Магические осадки не ожидаются (СИ) - Васильева Юлия - Страница 32

Ну конечно, он не мог не обратить внимание на ее происхождение!

— Ага, еще и настойки попроси, — пробурчал еж. — Странный он какой-то маг-полицейский. У них же всегда есть силы, а этот ничего не может. Узнай у него, как он вообще попал в полицию? Давно там работает? Какие преступления раскрывал?

— Еще скажи спросить, сколько ему лет, — устало откликнулась Кэтрин.

— Зачем?

— Я думала, ты у всех это узнаешь. Чтобы точно знать, что у вас есть минимум одна общая тема — возраст.

— Когда еж превратился в человека, о чем вы говорили? — вдруг вклинился в их беседу полицейский. Его цепкий взгляд переходил с Кэтрин на Питера и одинаково нервировал обоих.

— Да ни о чем конкретном, — отмахнулась Кэтрин, чувствуя неловкость.

— Хорошо, тогда пьем чай и ждем, — снова сказал инспектор и поудобнее уселся на диване. Его, похоже, вполне устраивало ожидание.

— Скажи ему про поцелуй, — заявил Питер, на что Кэтрин помотала головой. Только ежа это не устроило, и он рыкнул. Тут же получил по носу, а инспектор наконец-то усмехнулся.

Они в тишине просидели минут десять, когда еж не выдержал и начал ходить туда-сюда перед Кэтрин, монотонно требуя рассказать инспектору про мысли о поцелуе.

— С ежом все нормально? — поинтересовался полицейский.

— Встал не с той ноги.

— Я вообще не ложился, — огрызнулся еж и остановился перед Кэтрин. — Неужели так сложно сказать? Ты хочешь, чтобы я остался таким? Поселился у тебя и ел за твой счет?

Кажется, Питер понял, на что давить, Кэтрин бы даже плюнула и все рассказала, но еж справился сам. Он так распалился, что поднялся на задние лапы, будто изображая оратора на сцене. Затем его фигуру заволокло туманом, в воздухе сверкнуло, а инспектор весь подобрался.

Когда перед ними встал голый Питер собственной персоной, вещающий, насколько Кэтрин ошибается, полицейский прыгнул вперед. Он прижал к груди гостя артефакт, тот вспыхнул ярким светом, Питер вскрикнул, и все закончилось.

— Ну что же, все хорошо, — заключил инспектор и обратился к Питеру. — Но вам придется проехать в управление.

И Кэтрин, и ее гость только хлопали глазами.

— Подождите, — опомнилась она, когда полицейский отдал Питеру плащ и повел его на выход. — А как же мои способности?

— Как я и сказал, останутся при вас. Живите и наслаждайтесь, — сообщил инспектор, крепко держа ошалевшего Питера под локоть.

Он положил артефакт в карман брюк, похлопал его и пробормотал:

— А ты ничего, зря я ругался.

Хлопнула дверь, и Кэтрин осталась наедине с собой. А во дворе вдруг раздался привычный топот маленьких лапок. Она готова была поклясться, что услышала восхищенное: «еда, еда, еда».

* * *

Через два дня Кэтрин уже привыкла к тому, что слышит ежей, и воспринимала их вечернюю болтовню как шум. А еще очень радовалась их ночному образу жизни. Можно завалиться спать и не думать ни о чем, а утром спокойно в тишине попивать чай.

Вот так она сидела в кухне с утренней газетой и чаем, когда к ней постучали.

На пороге стоял мужчина в дорогом сером костюме и с тростью.

— Кэтрин, — улыбнулся он.

— Питер.

— Согласишься выпить со мной кофе?

— Имперцы не пьют кофе, — усмехнулась она.

— Но, возможно, они едят пирожные за чужой счет? Мне сказали, в кафе «Тафна» как раз есть сладости на любой вкус.

Инспектор

Весь остаток ночи и добрую половину следующего дня Шимусу Грону снились ежи… Большие и маленькие, говорящие и даже мяукающие, бородатые, курящие трубку, ежи в гоглах и шелковых лентах, ежи с сейфом, ежи с лимонадом и, как ни странно, ни одного ежа с клубникой.

Поэтому когда запищал коммуникатор, инспектор нашарил его на тумбе рядом с кроватью, не глядя активировал и проворчал:

— Заза, твою ж жаборыбью прабабку, никаких больше ежей!

