Князь Голицын (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 51

- Владимир слишком властный. Не уживутся они с Петром, — задумался Император, — Алексей если еще в неведении, то пусть так пока и будет. Сообщим ему когда Павел в Москву уедет на крещение Петра. Сергей только ты остаешься, тебе и ехать. По поводу руководства, думаю, будут ректоры корпусов. На сельскохозяйственный корпус назначим ректором Стебут Ивана Александровича. По механическому корпусу Василия Ивановича Афанасьева. По медицинскому корпусу ректора подберут Сергей Петрович Боткин и Мария Федоровна. Вы только до середины августа подберите, что бы он на открытии был. По руководителю семинарии, это вопрос к вам Ваше Высокопреосвященство.

- Ваше Величество, тут думаю отец Константин подойдет, — ответил отец Иоанникий, — Он там настоятелем при храме Михаила Архангела состоит. Заодно и духовной семинарией руководить будет.

- Вот и прекрасно, — продолжил Александр Третий, — По мичманскому корпусу дадим поручение Степану Осиповичу Макарову ректора до середины августа рекомендовать. Не найдет, сам им станет. Кстати корпус будет называться мичманским, при аргументированном утверждении его Степаном Осиповичем. Ну и остался кадетский корпус, там у нас будет ректором и начальником Академического городка Александр Георгиевич Рейнеке. Петр ведь этого хотел? Что бы порядок был? Вот он и будет обеспечиваться ректорами корпусов во главе ректора кадетского корпуса. На днях будет опубликован Указ о создании Академического городка в Калужской губернии, и список ректоров которые обязаны будут присутствовать на открытии. А так же будет опубликован список представительской комиссии во главе с Сергеем Александровичем Романовым которая и выедет в Москву для проведения всех организационных мероприятий по Указу.

- Я думаю с собой возьму Элю и Георгия. Пусть мальчишки познакомятся, братья все-таки, — заговорил Сергей Александрович, — Тем более, Петр после разговора с отцом Иоанникием не будет удивлен столь кардинальным переменам. Вот только вряд ли Петр сможет учиться там, если его прятать нужно будет.

- На все воля Господа, — проговорил митрополит перекрестившись, — Я думаю Петр Алексеевич предложит свое решение. Точнее оно у него уже есть, но он, как всегда, найдет его когда ему опишут проблему. По существу это решение он уже дал, осталось уточнить детали.

У нас в имении начали происходить перемены!

