Ростов-папа. Часть 2 (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 20

— У вас хорошая выправка. Наверное, гвардия? — продолжала допытываться она.

— Давайте поговорим о чём-нибудь другом, Нина Васильевна. Например, о нашем общем ученике. На мой взгляд, он весьма способный. Не знаю, какие у него успехи с французским, однако с моей дисциплиной всё обстоит очень даже неплохо! При желании он и сам может кое-чему поучить.

— Вы правы. У Семёна Михайловича огромная тяга к знаниям, подкреплённая большим жизненным опытом. Я ещё никогда не встречала столь целеустремлённого человека, — довольно тепло отозвалась о Будённом она.

Мы шли болтая о всяких пустяках, больше касаясь опасных тем. Я старался не думать, что эта красивая женщина — любовница опасного бандита.

Нужно быть сверхинфантильным человеком, чтобы не догадываться, каким ремеслом занимается Медик. Нина Савельевна не производила впечатление наивной дуры. Даже если у них большая любовь, которая как известно, слепа — всё равно всему есть свои пределы.

Мне безумно хотелось заглянуть в корзинку под благовидным предлогом, посмотреть, что же внутри. Неловко споткнуться и упасть так, чтобы она перевернулась и высыпалась? Тогда надо было представляться не инструктором джиу-джитсу, а каким-нибудь репетитором по математике.

Напроситься в гости?

Я ещё раз посмотрел на Нину Савельевну. Ей определённо нравилась моя компания, но дружеским визитом на чашечку кофе вот прям чтобы сейчас и не пахло, знакомы мы всего ничего.

Начну давить и напрашиваться — вызову противоположную реакцию и буду отправлен далеко по известному адресу, пусть даже в вежливых и изысканных выражениях.

Что ещё хуже — меня начнут избегать.

Придётся балансировать на тонкой нити, не впадая в крайности.

А ведь наверняка в корзинке что-то очень важное, раз её притаранили из самого Ростова…

И око не видит, и зуб неймёт.

Я довёл её до калитки.

— Ну вот, я дома. — вздохнула она. — С вами было очень интересно, Георгий Олегович.

— Мне тоже наша прогулка доставила массу удовольствия, — не соврал я. — Мы с вами ещё увидимся на занятиях у Семёна Михайловича.

— Несомненно, — кивнула она. — У меня как раз послезавтра будет урок.

Мы простились, и я отправился в дом Будённых.

Деревня просыпается рано, вот и встал ни свет ни заря. Пока супруга Семёна Михайловича с помощницами хлопотала над завтраком, немного размялся во дворе. К моему удивлению, скоро ко мне присоединился и сам Будённый.

После завтрака Семён Михайлович отправился на службу, а я снова выскользнул из дома. Ноги сами привели меня к съёмному жилью Гречаных.

Пресловутая корзинка всё не выходила у меня из головы, и я ждал подходящего случая, чтобы проникнуть в дом и всё разведать.

Хоть южнорусское солнце стояло высоко и грело, я успел порядком замёрзнуть прежде чем и хозяйка и Гречаных оставили своё жилище. Прошло уже, наверное, часа два — не меньше. Обе прошли в другую сторону от меня и ничего подозрительного не заметили.

Не зная сколько у меня есть времени, пока кто-то из них вернётся, я набрался смелости и пошёл на «штурм». Быстро перемахнул через изгородь, молясь, что остался незамеченным для соседей, согнулся в две погибели и дошагал до крыльца.

Здешние нравы умиляли меня своей патриархальностью и моральной чистотой: дом не был заперт. О том, что хозяев нет, сигнализировала палка, приставленная к двери.

Воровато оглянувшись, я прошмыгнул внутрь и оказался в тесных сенях. Дверь, ведущая непосредственно в жилое помещение, тоже не запиралась, поэтому дальше всё шло как по маслу.

Владения хозяйки меня интересовали мало, а вот комната жилички… её сразу можно было узнать по характерному запаху духов и почти городской ауре — вот здесь мне предстояло поработать с чувством, с толком, с расстановкой. При этом действовать нужно было очень аккуратно, чтобы Гречаных, когда вернётся, не поняла, что в её вещах копались.

