Царь Александр Грозный (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 14

— То есть, вы считаете, что русский царь Александр обладает некой силой, способной не только управлять этими… для нас ставшими уже мифическими, существами, но и передавать им свою силу.

— И не только, монсеньор. Оборотни получили от него разрешение напасть на наши войска и забрать души наших братьев и передать их в Аид. А каждая переданная оборотнем в Аид душа дает ему силу Аида. Царь Александр может этого не знать, но «его оборотни» когда-то смогут пожрать самого «Светлого Князя». Но нам от этого, если оно произойдёт, легче не будет. Нечисть и нежить может подняться на войну с живыми.

Понтифик погладил небольшую бородку.

— Да-а-а… Так уже когда-то было. Вы не знаете, почему его так назвали, — «Светлый Князь»? И кто?

— Оборотень сказал, что так называет Александра нежить Московская. Сказал, что те оборотни, что приняли силу Московского царя, стали светлее. Потому и…

— Понятно… Светлый! А мы, значит, тёмные?! У нас есть кто-то из магов, способных заставить оборотней сражаться на нашей стороне?

— Александр не заставляет, а просит.

— Но ведь ты сам сказал, что он расплачивается с оборотнями душами убитых. Мы тоже можем…

— Всё же первично то, что нежить чувствует в нём великую силу, и тёмных даже не смущает, что это сила света. И, монсеньор, ещё…

Агрикола замолчал.

— Да, говорите уже, епископ.

— Я докладывал вам, монсеньор, что Александр попадал к нам ещё не будучи царём и я пытался его зомбировать на выполнение приказов. Так вот, маркеры не сработали совсем. На команды он не отреагировал.

— Да-да… Я помню ваш рапорт. Теперь мы понимаем, почему. То есть, он вас раскусил и всё же отпустил ко мне. Гуманный жест?

— Думаю, он очень хотел, чтобы вы, монсеньор, прочли его послание. Полагаю, он действительно не склонен воевать серьёзно.

— Тем хуже для него.

Понтифик поморщился.

— Хватит философствовать. Больше нельзя давать Московии ни дня, ни года на накопление силы. Тевтонский орден готов выступить? Поляки? Шведы?

— Все готовы, монсеньор, но все требуют деньги!

— У нас самих тут тоже всё очень сложно. Франки и Габсбурги борются за доминирование. На Апеннинском полуострове война. Султан Сулейман тревожит южные и восточные границы империи, а надо, чтобы он напал на русов. Александр ведь откусил у него Астрахань и Азов!

— Англы готовы стать посредниками в переговорах с османами и поставить османам необходимое для войны с Русией снабжение. Для этого просят, чтобы их пустили в Средиземное море.

— Эти бывшие венецианцы готовы на всё, лишь бы их допустили к торговле с Индией. Нам, действительно, надо как-то так помочь Сулейману, чтобы никто не воспринял это, как нашу помощь. Как Англы собираются прорваться в Константинополь мимо Франкии? Не думаю, что у них достаточно кораблей, чтобы обеспечивать торговлю и на севере, и на юге.

— Я точно знаю, что они готовят флот и намереваются торговать с русами стратегическим сырьём, оружием и боеприпасами через недавно открытом ими северному пути в Московию.

— Я о том и говорю. Но ведь ты говоришь, что московиты обеспечены своим оружием и порохом. Особым оружием и особым порохом. Зачем им чей-то порох, пушки?

— Пушек много не бывает, монсеньор.

— И то верно.

— Но, в основном, московитов интересуют металлы: медь, олово, железо, цинк.

— У вас есть быстрые каналы связи с Англией? Мне не хочется задействовать свои.

— Конечно есть, монсеньор.

— Пусть, вместо того, чтобы помогать Московскому царю, англы начнут экспансию её северных территорий. Передайте, что я не против. Заодно сдержим шведского короля Васу. Тот точно дальше Великого Новгорода не пойдёт, а завернёт на север к морю. И там он должен столкнутся с англами.

Понтифик тихонько засмеялся.

— А мы пока соберём всех наших магов. Пока Александр собрал всех своих «светлых» оборотней в устье… э-э-э… как его?

— Дона, монсеньор…

— Да-да! Дона! Забавное название… Пока он там, мы ударим магами с севера и запада. Нам надо собрать всю нежить, которую не собрал он. Он просит её участвовать в его войне, мы же призовём их своей силой. И тут нам очень помогли бы английские адепты мистических традиций.