Началось все с того, что сняли самоизоляцию с имения. Понимаю что звучит по-дурацки, но это именно так. В столице опубликовали каким то образом мои песни. Я понять не могу, как они могли быть приняты обществом того времени. В этих песнях, все не так! Скорее всего их воспринимают как иностранщину. Да можно сделать скидку на то что написал их пусть и номинальный, но все таки князь. И реакции от дома Романовых так и не последовало. Да и тексты вышли из канцелярии ЕИВ. Можно так же покивать на то, что ребенок как это принято сейчас говорить Благословенный. Но это же ребенок! Он ведь любую ахинею нести может, а общество достаточно грамотное, что бы это понимать. Да в обеих столицах прошла весть, что через святых отцов между Петром Алексеевичем и Марией Федоровной начинается дискуссия по правописанию и произношению русской речи. Это то как раз понятно для меня. Русский язык для нее не родной. И она как сторонний наблюдатель легко может вступить в полемику, даже с ребенком, Императрица как-никак. Но это все вместе не дает права принимать обществом напечатанные песни. Там же построение предложений, произношение и музыкальная аранжировка построены по другому. Да там даже музыка должна быть написана другая! А это значит, что и музыкальные инструменты и оркестры к ним должны быть составлены по другому. Да у меня даже тексты написаны были, как кто-то в газете выразился в новом стиле. Ну невозможно слушать новые песни из будущего, в стиле времени настоящего. В общем поговорив со святыми отцами и получив как я понял разрешение сверху, видимо Мария Федоровна персонально разрешение дала. У меня появилась подработка по урезанию собственного свободного времени. Я завел тетрадь где и записывал новые песни, правила построения малых оркестров, или трупп, ну и естественно ноты для музыкальных инструментов этих трупп. Ну и еще разве что расписал улучшения к аккордеону изобретенному Кириллом Демианом в одна тысяча восемьсот двадцать девятом году в Вене. В самой музыке я естественно ничего не понимаю, но знания по ней имею. Так что понятие имею, что замена электрооргана и электрогитары, аккордеоном и духовым оркестром даст совсем другое звучание. Потому и пользовался критериями нравится, не нравится, и пусть меня гнилыми яблоками некоторые продвинутые «знатоки» от музыки закидают. Но то, что в моем времени музыкой называют точно не буду выпускать в свет. Да и песни, и музыку старался записывать нейтральную, с минимальными переделками в словах, под реалии современного мира. Не обошлось правда без рубрики как я назвал ее в своей тетраде «хулиганской». Тут и матушка еще меня под контроль взяла, по вечерам отбирала тетрадь. Внимательно ее прочитывала и переписывала некоторые песни. Я как то мельком подглядел что она переписывала, ну что тут сказать, там были только песни которые нравились ей и мамке. И уже потом передавала святым отцам, для копирования. Дальше уже копии отправлялись в канцелярию ЕИВ. И от туда, иногда даже с развернутыми, открытыми письмами императорской семьи, попадали в периодическую печать. Кто-то то в окружении Императорской семьи слишком грамотный оказался. Для какой-то цели моим пиаром занялись. Я правда нашел для себя объяснение, не знаю верное или нет, но все таки хоть как то объясняющее все происходящее. Что-то вроде, чем революционными измышлениями заниматься, пусть народ в слове и музыке революции устраивает. Ведь серьезно, кто-то додумался что это новое слово в музыке и стал разрабатывать новое направление или школу. Там у музыкантов черт ногу сломает, если во всем этом разбираться начнет. И в переписке с Марией Федоровной, особенно после моего утверждения, что время меняется, соответственно и речь с письменностью меняться должна. Иначе мертвый язык получим. Начались баталии на страницах газет и литературных сообществ. Там правда и до реальных баталий иногда дело доходило. Кто-то, кому-то по всей физиономии лица, посторонними предметами объяснения проводил. Дело до полиции и докторов доходило. Ну не понимает народ, что сейчас, что в будущем, язык одномоментно неизменен. Он только по истечении большого периода времени может измениться. А все остальное происходит только волевым решением правителя или правительства, и то для этого время надо. Что бы перестроиться на новые правила речи. В общем общество обеих столиц и всей Калужской губернии довольно сильно взбудоражено было. И это только то что я точно знаю, об остальном только догадываться можно было. Даже на нашем почтамте телеграфист, взмыленный бегал, а телеграфные провода разве что не дымились. На нашем почтамте отправляли телеграммы не только от нас и к нам, но и еще и в другие имения. В общем казацкие разъезды и жандармско-солдатские посты, плюс ажиотаж вокруг музыкально-литературного слова привели к назреванию культурно-массового взрыва в отдельно взятом уезде Калужской губернии. Вот святые отцы и попытались видимо предотвратить этот взрыв. Предварительно переговорив с матушкой