Свидетель Мертвых - Эддисон Кэтрин - Страница 19

– Меня зовут Тара Келехар, я Свидетель Мертвых.

Выражение лица старика не изменилось.

– Я спрошу, – равнодушно ответил он и исчез.

Я остался ждать на дороге. У меня не было возможности заставить мера Дравенеджа встретиться со мной, я мог лишь надеяться, что любопытство или чувство долга заставят его прийти. Время шло, и мне начинало казаться, что секретарь не согласится увидеться со мной. Когда привратник наконец вернулся, я был почти уверен, что мне прикажут уходить. Но слуга неожиданно произнес:

– Добро пожаловать в Дом Парджадада, отала. Входите, пожалуйста.

Поместье было огромным, но главный дом и конюшни располагались неподалеку от ворот. Конюх увел наемную лошадь. Мер Дравенедж ждал меня у входа в крытую галерею, которая вела из конюшен в дом.

– Наше имя – Эма Дравенедж, отала, – представился он, – и мы готовы помочь вам, если это в наших силах.

Мы вошли в небольшую, строго обставленную комнату.

Эма Дравенедж выглядел точно так же, как в Опере: молодой эльф с бледным лицом и белыми волосами. Только глаза у него были оранжевые, как языки пламени. Он был одет в темный фрак, черные брюки и черные ботинки со шнурками; волосы были убраны в прическу при помощи двух простых черепаховых гребней.

Следуя его примеру, я ответил официально:

– Мы Тара Келехар, Свидетель Мертвых. Мы пришли от имени Арвене’ан Шелсин.

– Мин Шелсин умерла?

Его изумление показалось мне искренним.

– Мы заметили, что она не участвовала в спектаклях, но нам и в голову не могло прийти… Что с ней случилось? Она попросила о встрече с маркизом, и мы были весьма удивлены, когда она не явилась в назначенное время.

– Когда должна была состояться встреча?

– Вчера.

– Ее уже не было в живых. Кто-то сбросил ее в канал Мич’майка девятого числа.

Он слегка вздрогнул и сложил пальцы в ритуальном жесте, отгоняющем зло.

– Как ужасно. Но мы не совсем понимаем, зачем вы пришли сюда.

– Мин Шелсин кого-то сильно разгневала, – сказал я. – Один из способов установить личность убийцы – узнать, на кого гневалась она. А мы знаем, что она злилась.

– Она не злилась ни на кого из обитателей этого поместья, – словно оправдываясь, сказал мер Дравенедж.

– Разумеется, нет. Но она собиралась поговорить с маркизом Парджаделем, потому что была чем-то недовольна. Мин Шелсин сообщила вам какую-нибудь информацию?

– Ее записка была очень короткой и содержала лишь просьбу о встрече с маркизом. Он сказал, что уже знает, о чем пойдет речь, но все равно согласился принять ее. Это был самый простой способ ее утихомирить. Но она не пришла.

– Записка? Вы сохранили ее?

– Мы храним всю корреспонденцию маркиза, – ответил мер Дравенедж.

– Можно ее прочесть?

Он бросил на меня подозрительный взгляд, но кивнул:

– Да, конечно.

Он вышел всего на пару минут и вернулся с простым конвертом кремового цвета.

У мин Шелсин был уверенный почерк образованной женщины; писала она черными чернилами. Содержание письма было в точности таким, как сказал мер Дравенедж. Экстравагантные завитушки и форма букв многое поведали мне о том, кем она была, как воспринимала окружающий мир, какой старалась предстать перед другими. Я вернул письмо меру Дравенеджу.

– Маркиз Парджадель знал, чего она хотела. А кто-то еще об этом знал?

– Здесь – никто. Маркиз ни с кем не обсуждает свои дела. Разумеется, мы не знаем, кому мин Шелсин рассказала о предстоящей встрече.

– Разумеется, – повторил я. Секретарь по-прежнему говорил таким тоном, словно я в чем-то обвинял его. – А прежде она обращалась к маркизу с просьбой принять ее?

– Один раз, – с видимой неохотой выдавил мер Дравенедж.

– Значит, вы ее видели? Вблизи, а не из зрительного зала. Что вы о ней думаете?

Его, казалось, удивил и даже встревожил мой вопрос, но он машинально ответил – всех эльфийских детей из приличных семей учили, что на заданный вопрос следует давать ответ.

