноярске, Новосибирске, да много где.

– Ещё в соцсетях глумились, что вот, мол, наивные люди. Думали, в 2017 человечество на Марсе коммунизм построит, а мы всё ещё на Земле копошимся. Общество потребления…

– Только в других городах капсулы в год столетия Революции вскрывали. А у нас – в год столетия ВЛКСМ. Всесоюзного Ленинского коммунистического союза молодёжи. В этом году её вскроют, в 2018, понимаешь?

– А ни комсомола, ни коммунистической партии уже давно нет, – усмехнулся Володя. – Даже страны такой – Советский Союз – тоже нет. Эпик фейл.

– Главный эпик фейл не в этом, – Катя помрачнела и спрятала блокнот в сумку.

Узнав, в чём дело, Володя ещё долго распугивал хохотом голубей и прохожих. А вот Кате было совсем не до смеха.

***

Директрису музея не зря начинало трясти от злости при упоминании о стеле Комсомольской славы. Ещё бы, ехидно хихикали сотрудницы в подсобках, заветная должность зама в городском департаменте культуры уплывала от неё, как белый парус в тумане. У самой Кати тоже уши начинали гореть, стоило вспомнить тот крайне неприятный разговор, который случился в городской администрации на заседании оргкомитета по подготовке к празднованию столетия ВЛКСМ. Угораздило же директрису взять тогда с собой именно её, молодую неоперившуюся сотрудницу.

В честь памятной даты планировалось пафосное мероприятие с приглашением всей политической элиты города и даже губернатора округа. И вдруг внезапно выплыло, что никто не знает, в какой именно части памятника замурована капсула времени. Через два месяца на глазах у всего города мэр должен её торжественно достать, а откуда – неизвестно. Сконфуженные члены оргкомитета сидели с пунцовыми лицами, когда замглавы города, выставив журналистов за дверь, высказал всё, что думает о компетентности подчиненных. Всех собак в конечном итоге спустили на директрису музея, а она – на своих сотрудниц, которым дала поручение в кратчайшие сроки выяснить, где замурована злосчастная капсула, пригрозив лишением премий и прочими карами.

Хотя Катя в корне была не согласна с такими методами мотивации, она любила свою работу. Историческое расследование, пусть даже начатое не по своей воле, пробудило в ней азарт исследователя. И она стала копать. Вскоре большая пробковая доска над ее рабочим столом сплошь пестрела стикерами и ксерокопиями старых газет и фотографий. Пришпиленные цветными кнопками листы бумаги были вдоль и поперёк исписаны таблицами, схемами и прочими ей одной понятными каракулями.

Однако с каждой новой попыткой восстановить события сорокалетней давности она словно упиралась в бетонную стену. Ответ на самый главный, мучивший её вопрос ускользал меж пальцев, как рыба на мелководье.

– Понимаете, Светлана Игоревна, – отчитывалась она директрисе на очередной планерке, веером выложив стопку бумаг. – Упоминания о капсуле времени есть в книгах, газетах, в телерепортажах, в интернете. Правда, все они однотипные и в основном копируют друг друга. Но никаких документальных свидетельств о месте закладки капсулы не сохранилось.

– Невероятно, – поджимала алые губы директриса и стучала наманикюренными пальцами по глянцевой столешнице раритетного стола из массива дуба, неисповедимыми путями попавшего в её кабинет. – А как же архив?

– В конце девяностых в архиве случился пожар. Все документы, касающиеся памятника, сгорели.

– А библиотека?

– В 2008 году, когда городская библиотека переезжала в новое здание, один ящик с документами был бесследно потерян.

– А может, и не один… Хорошо отмазались, – бормотала директриса, откидываясь в большом кожаном кресле.

– Что?

– Старожилов, говорю, опрашивали? Не может быть, чтобы не осталось очевидцев. Памятник строила целая бригада! На открытии присутствовала половина города! Хоть кто-нибудь да видел, куда засунули чертову капсулу?!

Успокоить директрису, которая после подобных бесед запиралась в кабинете, не желая никого видеть, Кате было нечем. Она сбилась с ног, разыскивая очевидцев, но всё без толку. Имена одних не сохранились, другие переехали, третьи умерли. А из тех, кого удалось найти, никто не помнил точное место. Словно какая-то повальная амнезия поразила жителей города, точечно ампутировав одно маленькое воспоминание о самом важном событии девятнадцатого октября 1978 года.

Но однажды ей повезло.

***

– Это был настоящий праздник, – говорил Виктор Павлович, и его взгляд ностальгически туманился. – Как сейчас помню: народу! Вокруг транспаранты с лозунгами, красные флаги… Собралась вся городская партийная верхушка. Речи сначала, как водится, говорили. Сам монумент белым полотном закрыли. А снять его доверили лучшим комсомольцам города. Это ж такая честь! И вот, помню, звучит гимн Советского Союза, к подножию стелы несут памятную гирлянду с красной лентой, стоит почётный караул из старшеклассников… Их в форму пограничников и матросов, помню, одели. А вечером пионеры из «Алого паруса» с зажжёнными факелами пришли.

Впитывая каждое слово, Катя старалась даже не дышать, чтобы не спугнуть поток воспоминаний очередного старожила. Сиротин Виктор Павлович. Бывший работник городского комитета комсомола, ныне пенсионер, подрабатывал гармонистом в нефтеюганском хоре «Ветеран». По Катиной просьбе они встретились около музейного комплекса на набережной после творческого вечера, посвященного первопроходцам, основателям города. Виктор Павлович был весел и, устроившись на ближайшей скамейке, охотно поведал подробности того далёкого октябрьского дня.

– А вы видели, как капсулу времени в памятник замуровали? – дождавшись паузы, Катя приступила к теме, интересующей её больше всего.

– Разумеется, видел. Я же всё это дело на плёнку снимал.

Диктофон едва не выскользнул из внезапно вспотевшей ладони. Никто из сотрудников музея знать не знал о существовании записи с открытия памятника.

– Да, – продолжал старик, явно довольный, что ему удалось полностью завладеть её вниманием. – Мне как раз приятель с большой земли привёз списанную старенькую видеокамеру «Аврора». Небольшую такую… Ну, по тем временам небольшую. Вот я по поручению горкома партии и снимал.

– А у вас сохранилась запись? – с замиранием сердца спросила Катя.

– Да там такая история произошла… – Виктор Павлович пригладил седую макушку ладонью, и Катя похолодела от нехорошего предчувствия. – Снимаю я, значит, как наш первый секретарь горкома КПСС говорит речь в микрофон, потом ему помощники подают записку с посланием. Сам-то текст я уже не помню…

– «Мы комсомольцы семидесятых, верные идеалам родной коммунистической партии. Мы обращаемся к вам, комсомольцам 2018 года: чтите святые традиции советского народа, крепите дружбу великой многонациональной страны», – процитировала Катя текст, который успела вызубрить не хуже, чем пионерка-отличница клятву перед вступлением в комсомол.