Мы сделаем это вдвоём (СИ) - Кальк Салма - Страница 57

- Я бы познакомилась, - это звучало очень забавно.

- Это было двести лет назад.

- Жаль. И что, она осталась там у вас? Там и умерла?

- Да, она стала супругой великого человека и отличной правительницей.

Надо же, как по писаному – попаданки получают всё и короля в мужья. Что, нужно радоваться, что мне достался не король, а принц? А реши мироздание посмеяться, и поменяй нас раньше, был бы король, брат принца? Тьфу. Не хочу об этом думать. Что есть, то есть.

- Госпожа… Эжени, вы позволите мне прочитать мемуары маркизы? – кротко спросил Асканио.

- Позволю. По очереди, после господина генерала, - наверное, правильно, пусть будут в курсе.

Они ж его друзья, и не будут ничего делать ему во вред?

- Тогда понятно, почему вы ничего не знали о магии. Это тяжело, когда силы пробуждаются во взрослом возрасте. Хорошо, что у вас их немного, - сказал Асканио, по-прежнему не сводя с меня взгляда.

- Да сколько есть, все мои. Без них здесь было бы совсем тяжко. Я умею таскать воду, стирать руками и готовить на печи, но при помощи магии все эти вопросы решаются намного проще. И с утеплением домов тоже. А ещё с медициной и кое с чем другим. Небольшая компенсация за общую дикость и дремучесть.

Расходились, поглядывая на меня, как на ту неведому зверушку. Не как на маркизу, нет. Та была нелюбима, но – понятна. А я, судя по всему, нет.

- Я приношу извинения за то, что оставил записки маркизы на виду, - повинился Анри. – Наш друг Асканио не способен удержать себя в руках, если увидел незнакомую ему книгу или ещё какие записки. Ему необходимо читать всё, что когда-либо было написано.

- Я поняла, спасибо, - вроде бы он не вполне безнадёжен, их Асканио.

И польза от него тоже случается.

- Эжени, может быть, ты останешься? – спросил Анри. – Здесь тоже тепло. И здесь никто не будет стучать в дверь, и проситься наружу тоже.

- Я останусь, - обрадовала я. – Я даже предупредила своих, чтобы не теряли до завтра.

- Вот и славно.

Он запечатал дверь и обнял меня, и остальное стало совершенно не важным. Какая там маркиза, какое прошлое? Ну, было прошлое, у всех было. А теперь вот такое настоящее.

И хорошо, что я ему тут нагрела немного. У меня теплее, но здесь тоже ничего так. Когда мы спали с ним на этой кровати в прошлый раз, было сильно хуже. А сейчас можно раздеться… и снова обняться.

Касаться, держаться, целоваться.

Просто радоваться, что мы есть, и что мы есть друг у друга.

Ночью пришла буря.

Оттепель зимой не бывает долгой, и заканчивается падением атмосферного давления, ветром со снегом и лютым похолоданием. Дома было так, так же вышло и тут.

Да что говорить, дома у меня бы голова треснула от перепадов давления, и я бы лежала в постели тряпочкой и просила не трогать меня и не грузить вопросами, домашними и рабочими. Перед тем напившись обезболивающего, или даже приняв порцию внутримышечно.

Здесь же мы сначала занялись друг другом, потом лежали, потом дремали, потом нас обоих разбудил порыв ветра, швырнувший кучу снега прямо в окно. Анри поднялся, подошёл, глянул.

- Ничего не видно, только слышно, как воет.

- Зачем смотреть? Утром посмотришь, - пробормотала я, не открывая глаз. – Вряд ли оно до утра продует. Эх, нужно было сходить лёд посмотреть, пока тепло было.

- Какой ещё лёд? – не понял он.

Забрался ко мне под одеяло и обнял, и прижалась к его боку, обхватила поперёк груди.

- Красивый. Здешний лёд, он… красивый, вот. Нужно найти открытые участки и посмотреть. И полежать на нём.

- Зачем? – рассмеялся он.

- Да просто так.

Дома я любила пару-тройку раз за зиму сгонять в Листвянку или Голоустное, и там побродить по льду, пофотографировать, поваляться на нём. Были молодые – ходили через Байкал, из Тёмной Пади в Слюдянку, там километров пятнадцать, немного. И из Листвянки в Танхой, там километров сорок, суровый такой поход, частично ночью, но если погода ясная, то какая же это красота – ночью посреди Байкала! Да и днём тоже неплохо, когда видны горы, и ты на них идёшь. Ночью на созвездие Скорпиона, а утром – на горы. А не заняться ли походами по льду куда-нибудь? Надо поговорить с Демьяном или Егором, куда там они путешествуют зимой?

