Охота на охотника - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 53

Пусть я магию использую вовсю, делаю амулеты и артефакты, но чародейских способностей лишён, и это не очень хорошо. Качественные амулеты высшего уровня не сделать. Не выше третьего уровня. С другой стороны, есть к чему стремиться. Покину эту планету, как купол спадёт, буду себе Дар возвращать, благо такой опыт имею.

Ладно, не до размышлений, тут другие дела закрутились. Мой ведущий всё же засёк на опушке одного из лесов движение и не ошибся: часть подразделений этой танковой дивизии действительно скрылась там.

Мамедов пошёл вниз, имитируя атаку. Немцы, видимо, подумали, что их обнаружили, и не ошиблись, и открыли шквальный огонь. Да тут зениток больше, чем деревьев в этом лесу! Мамедов сразу вспыхнул, один снаряд попал ему в подвесной бак, второй в двигатель, а моя машина затряслась от попаданий. Я ручку резко на себя, вбок и нажал на правую педаль, что позволило с разворотом уйти от огня зениток. Дальше лес скрыл меня.

Машина плохо слушалась, управление повреждено, мотор работал с перебоями, то ровно загудит, то чихать начнёт, но, главное, не горел. Вот так, снизив скорость и медленно набирая высоту (на бреющем с парашютом не прыгнешь, надо хотя бы с километр набрать), я потянул к передовой. Причём уходя чуть в сторону, чтобы немцы не перехватили. Да всё равно найдут, истребители с земли наводят.

Высота медленно, но неуклонно росла, я даже чуть прибавил скорости. Да, вылет не задался у обеих пар. Санька погиб, сбили, в штопор – и в землю, Жуков тоже тянул на подбитой машине к передовой. Мне до неё километров шестьдесят было, сейчас где-то сорок пять. Всё, немцы ко мне потянулись. Они меня сначала упустили, двигаясь навстречу, но их навели, и, развернувшись, мессеры начали нагонять.

Я же дал полный газ, с тревогой поглядывая, как растёт температура двигателя и падает давление масла. Должен успеть. Четыре мессера нагнали меня уже практически над передовой, пришлось принять бой. С первым я смухлевал. Успел ручным станнером лётчика обработать, когда уходил от его атаки, и сам атаковал в ответ, дав короткую очередь из пушек. Тот вошёл в штопор и врезался в землю на ничейной земле, ближе к нашим окопам.

А вот второго честно сбил, тут ведущий второй пары сам подставился, уходя от столкновения ведомого первой пары, где я также ведущего сбил. Очередь из пушечных снарядов прошила мессер от хвоста до мотора, отчего тот вспыхнул и устремился вниз, оставляя траурный след дыма. Правда, лётчик выжил, я видел, как он успел выпрыгнуть и раскрылся купол парашюта. Ну, тут наши тылы, бой с земли наблюдали, возьмут в плен.

Два оставшихся немецких летчика не стали меня атаковать, тем более две пары Ла-5 появились – похоже, патрульное звено. Немцы бой не приняли и ушли, а я, с трудом удерживая машину, потянул к аэродрому, при этом снизив скорость до предела. Рация не работала, разбита, одна пара «лавочкиных» сблизилась, изучив мою разбитую машину, и стала сопровождать, вторая пара продолжила патрулирование. И знаете, дотянул, мотор начал чихать, дымил, уже когда полосу увидел. А это звено знакомое, полка, что тут же стоял, из нашей дивизии.

Видимо, лётчики сопровождающих истребителей сообщили, в каком состоянии моя машина, потому как на аэродроме готовились: очищали полосу, ожидала санитарная машина, чуть в стороне даже пожарная. Да грузовик с бочками воды и насос. Пожарная команда. У опушки народ кучковался.

Я выпустил шасси, загорелась зелёная лампочка – значит, порядок, но тут с аэродрома пустили две красных ракеты. Запрет на посадку. Что это значит? Пришлось дать газу и набирать высоту, а подлетевший «лавочкин», ведущий пары, показал пальцем мне под крыло и покачал своим локтем. Я кивнул, показывая, что понял, не дурак.

Это значило, что одно шасси не раскрылось полностью. Такое уже бывало, и лётчики знали, что делать – тряхнуть машину хорошенько, чтобы шасси встало как надо. Вот я и тряхнул машиной. Едва удержал и в землю не врезался. Правда, не помогло, но я дважды потряс, и подлетевший лётчик показал большой палец, тогда я пошёл на посадку и совершил её. Причём после Жукова. Пока я с шасси мучился, тот вернуться смог и с ходу на посадку пошёл, ему дали добро.