— Вы говорите о ложах каменщиков и садовников, монсеньор?

— Я говорю об обществах Тампла. Кто бы и как бы их не называл, все они остаются мистиками Тампла. Их сила зиждется на древних традициях Вавилонских жрецов. И они, на самом деле, Вавилонские Храмовники, а не потому, что проживали в маленьком домике у стен Храма Соломона. За что они и были уничтожены, как орден.

— Мне это известно, монсеньор. Я посвящён, — потупив взгляд, произнёс Агрикола.

— Да-да! Я забыл, брат. Старею.

— С вашего позволения, монсеньор, я сам поеду в Англию. Только там мы найдём достаточно мистиков.

— Хорошо, Микаэль. Отправляйтесь. И пусть они начнут с северных территорий. Полагаю, что там нежити больше всего.

Александр выслушал «запись» разговора понтифика и епископа, и снова «включился» в Агриколу, но уже «напрямую». Епископ собирал вещи. Вероятно, готовился к отъезду.

— Симон! — крикнул он. — Ты подготовил голубей?

— Подготовил, мессир! — раздался откуда-то приглушённый голос. — Отпускать?

— Отпускай, — устало сказал епископ.

Агрикола представил, как выпущенные из темниц оборотни, связанные клятвой, скреплённой клеймом, раскалённым в тёмном пламени, устремятся через границу Московии. Епископ машинально потёр предплечье левой руки, где имелось точно такая же синяя отметина перевёрнутого креста, оставшаяся после прикосновения такого же клейма.

— «Теперь мы в одном строю. В одном строю с оборотнями… Но ведь и русский царь сделал выбор на единение с тёмными силами… Правда, он пытается их осветлить. Глупец! Чёрного кобеля не отмоешь добела! Этот мир не может быть светлым. И откуда он взялся, этот «Светлый Князь».

Санька удивился тому, что оборотень перевернул его прозвище, назвав Александра «Светлым Князем», а не «Князем Света». Слова, вроде бы, одни и те же, а смысл, по мнению Саньки, меняется сильно. И хоть Александр сам себе придумал прозвище, но оно словно бы всплыло из его ноосферы.

Санька не считал себя Светлым. Он сильно затемнил свою ауру, но всё ещё мог управлять потоками света. Но почему оборотень поменял слова местами? Эта нежить блюдёт порядок и весьма символична. Между собой они не общаются словами, тем более по-русски, и уж если говорят, то считают произнесённые звуки магией.

Санька вдруг услышал звук падения какого-то предмета, епископ повернулся и Санька увидел человека в чёрном плаще, склонившимся за клеткой упавшей на пол. В клетке бился перепуганный голубь.

— Ты убьёшь его! — проворчал епископ. — Их и так осталось слишком мало.

— Простите, мессир. Я такой растяпа!

Монах поднял клетку, открыл дверцу, поймал испуганную птицу, сомкнул на её ноге кольцо и выкинул в открытое окно. Голубь несколько раз перевернулся в воздухе, потом поймал ветер крыльями и взвился ввысь.

— Ты с ума сошёл, Симон! Ты точно хочешь оставить меня без почтарей.

— Извините, мессир. Я такой неуклюжий!

Агрикола мрачно посмотрел на монаха.

— Бог простит, — сказал епископ, крестясь и едва сдерживая раздражение.

Уже через сутки голуби будут в Кракове, Лондоне и Стамбуле. Ещё через сутки другой голубь перенесёт сообщение в Стокгольм. Для Кракова и Стокгольма сообщения были одинаковы: «Выступайте!», для Лондона: «Скоро буду». В Стамбул улетело: «Начинаем!».

Вспомнив, что ему надо собирать вещи для морского путешествия, Агрикола вздохнул и с огорчением представил себе предстоящее путешествие.

— И что я не птица? — подумал он.

Санька же пожалел себя, что он не сокол, и не может прервать голубиный полёт.

— Чому я не сокил? Чому не летаю? — подумал он словами известной песни.

Ведь если почтари долетят, то вскоре на Русь выпустят орды волколаков. Санька прочитал мысли и образы епископа, знал, что написано в записках и каковы будут последствия, в случае попадания записок адресатам.