Князь Голицын (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 57

Времени не осталось

Память — горький урок»

Гостья и казачек закружились вокруг отпустив друг друга:

«Хочется вместе, как раньше

Осень к весне ревновать

К весне ревновать

В раненом сердце однажды

Трудно любовь удержать

Удержать

Хочется вместе, как раньше

Осень к весне ревновать

К весне ревновать

В раненом сердце однажды

Трудно любовь удержать

Удержать»

Песня закончилась. Я устало подошел к столу и присев на стул налил морсу.

- А ведь хорошая пара получается. - раздался мой голос в тишине. Гости отходили от захватившей их песни. Вот тут точно я всех этой песней за душу зацепил.

- Петр, ты что такое говоришь! - стала отчитывать меня тетушка Елена. А гостья смущенно отошла от казачка.

- Да знаю что говорю. - махнул рукой и нечаянно опрокинул стакан с морсом на землю - Я обещал, что будут они здоровые и счастливые. Здоровье вернул обоим, а счастье с любовью приходит. Коль полюбят друг друга, то почему бы им и не помочь. А то что все считают, что это мезальянс, так ведь и решается эта проблема легко. Вон святые отцы с отцом Иоанникием на прямой связи постоянно находятся. Каждый день ему в Санкт-Петербург по телеграфу стучат. Быстро настучат ему нужную просьбу. А нет, и не надо, с собой его заберу. Уж я то найду как его в дворянское достоинство ввести. Да и вообще я же говорил, что казачек станет завидным женихом. Так оно и есть. Вон как девки вокруг него крутятся, как бы нашей гостье еще и побороться не пришлось за него. Вот только застращал я его малость сегодня по утру, но ничего быстро отойдет от страхов. - и уже обращаясь к гостье — Ну что красавица будешь ждать такого суженного?

Наша гостья, засмущавшись, встала позади матушки и тетушки Лены.

- Будет, будет. - прилетел мне подзатыльник от мамки — Мал, еще девушек смущать. А ты красавица, не смущайся. Как такие красивые песни петь, так никакого смущения не было. И Петра не слушай, молод он еще о серьезных вещах говорить. Пойдем ка со мной, нам с доктором тебя осмотреть надо. И казачка своего с собой бери. Нам вас после выходок Петра осмотреть надо. Мало ли чего он учудит.

- Как учудит? И что он мог учудить? - испуганно спросила гостья.

- Вот крылья ангельские вырастут, так и поймете что может. - с улыбкой ответила мамка. И поманила гостью с казачком с собой. - Пойдемте. Я еще песни Петра хочу успеть послушать. Красивые ведь песни исполняет, даром что воин.

- Мамка, за что? - потер я затылок — Ни кого ведь не запугивал? И можете не спешить, у меня сил только на одну песню осталось. Вот только отдохну немного. Так что сейчас другие выступать будут.

- Ну вот и славно. - сказала мамка. Уходя вместе с доктором в дом, забрав с собой гостью и казачка.

Пока я отдыхал в ожидании мамки, гости успели и поспорить и песни разные спеть. Да и казаки показали свою удаль в области владения шашкой. Так что скучно не было. Но вот вернулись мамка и доктор с гостями. Пришло мое время. Я встал и пошел к центру двора, поднимая за собой ветер. В центре двора водяная взвесь собиралась в виде готического собора. Огни Святого Эльма собрались в виде луны над собором, освещая двор потусторонним светом. Пыль поднятая ветром почти скрыла меня от взоров зрителей. Периодически раздавались удары грома создавая ощущение грозы и штормового ветра. Но вот ударил особенно близкий раскат грома, и подувший ветер скрыл собор пылевой завесой. Оставив только колокольню. На колокольне у колокола стояла фигура горбуна.