Но после бури будет холодно, не до прогулок. Поэтому – потом. А сейчас – спать.

Сон пришёл легко и быстро, и во сне я как раз шла по льду – где-то посреди Байкала. Ночь опрокинула сверху звёздный купол, но было светло. А рядом со мной шёл – кто бы вы подумали? Да-да, старичок-бурундучок, Пётр Иваныч. Он легко скользил по поверхности, это мне приходилось постоянно напрягать тормозные мышцы, чтоб не растянуться. Это мы дома так говорили, про тормозные мышцы, кто по гололёду ходил – тот знает, это совершенно особая походка, не похожая на ходьбу по нормальной не сколькой поверхности.

- Расслабься, глупая, тогда не упадёшь. Доверься себе и доверься тому, что вокруг тебя. И всё будет хорошо.

- Это тебе хорошо говорить, Пётр Иваныч. Ты понимаешь, что происходит и зачем я здесь. А я-то – нет! Хоть сказал бы, не жмотничал, что ли.

- И ничего я не жмотничаю, - вздёрнул он нос. – Выдумала тоже! Чего тебе не по нраву? Жива? Жива. Здорова? Здорова. По земле ходишь? Ходишь. Мужика вон какого отхватила – и всё ей не так. Вредная ты, Евгения Ивановна, и вздорная.

- Да ладно! Мужик хорош, спорить не буду. Остальное сомнительно. Кто там к нам едет и за каким хреном собачьим?

- Тебе ж сказали – государев чиновник. Императрица-матушка послала. Не сама, ясный пень, сподобилась, а люди нашептали, что тут по берегам кого только не живёт. От закона скрываются, податей не платят. Но ты не печалься раньше времени, тебе-то вообще всё это мимо, ты ж у нас подданная совсем другого царя.

- А ближние мои? – хмыкнула я.

- Вот, уже и ближние сыскались, - усмехнулся он в ответ. – Ничего, справишься. А как справишься – так не забывай, что вас обоих ждут, заждались уже.

- Кто там нас ждёт, да ещё и обоих? И где? На том свете, что ли?

- Эк загнула! Кто ж его знает-то, какой там свет, а? Вот здесь у тебя какой свет, скажи? Этот или тот? Или вообще какой-нибудь… другой?

- Другой свет тут вместо Америки, мне Анри рассказывал. У нас Новый, а здесь Другой.

- Ну вот и там тоже… Другой. Не затягивай, пока ещё ждут, но долго ждать не будут. Можешь не успеть.

Ну вот, опять. Вокруг да около, и никакой конкретики.

- Ты б друг мой любезный Пётр Иваныч, не ходил вокруг да около, как Васенька мой вокруг миски, а сказал внятно и конкретно: кто, где, зачем, почему не успеть и вот это всё.

- А я тебе и говорю, - усмехнулся тот, да с ехидцей. – Могла бы и догадаться уже.

- А я недогадлива. Я и в прошлой жизни не любила загадки разгадывать, и в этой не люблю. Нет во мне ни азарта, ни что там ещё положено. Мне надо словами через рот, прямо и определённо.

- А вдруг и слов-то таких не бывает? – продолжил усмехаться вредный дед. – Всё тебе расскажи! А не всё рассказу-то поддаётся, будто не знаешь. Что-то можно только своими глазами увидать, своими ушами услыхать.

- И ты для этого меня сюда выдернул? – подумалось мне, я и сказала.

Он остановился, внимательно на меня посмотрел.

- А ты догадлива. Да, для этого. Потому что только такие твердолобые, как ты да полюбовничек твой, смогут там что-то сделать. Остальные будут смотреть – и не увидят, будут слушать – и не услышат.

- Чего сразу полюбовничек-то, он мне, между прочим, законный брак с ходу предложил, это я носом вожу.

- Пока ещё води, можно, - разрешил дедок. – Потом сама запросишь, как прижмёт.

- И что, поздно будет?

- Отчего же поздно? Может, ещё и нет. Вы сначала сходите, вернитесь, а там и видно будет.

- Куда сходить-то, колись уже! Вот вредное существо!

- Да сама увидишь, не перепутаешь. Ты, главное, слушай внимательно, когда тебе рассказывать будут, и всё запоминай, ничего не пропусти. Пригодится.