и заручившись ее поддержкой, мне естественно забыли сообщить об этом, затребовали из столицы инструкции и объездили вместе с высокими чинами владельцев соседних имений. И после подтверждения владельцами, что они не будут затрагивать тем связанных с происхождением и удивительными способностями Петра Алексеевича Голицына, дали добро на свободное посещение и перемещение как нашего имения, так и вблизи него. А то видите ли Петр Алексеевич слишком нервно реагирует на эти темы, может и молнией ненароком приложить. Или упаси бог вообще благословить, по своему правда. Вот так вот. Я старался самоизолироваться, а кто-то пришел и сказал не надо. А самоизоляция была необходима. Даже с учетом изначальной памяти Петра меня не всегда понимали. Слова вроде русские, и по отдельности понятные, но вместе создавали ощущение разговора иностранцев. И только со временем все в имении, и я, в том числе адаптировались в понимании речи друг друга. В общем баталии теперь и у нас в имении между гостями и святыми отцами происходят. Ладно что только словесные проводятся, без перехода на личности. Ну и соответственно концерты частым явлением были. Приходилось принимать участие в плане разъяснения правильного исполнения песен и музыки написанных мной, так как я ее слышу и как она должна звучать. В общем времени у меня почти и не осталось, буквально по минутам все для себя расписывал. А на следующий день, после случая на станции Ферзиково, казаки привезли бабку с внуками. И у нас прибавилось еще больше народу и хлопот. Мало того что бабка Марфа с внуками больными, за которыми уход требуется, прибыли. Так еще и два, три казака каждый день к ней в помощь прибывали. Вахтовый метод какой-то организовали. А их ведь так же обустраивать и кормить надо. Да и в имении народа и без того не протолкнуться стало. Особенно с ежевечерними гостями, владельцами соседних имений. А тут еще и казаки каждый день прибывают. В общем первые дни весело было. Но все как то улеглось и вошло в размеренный ритм. Младшенькая внучка бабки хоть и ослабленная была, но на месте не сидела, за мамкой с доктором как привязанная бегала. Да и за старшим братом в месте с бабкой Марфой ухаживала. Сразу видно, что будущее светило медицины растет. За среднего внука дядька с вахмистром Елисеевым и прибывавшими казаками плотно взялись. Потерянным для мирной жизни человеком он стал. А вот со старшим очень интересное дело приключилось. Тут в двух словах и не расскажешь, и мне пришлось опять отмечаться как изобретатель. Да и со святыми отцами и казаками один раз с позиций силы разговаривать. Что бы на место их поставить. А началось все с разговора через несколько дней после их прибытия. Между доктором Яном Карловичем и старшим внуком бабки Марфы, на котором присутствовали практически все живущие в имении. Старший видимо в самом раннем возрасте травму ноги получил, она у него короче стала, где-то на пару сантиметров, и вывернута чуть в сторону была. От того он быстро ходить и не мог. Да и стоять долго на месте не мог. От того в церкви на службах, на задворках стоял, что бы внимание не привлекать. И то о нем разговоры в деревне где жил нехорошие шли, а парень то не виноват. А тут еще и травма руки на работах у зажиточного крестьянина произошла. Рука явно короче будет из-за того что неправильно срастаться начала, и усохла. Как только не загнила. Да и работать в полную силу он ей уже не сможет. В общем пропащий человек для того времени, смертник, а через него и всей семье смертный приговор уже подписан деревенским обществом был. Голодом и долгами уморить их готовы были. Вот из-за этого и не было у меня сострадания к той деревне, когда она разбежалась. Я в порыве ярости, как узнал у бабки из ее мыслей как они жили, готов был сам туда поехать. И сжечь всю деревню, да и еще и солью место сожжения засыпать, чтобы и не росло ничего. Вот тут точно казаки правильно поступили, что сами разъяснительные беседы с деревенскими провели. Гнилая деревня, по всем статьям гнилая. Старший сказал доктору, что ему уже ничем не поможешь. И он если даже выздоровеет, то уйдет в монастырь. Так как работником быть уже не сможет, а значит и семью создать не получится. И на шее у своей семьи сидеть не собирается. Потому и возиться с ним смысла нет. Вот доктор и устроил ему выговор. Сказал что бы планировать что-то, для начала выздороветь надо. А для него сейчас главное лекарство это питание и сон. И только потом уже о полном лечении разговор вести возможно будет. Ну а я рассмеялся и сказал — Это какой же монастырь согласится взять на попечение закоренелого самоубийцу и грешника? Я ведь и лично могу проследить что бы такого не произошло. Работать ты не сможешь, сам сказал. Значит даже истопником работать не будешь, да и таких истопников там трое на десяток будет. А они истинные верующие, о самоубийстве не думают, за жизнь борются. Службы стоять ты тоже не сможешь. Да и кому нужны службы от грешника? Ты же своими мыслями других заражать будешь.