Князь Голицын (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 12

- Не имею такого желания отец Константин. Запугивать окружающих мне сейчас не зачем, а убивать некого. Глупости все это.

- Говоришь ты разумные слова, да и действия твои уравновешенные. Нет зла в тебе. - и, подумав, добавил. - Что удивительно при сравнении с отроками времени нашего, и более старшего возраста.

- Святой отец, скажите как быть с нательным крестиком? Носить его надо или нет?

- Знаете, Петр Алексеевич, нательный крестик по большому счету это символ, - проговорил отец Константин, - Но у вас посерьезнее символ, и всегда с собой. Так что могу сказать только одно. Носить крестик вам можно, хотя бы для того что бы снизить ажиотаж и ненужные разговоры вокруг вас. Но лучше думаю нам надо посоветоваться. К нам как раз приехал Митрополит Московский и Коломенский Иоанникий, в миру Руднев Иван Максимович. Он как раз и приехал из за вашего случая.

- Вот, кстати, по поводу разговоров! Вы знаете, отец Константин, что вокруг нашей семьи и так разговоры идут? Особенно вокруг мамки и дядьки? Ну а уж после вчерашнего, каких только разговоров не наслушался, там на пристанционной площади! - я покачал головой. - М-да уж. Я и не думал, что у народа столь богатая фантазия. Надобно эти разговоры пресечь! На корню пресечь! До того, как они в свидетельства не превратились. Вот и думаю, надобно нам всей семьей службу заказать и отстоять. Во здравие или сохранение души, а так же изгнание бесов. Так и пресечем разговоры об одержимости, да и свидетельство получим.

- Задали вы задачку, Петр Алексеевич, - задумался отец Константин, - Ну, пресечете вы одни разговоры, так ведь другие появятся. Если понимаете о чем я. Но тут думаю матушка вам объяснит. И опять же с митрополитом Иоанникием советоваться надо.

- Если вы о святости говорите, то понимаю. Да проблема легко решаема. Вон попрошу Дядьку Николая с кузнецом вчерашнее ведерко возле колодца установить. Сразу все поймут, что святость святости рознь. Мое благословение хрустящей корочкой закончится может, не мирный это дар. Не стоит им людей мирных пугать. Так что разговоры об этом, быстро за пределы имения разбегутся.

- Да уж, Петр Алексеевич, а я ведь хотел вам предложить в духовную семинарию поступать, - в голосе отца Константина послышалось разочарование.

- Извините, батюшка, но я Князь Голицын. И моя стезя, в мирской жизни определяется. Я вон с механиком нашим и кузнецом беседовал о Костовиче Огнеславе Степановиче. Там очень интересные идеи высказаны были, вот чем заниматься надо. Двадцатый век на пороге как-никак, уже в дверь стучится. Так что жизнь моя с науками и военным делом связана будет.

- Ну что же. На том и порешим, - расстроенно согласился отец Константин, хлопнув ладонями по коленям. - Сейчас едем в Михалоархангельский храм, и там советуемся с митрополитом. Ну а дальше, как Его преподобие посоветует, так и сделаем.

Ну вот и все. До храма часа три добираться, надо на беседу настроиться. И подготовиться к событиям в храме. Если не ошибусь и не будет случайностей, то история этой параллели может кардинально измениться. Значит быть этой параллели самостоятельным миром.

- Да, отче, поехали. Сейчас только все соберемся и в путь, - решительно заявила матушка.

- Так что же, Елизавета Петровна, нам тоже собираться надо? - удивленно всплеснула руками Николаевна.

- Да, - Ответила матушка, - И ты, Николай, тоже собирайся. Вон видите какие страсти развернулись? Надо бы их решить до того, как лавиной на нас не рухнули.

До храма добирались не спеша, потому и заняло путешествие наше аж два часа. Подъехали к пристроям, а не к центральному входу. Отец Константин подтвердил, что нас уже ждут для решения всех вопросов. Ну что же раз ждут, то не будем задерживаться. Зашли в помещение, где кроме отца Константина находились еще двое мужчин. Первый, в богатой рясе и белом клобуке с крестом, изучающе зыркнувший на меня из-под густых бровей, думаю Митрополит Иоанникий, а вот кто есть второй в генеральском звании с рыбьими на выкате глазами, высокомерно поглядывающими на окружающих даже предположений не имею. Он-то первым и завел диалог:

- Здравствуйте, Елизавета Петровна, - начал он приторно-сладким баритом опытного светского ловеласа, от чего меня передернуло, - Вы столь же прекрасны, как и на прошлом балу. Куда же вы пропали на столь долгий срок из светской жизни?

