Избранник смерти (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 17

И только я подумал об этом, как до моих ушей донеслись еле слышные хрипы, словно кого-то душили. Звуки вылетали из-за второй от меня двери, а там была комната Акулины. Кто-то напал на неё, а она не может отбиться, хоть и получила от папеньки магический дар? Выбить дверь? Ворваться?!

Но тут между хрипами появились отрывистые слова, выдавленные знакомым девичьим голоском:

—…Душа моя… грежу… Париж… опостылело…

Акулина продолжила что-то бессвязно бормотать и вряд ли из-за того, что её душили. Я заглянул в замочную скважину и в свете луны увидел возню на кровати. Вот тебе и скромница! А как же сберечь честь до замужества? Хотя, может, в этом мире лекари восстанавливают девственность? В любом случае это не моё дело. Никого не убивают, ничего из дома не выносят, так что можно отправляться на боковую.

Я развеял магию и на цыпочках вернулся в свою комнату. И уже здесь меня будто обсыпало ледяным крошевом, а волоски на руках встали дыбом. Мой разум мигом ухнул в транс. Но я сразу же из него непроизвольно вывалился, узрев прямо перед своим лицом физиономию Глафиры, призрака из Гати.

— Может, тебя и полоснули по горлу из-за таких выкрутасов? — сердито выдал я и вернулся в транс, благодаря чему опять увидел призрачную девку. На сей раз она зависла в воздухе на пару метров дальше. — Ты и сюда сумела добраться?

Та глянула на меня мёртвыми буркалами и печально прошелестела, проигнорировав мой вопрос:

— Пьяный Панас. Меня лишил жизни именно он. Не восхотел платить, после того как мы там в лесу…

— Ты была проституткой?

— Я была дурой! — вдруг прорычала она и кинулась на меня, ощерившись, словно дикий зверь.

Мой разум выпал из транса быстрее, чем Глафира прошла через моё тело. Однако спустя мгновение я почувствовал холодок, сковавший торс. Вот истеричка!

Мне не составило труда опять ухнуть в транс, но девка уже покинула комнату. И как она меня всё время находит? И зачем? А самое главное, как вывести её на адекватный разговор? Вдруг она способна объяснить мне, что произошло возле Чернолесья? К сожалению, сам я позвать Глафиру не мог, поэтому остаётся лишь ждать её нового визита.

Принявшись размышлять над тем, что мне ей сказать во время нашей следующей встречи, я завалился на кровать, а потом как-то незаметно уснул.

Утром же мне довелось сидеть в столовой в обществе Луки, Акулины и Анатолия Юльевича. Последний вяло ковырялся вилкой в тарелке, болезненно морщился и жаловался:

—…Захаживал вчера в клуб Емельянова. Так этот прохвост, мало того, что вино дурное подаёт, дык ещё и в преферанс меня обыграл. Ох и шибко я обозлился на него, даже не заметил, где и как трость свою потерял. Жалко.

— Угу, — поддакнул я, поедая свежеиспечённые булочки с изюмом. — Трость — это сразу плюс пять к харизме, и столько же к возрасту.

Никто не понял мою шутку, однако Акулина изволила хихикнуть. Старший Кантов мрачно глянул на неё и вздохнул:

— Хоть у кого-то в это поганое утро хорошее настроение. Надеюсь, к завтрашнему дню распогодится. Как раз и братья Астафьевы обещались приехать завтра поутру.

— Почему же утро поганое? — вскинул голову Лука, который снова завтракал так, будто желудком маялся. Перед ним на тарелке лежала приготовленная на пару рыба. — Не бывает плохой погоды и хорошей. Имеется лишь наше отношение к ней. Бог задумал наш мир разнообразным, дабы мы не заскучали. И кстати, папенька, собирайся-ка ты, пойдём нынче в храм, грехи твои отмаливать.

— До полудня, надеюсь, управимся? — изогнул бровь ещё больше опечалившийся мужчина.

— Да тут как бы до конца жизни управиться, так что не будем терять ни минуты.

Они почти сразу покинули столовую, а я только через пару часов вышел из дома. Поганое утро уже миновало, но его сменил поганый день. Серое небо поливало город мелким, противным дождём, а мутные лужи во множестве поблёскивали под холодными лучами тусклого солнца. Да ещё и в кармане у меня звенела всего пара рублей, но пешком в такую погоду как-то неохота идти аж до самого университета. Придётся потратиться на извозчика. Поймать бы его ещё…

Я опустил плечи и побрёл по тротуару, поглядывая по сторонам. Не появится ли извозчик? Но мимо проехали лишь две подводы да автомобиль. А затем вдруг около меня остановилась чёрная карета, украшенная посеребрёнными деталями.