Я не ожидал разного рода конспиративных «контролек» — волосков и прочих штучек-дрючек, которые искушённые подпольщики нарочно ставят для определения подобных случаев. Всё-таки, Гречаных — не подпольщица, живёт вполне легально, у неё крутое прикрытие в виде Будённого — можно не напрягаться.

Но всё равно был очень внимателен и дотошен, действуя с осторожностью сапёра.

Самым тщательным образом проверил все личные вещи Нины Савельевны, покопался в её бумагах, и, не найдя там никакого криминала, перешёл к «десерту» — злополучной корзине, которую помогал нести от самой станции.

Поначалу содержимое показалось мне самым обычным: какие-то дамские шпильки, булавки, заколки, бигуди, мази, пудра — видимо, с ней в «Комураках» был совсем напряг, потом моё внимание привлёк обычный аптекарский бутылёк из зелёного стекла.

Он не был подписан, внутри плескалась мутноватая жидкость. Повертев в руках, я отставил склянку в сторону.

Больше ничего в корзинке не было.

Собственно, точно так же я не нашёл никаких признаков связи Нины Савельевны с Медиком: ни тебе фотографии любимого человека, ни писем от него или записок.

В шкатулке лежало несколько безделушек — ничего серьёзного, почти бижутерия, а ведь ради дамы сердца Медик мог бы расстараться и надарить золота и брюликов.

Я разочарованно вздохнул — стоило ли с риском вляпаться в неприятности проникать в чужое жилище? Отсутствие результата, это, конечно, тоже результат, всё верно — однако такое положение дел меня совершенно не устраивало.

Ну вот никак не хочется возвращаться с пустыми руками, тем более интуиция подсказывала, что где-то я дал маху, что-то упустил.

Взгляд снова упал на корзинку, я положил её на колени и во второй раз стал перебирать содержимое.

Эх, пузырь, пузырёк, пузырёчек…

По какому-то наитию я откупорил его, поднёс к носу и принюхался.

Ох, твою ж налево… Не надо быть экспертом-химиком, чтобы по характерному миндальному запаху определить, что за жидкость налита в этот бутылёк.

Так-так, и для кого же учительнице французского языка вдруг так срочно понадобился цианистый калий…

Версию о самоубийстве выбрасываем сразу, ну не похожа Нина Савельевна на человека, который вдруг заторопился на тот свет.

В общем, кого-то будут травить и явно не крыс.

Попробуем выстроит логическую цепочку.

Гречаных — любовница Медика. С его подачи в камере был отравлен Тарас Андрюсенко. Идём дальше: отраву через дежурного передала неизвестная женщина, посылку с ядом из Ростова тоже привезла особа женского пола. Не знаю, сколько у Медика таких помощниц, но, отсекая ненужные детали бритвой Оккамы, вполне естественно предположить, что действовала одна и та же преступница.

Если Лёва не облажался — мы вышли на её адрес.

Теперь вдруг яд понадобился Нине Гречаных. Она — из бывших, наверняка с приходом Советской власти многое потеряла: деньги, положение в обществе и прочие блага. Возможно, её родня погибла в костре гражданской войны.

Другими словами — вряд ли Нина Савельевна испытывает особые симпатии к красным. И это вполне понятно.

А как она спрашивала меня — уж не гвардейский ли я офицер… С какой ностальгией по прошлому…

Что ж, расклад понятен. С вероятностью в девяносто процентов яд предназначен Будённому. По хорошему к делу необходимо привлекать ГПУ.

Вот только доказательств у меня нет, кроме пузырька с цианидом. Обвинений на этом выстроить сложно.

Хотя… Нина Савельевна принадлежала к тем людям, которые непременно ведут дневник, она просто не могла его не вести, её так воспитали, как и многих других из её круга. С этим дневником она делилась своими мыслями, мечтами, страхами и… быть может — планами.

В любой момент могли вернуться хозяйка дома или её квартирантка, поэтому пришлось проводить обыск в авральном темпе. Я уже не заботилсяо том, чтобы после моего вмешательства всё выглядело так как прежде, до того как мои очумелые ручки перевернули тут всё вверх дном.

Или пан или пропал. Обнаружат меня до того, как я надыбаю что-то более-менее ценное — поимею проблемы на филейную часть организма. Успею я — другой разговор.