Матушка, слегка покраснев, ответила:

- Ох, Евгений Осипович, столько времени прошло, а вы все также предпочитаете кавалерийским наскоком ухаживать за дамами. Смотрю подросли в чинах, не поделитесь?

- Позвольте представиться, - с некоторой гордостью выпятив грудь, представился генерал, - Обер-полицмейстер генерал-майор Янковский Евгений Осипович, - явно красуясь он щелкнул каблуками и, мотнув головой, залихватски подкрутил ус, - По Москве ответственность несу.

- Что же привело Вас в наше имение? - спросила матушка.

- А нас с Его Высокопреосвященством митрополитом Иоанникием привела к вам ересь и крамола, - засмеявшись, заявил Янковский, - Надобно нам разобраться, Елизавета Петровна, что на самом деле произошло на станции Ферзиково.

- Да, ладно! Вы это серьезно?! - Пришлось вмешаться мне. Нет, ну каков наглец! Они что, совсем с дуба рухнули?! Обвинять нашу семью во всех смертных грехах из-за удара молнии.

- Петр! Прекрати! - воскликнула разволновавшаяся матушка, а дядька Николай хищно подобрался. Николаевна, буквально подскочив ко мне, ухватилась за руку и, гладя меня по плечу, успокаивающе заворковала:

- Ты Петенька успокойся. Ну не подумавши они это сказали, не со зла. С каждым ведь такое бывает.

В это время отец Константин бочком, бочком подбирался к выходу из кельи. Янковский удивленно смотрел на сложившуюся картину.

- Что все это значит?! - требовательно спросил Митрополит Иоанникий, сурово оглядев присутствующих.

- А, это вы Ваше Высокопреосвященство услышали страх и ужас нашей округи, - без пиетета перед высоким саном хмыкнул дядька Николай, - Если Петр Алексеевич сказали свою коронную фразу, то обязательно что-то будет. Вон даже отец Константин об этом знает, - казак с усмешкой кивнул на местного батюшку, пытавшегося слиться с темной дверью кельи.

- Да, ладно! - я никак не мог успокоится. Но меня опять прервала матушка, в голосе ее послышалась сталь:

- Петр, прекрати!

Я нервно дернул плечом, подошел к столу и сел на стоящий рядом стул:

- Я всего лишь хочу сказать что мне и двенадцати еще нет! Нашли тут Емельяна Пугачева! Какая ересь?! Какая крамола, я вас спрашиваю?! Да и вообще, это оскорблением пахнет! - я зло посмотрел на обер-полицмейстера, - Я и вся моя семья дворяне! Князья! Я ведь и на дуэль вызвать могу! И не посмотрю на должности и звания! И не имеет значения что мне двенадцать! Вы что же хотите сами себе врагов выращивать?! И дар мой пусть и разрушительный, но это Дар. Он свыше мне дан. Дядька! - скомандовал я Николаю, - вон самовар на столе, вылей кружку воды на тот табурет у стены. Дядька, поколебавшись, все-таки выполнил мой приказ. Я, не вставая, повернулся к табурету и вытянул руку в его направлении. Ну и дал команду на удар молнией. Табурет разлетелся на составные части, хорошо хоть не загорелся. - Мой дар совсем не мирный. Я меч и разрушение, - я тяжело посмотрел сначала на Янковского, потом на митрополита, - И могу только посочувствовать тем, кто с дури подумает что я щит и защита! Не дано мне этого. Благословение в моем исполнении хрустящей корочкой кончится может для окружающих. Да и что бы одного благословением вылечить, полплощади спалить могу. Не собираюсь я его без необходимости использовать. Но если вынудите! - на мои губы наползла жесткая и злая усмешка, - Я все сделаю для безопасности своей семьи. Так что не рассчитывайте что возьмете моих в заложники и будете из меня веревки вить. Всех найду! - и немного помолчав, чтоб прониклись моими словами, продолжил, - Приехали мы сюда, чтобы подтвердить, что дар мой Богом мне дан. И в обязательном порядке надо мне исключить одержимость, документально это подтвердив. Мне бесы не нужны, сам их поджарю. И еще, господин обер-полицмейстер, - требую проверить и подтвердить, что это не происки врагов Российских. Заранее предупреждаю, для меня существует только православие и Российская Империя. Все для Империи! И за попытку извратить мои слова, руки и ноги с языками извращу. Так извращу, что через поколения вспоминая креститься будут! - немигающим, бешенным взглядом я обвел всех присутствующих. Вывели! Ересь и крамолу они ищут! Не там ищут!