Сел я благополучно. Двигатель я сразу заглушил, как травы полосы колёсами коснулся, и катил под шелест колёс и тряску с хрустом корпуса. Как тот не развалился, пока я тряс машину, чтобы шасси вышло, непонятно. Также и тормоза не работали, пришлось ждать, когда самолёт докатится. А когда скорость снизилась, несколько бойцов стали удерживать машину за крылья, тормозя сапогами, и остановили «лавочку».

Вот только открыть колпак я не смог – заклинило. Пока не прибежал техник с монтировкой и не отжал его, так и сидел. Медикам показал большой палец – мол, в порядке, – успокоив их. В общем, открыли. Я когда выбрался из самолёта, тоже оказался ошарашен. Видел на крыльях пробоины, но снаружи вид просто ужасный был. Весь изрешечён. Повреждён винт, отколот кусок.

Отстегнув ремни парашюта и сдав механику, я отдался в руки врачей. Те даже ощупали меня на предмет ран и травм с ног до головы, но ничего не нашли. Самолёт уже вручную покатили к его капониру, освобождая полосу. Инженер дивизии сам посмотрит, есть шанс восстановить машину или пустить на запчасти. Как-то я сомневаюсь, что удастся восстановить. Меня же – бегом в штаб дивизии, на доклад.

Жуков уже тут был, ему бинтовали кисть руки, и он по ходу дела докладывал. Как раз закончил, когда я спустился в довольно большую штабную землянку.

Генерал-майор Лакеев, комдив, махнул рукой, предупреждая мой доклад, и прямо спросил:

– Где напарник? Что видел?

– Напарника зенитки сбили, как мы немецкие танки нашли. Сам видел, замаскированные в лесу. Много. Больше сорока.

– Где? Покажите на карте, – приказал генерал.

Я подошёл к столу, у которого и сидел Жуков, и указал нужный лесной массив.

– Вот здесь вдоль опушки рассредоточены, там же грузовики, бронетранспортёры. Зениток много. Лейтенант Мамедов решил устроить ложную атаку, выявить противника. Они поверили и так вдарили по нам! Ведущий мой сразу загорелся, огненной кометой к земле пошёл, а я с трудом увёл машину в сторону.

– Спрашивать не буду, видел ли тактический знак. Молодой лётчик, первая разведка. Вряд ли что успел рассмотреть, – пробормотал генерал.

– Почему же, товарищ генерал. Видел на дверцах грузовиков пальму. Чуть наклонённую.

– Вы уверены? – насторожился тот, как и большая часть офицеров в штабе; особист, что тут же был, даже подошёл ближе.

– Я у опушки выровнялся, выходя из пике, чуть крылом землю не зацепил. Точно пальма. Там метров сто, а я на зрение не жалуюсь. Пальма была.

– Корпус Роммеля? – спросил особист у комдива. – Откуда?

Генерал приказал срочно отправить в штаб нашей Воздушной армии посыльного на связном самолёте. И пока его готовили, все слушали мой доклад.

– Погоди, лейтенант, так Мамедов не погиб? – спросил начальник штаба дивизии.

– Нет. Он успел сбросить топливные баки, почти погасив пламя, но так как двигатель был разбит, не работал, сел на вынужденную на луг. На брюхо. Я видел, как он выпрыгнул и катался по земле, сбивая пламя. Мотор горел, огонь в кабину попал. Самолет сгорел. Немцы вокруг, скорее всего, в плен попал.

На самом деле собственными глазами я этого не видел, уже улетел, дрон показал картинку, что там дальше было.

– Ясно. Что дальше?

– Потянул к передовой, стараясь удержать машину. Вот здесь видел аэродром подскока, – показал я на карте. – С него мессеры взлетали, парами, три пары, над передовой у меня с ними бой был. Двух сбил. Одного случайно, второй сам подставился, уходил от столкновения со своим. Первый на нейтральной земле упал, второй у наших в тылу, лётчик выпрыгнул. Это вот здесь было.

Я показал на карте нужную передовую.

– Позвони и выясни, – приказал начштаба офицеру по связи, и пока тот на телефоне сидел, я и закончил доклад.

Данные, что я принёс, внесли в рапорт, его и отправили в штаб армии, минуя штаб корпуса, ну и зафиксировали. Я даже штабную землянку покинуть не успел, как офицер связи сообщил: пехота подтверждает сбитых. Немецкого лётчика в плен взяли, он ногу и рёбра сломал при посадке. Знаем мы, как они ломают… О сапоги советских бойцов. Попинали, скорее всего.