— Сударь, не желаете ли продолжить свой путь в карете, а не под дождём? — прощебетала симпатичная брюнетка лет семнадцати-восемнадцати, открыв дверцу.

Кого-то она мне сразу же напомнила. Карие глаза, аристократичные черты лица, прелестный носик, чуть тяжеловатый подбородок и прикрытые почти игрушечной шляпкой великолепные волосы. Они были просто высший шик! Блестящие, длинные. Их хоть сейчас поштучно продавай.

— Забирайтесь, забирайтесь, сударь, я вас не укушу, — улыбнулась незнакомца, приковав моё внимание к мушке над верхней губой.

— Пожалуй, что и заберусь, — протянул я и снял очки.

Девица не побледнела и не вздрогнула. Она явно знала, кого собирается подвезти. Хм, тем интереснее. И, кажется, я догадываюсь, кто она такая.

— Вы ведь дочь Алексея Петрова? — утвердительно выдал я, усевшись в покачнувшуюся карету, которая сразу же покатила по улице.

— А вы догадливый молодой человек, — склонила голову к плечу брюнетка, стянула с руки перчатку из тонкой кожи и протянула мне холеные пальчики. — Василиса Алексеевна.

Я галантно поцеловал её ручку и произнёс:

— Андрей. Просто Андрей. Уверен, что вы знаете о моей проблеме с памятью. И, к несчастью, Император до сих пор не признал во мне незаконнорождённого сына.

Сперва девушка округлила ротик, а затем поняла, что я так изволю шутить, хихикнула в ладошку и сказала:

— Весёлая острота. Однако я хотела бы поговорить с вами серьёзно.

— Странно, что для серьёзного разговора послали именно вас, благородную девушку, — проговорил я и скользнул взглядом по её чёрной свободной юбке в пол и белой кофте с рукавами, пышными у плеча и узкими от локтя до запястья. Рядом с девушкой, на сиденье, лежало манто из бобра. Не замёрзнет в случае чего.

— Мой папенька — человек прогрессивный, в отличие от других семей из Гати… — многозначительно недоговорила посерьёзневшая девушка, будто намекая, что Астафьевы — ретрограды, а глава их рода — замшелый пенёк. Спустя крошечную паузу она продолжила: — К тому же мальчишки вспыльчивы, а многие мужчины даже до старости остаются мальчишками. Посему иногда разговор лучше доверить девушке.

— Безусловно, вы в чём-то правы.

— Естественно, сударь, — усмехнулась Василиса Алексеевна, без страха посмотрела мне прямо в лицо и неприязненно уточнила: — Астафьевы уже рассказали вам свою чушь? Мол, мой папенька всю жизнь им испортил?

— Что-то похожее я от них слышал.

— Так вот их слова — ложь. Всё было не так! — выдохнула девушка, сверкнув глазками. — Тогда, много лет назад, мой папенька договорился с Петром Калистратовичем, что женится на его единственной дочке Лидии. А тут вмешался этот Павел Астафьев, что б он в могиле крутился до скончания веков, прости меня, Господи! Не от большой любви Павел стал к Лидии свататься, а только ради корысти. Она же была единственной наследницей Петра Калистратовича, а тот уже на ладан дышал. Вот Павел и восхотел прибрать к рукам все его имущество. И добился-таки своего проходимец! Где угрозами, а где и посулами вынудил он Петра Калистратовича отдать за него Лидию. Тут мой отец и вызвал Павла на дуэль, дабы честь свою защитить и жениться-таки на любимой женщине. Однако не выявили они победителя на дуэли. Женился Павел на Лидии, но не успокоился. Начал пакостить моему отцу, чтобы тот рот закрыл, и не рассказывал всему честному народу о подлом поступке Павла. Несколько лет Астафьев донимал моего папеньку, а потом Павла кто-то на дуэли застрелил, прямо в русском лагере, когда тогдашний Император с Османской империей воевал. Шибко охоч был Павел до дуэлей. Вот Боженька и наказал его. А Лидия Петровна как узнала, что мужа её непутёвого убили, так и слегла. Она всегда имела слабое здоровье, а это известие совсем подкосило её. Отец же мой наконец-то зажил спокойной жизнью. И жил бы дальше, кабы не Всеволод Астафьев.