Но вместо манерного голоса навигаторши раздался совсем другой, несколько смущенный, хотя и достаточно твердый:

«Доброе утро, вернее уже день, лейтенант».

Мара!

От неожиданности Шимус резко сел и натянул одеяло под подбородок, но тут же обругал себя за глупость, ведь секретарь начальника Управления в отличие от напарницы видеть его никак не могла.

«Как скула?» — поинтересовалась девушка.

— Какая скула? — растерянно спросил Грон, за что удостоился довольно-таки прохладной паузы.

«Не важно, — в голосе Мары зазвенел профессиональный металл. — Вы вчера запрашивали информацию по Арлиль Грин?»

— Запрашивал, — согласился Шимус, проклиная за педантичность напарницу, которая занесла в отчет и эту его досадную оплошность с Гилбертом Грином, которая занесла в отчет и эту его досадную оплошность с Гилбертом Грином. — Только…

«Так вот, — бесцеремонно перебила его девушка, — тетку вашего протеже зовут не Арлиль Грин, а Арлиль Норд».

Норд, Норд… Было что-то знакомое в этом имени. Шимус вдруг понял, что окончательно проснулся.

— Продолжай, — почти приказал он.

«Десять лет назад эту целительницу лишили магии по приговору суда. И сейчас она отбывает исправительные работы в госпитале святого Понтимония на улице Рога под новой личностью — Мар Леман».

Предивная! Какие же каналы ей пришлось задействовать, чтобы получить эту информацию? Ведь о новых личностях казненных магнарушителей могли знать лишь в Департаменте наказаний… И все это только потому что он вскользь поинтересовался, кто такая Арлиль Грин!

— Ты ведь еще что-то хотела мне сообщить? — спросил инспектор, пытаясь тем временем отыскать, куда вчера закинул брюки.

«Хотела, — согласилась Мара. — Пять минут назад рядом с госпиталем святого Понтимония зафиксирован крупный магический выброс. Мне показалось, тебе будет любопытно».

— Спасибо… тебе не показалось. И…

«Да?»

— Скула как новая.

«Я вижу, — не хуже Зазы хихикнула девушка. — Ты разве не знаешь, что я проходила обучение на навигатора?»

Шимус не знал… а потому, едва выбравшись из-под одеяла, поспешно снова под него заполз, чем вызвал новый приступ веселья у своей собеседницы.

«Удачного дня, инспектор, — сказала она, отсмеявшись. — Отключаюсь, чтобы вы могли одеться!»

Арлиль Норд. О свободе и вездеходе

Приступ слабости накатил внезапно и, как всегда, в самый неподходящий момент — в палате, когда я отжимала грязную тряпку в ведро. Хорошо, пациентов не успели заселить, никто не увидел… Тряпка шлепнулась в воду, окатив подол полосатой юбки, а я успела схватиться за перила больничной койки. В ушах стоял шум, в глазах плясали черные точки, и по силе приступа я с точностью магометра могла определить направление и расстояние, где произошел магический взрыв.

На севере, совсем близко. А в том направлении, дальше нашей больницы для бедняков, находилось только два объекта: приют и кладбище.

Вот ведь странность: магии я лишена уже десять лет как, а чувствительность к ней, особенно к аномалиям, только усиливается. Я ее не переношу.

Меня при сильных всплесках чужого колдовства трясет и выжимает, как ту же тряпку, и я снова и снова переживаю миг моей магической смерти, когда десять лет назад равнодушный и безжалостный палач привел приговор в исполнение: запустил цепь артефактов-поглотителей, обвившую меня как клубок мышей-вампиров, и они высосали меня до капли. Весь магический резерв и почти весь жизненный, а напоследок выжгли каналы, чтобы магия уже никогда не могла возродиться.

Как я кричала тогда, как билась! Эхо того крика до сих пор звучит в ушах и оглушает меня, когда рядом творится сильное колдовство. А потерянный голос полностью не восстановился до сих пор.

И это хорошо, иначе я бы всю больницу перебудила воплем давнего ужаса и боли. Хорошо, что я разучилась кричать.

Я с трудом заставила себя дышать. Вдох. Выдох. Медленно. Глубоко. Вдох. Выдох. Вот так. Всё давно позади. А то, что приступы усиливаются, — так и должно быть. Это лишь растянутая на десять лет казнь государственной преступницы. Сколько я еще выдержу? Год? Два?