– Она слишком кричаще, неуместно одевалась. Вульгарная барышня.

Я вспомнил о кладовке с крадеными платьями.

Мер Дравенедж задумался и удивил меня, добавив:

– Она была мстительной. Трудно представить себе худшую черту характера. Если она злилась на кого-то, то не успокаивалась до тех пор, пока не находила способ навредить врагу. В тот раз певица пыталась уговорить маркиза уволить кого-то из труппы.

– Когда это было?

– Два года назад, может, чуть больше. Маркиз велел ей уходить и сказал, что она может считать себя счастливицей, потому что он не уволил ее.

Я, конечно, понимал, что мои шансы на встречу с хозяином поместья близки к нулю, но я должен был попытаться.

– Можем ли мы увидеться с маркизом? Это займет всего минуту его времени.

На лице мера Дравенеджа отразился ужас.

– Маркиз Парджадель чрезвычайно занят.

Это могло быть правдой, а могло и не быть. Но я понял, что дальше секретаря мне не пробиться. Поблагодарив его за помощь, я ушел.

На обратном пути в конюшню я попытался обобщить имевшиеся у меня сведения.

Десятого числа из канала на участке Ревет’вералтамар из воды был выловлен труп женщины. Мы с лейтенантом Аджанхарадом установили причину смерти и пришли к выводу, что неизвестная была убита. Я выяснил, что ее столкнули с пристани позади бара «Пес лодочника», и отыскал заведения, в которых женщина побывала в ночь гибели. В одном из баров мне сообщили, что это Арвене’ан Шелсин, меццо-сопрано из Алой Оперы. В Опере я получил большое количество информации; в частности, выяснил, что незадолго до смерти мин Шелсин поссорилась с композитором по поводу новой оперы и попросила покровителя театра о встрече. Но не дожила до дня, на который была назначена аудиенция.

Но где же искать причину убийства, размышлял я. В районе Джеймела, где ее настигла смерть? Или в Опере, где она практически жила, где требовала к себе внимания (тщеславная и самоуверенная девушка, по выражению мин Надин)? Я решил выяснить у Пел-Тенхиора размер ее жалованья; кроме того, мне было интересно, знал ли кто-то о стоимости подарков и побрякушек, которые она получала от своих покровителей. Знала ли она сама?

Арвене’ан Шелсин была скандалисткой и воровкой, но тратила деньги так быстро, что вместо драгоценностей в ее комоде хранилась стопка квитанций из ломбарда. Ее взбесила новая опера Пел-Тенхиора; она настолько разозлилась, что решила жаловаться маркизу Парджаделю, хотя по опыту знала, что это бесполезно. Может быть, она просто не умела учиться на своих ошибках? Или у нее имелась какая-то веская причина считать, что на этот раз спонсор театра ее выслушает? Но что именно он должен был выслушать? Парджадель уже знал о новой опере. Неужели у нее появилась какая-то информация о Пел-Тенхиоре или коллегах из труппы, которую она надеялась использовать в качестве рычага давления?

Я обдумывал эту идею, пока моя лошадь трусила мимо длинных каменных стен, которыми аристократы Амало ограждали свои имения. Вскоре поместья кончились, и мы очутились среди полей. Время от времени попадались загородные дома. Поля сменились рядами небольших аккуратных домиков, раскрашенных в яркие цвета. Еще немного – и мы въехали в город, где нас ждали муниципальная конюшня и трамвайная остановка. Но озарение так и не посетило меня.

На следующий день в зрительном зале Алой Оперы было гораздо больше народу. На сцене была не одна певица, но множество артистов, которые входили и выходили, обрывали пение, чтобы поспорить с Пел-Тенхиором, стояли у рампы и слушали. Рядом с композитором сидел молодой эльф с измученным лицом и что-то писал в огромной книге. Я заметил нотные линейки.

Пел-Тенхиор улыбнулся, увидев меня, но продолжал спорить с мужчиной-эльфом могучего сложения с низким голосом, напоминавшим далекие раскаты грома. Поскольку я не понимал, о чем шла речь, то принялся наблюдать за другими певцами. На сцене стояли мужчина и женщина, оба эльфы; женщину я узнал, это была То’ино, которой отдали партии мин Шелсин.