Горбун упершись ладонями в парапет запел:

«Свет озарил мою больную душу

Нет, твой покой я страстью не нарушу

Бред, полночный бред терзает сердце мне опять

О, Эсмеральда, я посмел тебя желать

Мой тяжкий крест — уродства вечная печать

Я состраданье за любовь готов принять

Нет, горбун отвержен и с проклятьем на челе

Я никогда не буду счастлив на земле

И после смерти мне не обрести покой

Я душу дьяволу продам за ночь с тобой»

И вот снова раздались раскаты грома и подул ветер, закрывая колокольню и открывая вход в собор. Особенно сильные удар грома и порыв ветра открыли тяжелую створку входа в собор. И ветер ворвался внутрь собора открыв фигуру, преклоненную у распятья. Фигура молилась:

«Рай, обещают рай твои объятья

Дай мне надежду, о, мое проклятье

Знай, греховных мыслей мне сладка слепая власть

Безумец прежде, я не знал, что значит страсть

Распутной девкой словно бесом одержим

Цыганка дерзкая мою сгубила жизнь

Жаль, судьбы насмешкою я в рясу облачен

На муки адские навеки обречен

И после смерти мне не обрести покой

Я душу дьяволу продам за ночь с тобой»

И снова раскаты грома и звон колокола, и ветер открывающий вид на весь собор. У двери стоит дворянин не решаясь войти и он молится у входа:

«Сон, светлый счастья сон мой, Эсмеральда

Стон, грешной страсти стон мой, Эсмеральда

Он сорвался с губ и покатился камнем вниз

Разбилось сердце белокурой Флер де Лис

Святая дева, ты не в силах мне помочь

Любви запретной не дано мне превозмочь

Стой, не покидай меня, безумная мечта

В раба мужчину превращает красота

И после смерти мне не обрести покой

Я душу дьяволу продам за ночь с тобой»

Все трое обращаясь к небесам:

«И днем и ночью лишь она передо мной

И не мадонне я молюсь, а ей одной

Стой, не покидай меня, безумная мечта

В раба мужчину превращает красота

И после смерти мне не обрести покой

Я душу дьяволу продам за ночь с тобой

За ночь с тобой»

Песня закончилась. Особенно сильные удары грома и ветра развеяли собор и сбросили с меня туманный покров. Я устало пошел к столу. Все присутствовавшие во дворе сидели шокированные песней. Вот это я понимаю воздействие музыки. И ведь никаких специальных средств. Только музыка, образы и слова.

- Петр Алексеевич так нельзя. - сказал отец Константин.

- Нельзя что? - спросил его.

- Сказано! — начал он — Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Нельзя такое выпускать в мир.

Я рассмеялся — Одна тысяча восемьсот тридцать первый год. Виктор Гюго. Роман называется Горбун из Нотр-Дама де Пари. И к стати вполне вероятно что и цыганка Эсмеральда, и горбун Квазимодо, и архидьякон Клод Фролло вполне реально жившие персонажи. Так что нельзя? Если это уже несколько десятилетий есть.

- Жаль Эсмеральду. - вздохнула гостья.

- А что с ней случилось? - спросила мамка.

- Казнили. - коротко ответил я.

- Петр — вмешалась в разговор матушка — ты уже весь светишься. Тебе надо успокоиться, иди лучше спать.

- Да. - ответил я матушке, разглядывая слегка светящиеся в темноте руки — Песни могут выматывать. Господа! Прошу прощения, но мне действительно нужен отдых. Тетушка Лена до свидания.

- Лиза, — спросила тетушка Елена — что происходит с Петром?

- Он в разнос пошел, — со вздохом ответила Елизавета Петровна — с ним в эти дни часто такое происходит, когда силу свою применять начинает. Как будто сила его, над ним верх взять хочет.

- И ты так спокойно говоришь об этом? - удивленно посмотрела на нее тетушка Елена — Надо что-то делать.

- А что делать? - устало спросила Елизавета Петровна — Ты же помнишь, Петр и раньше таким был. А сейчас, после того случая совсем неуправляемый. Он скрытный какой-то стал, что-то делает, а что не говорит. Такое впечатление складывается, что знает он что-то, а поделиться этим знанием не может или не хочет. И эта его мания все делать хорошо для других, в страх ввергает. То что он считает хорошим, неправильно в начале для всех звучит. А потом уже поздно разбираться становится, слово уже сказано и дело сделано. У него какие-то другие понятия об окружающем, плюс эта его скрытность. Нет взаимопонимания между нами.