Ты меня поймал (СИ) - Вольная Риша - Страница 4

— В вашем случае самое лучшее — это размять мышцы, — тоном как минимум доктора медицинских наук заявляю я, слегка поглаживая абсолютно холодные стопы.

К чудесным распахнутым глазам присоединяется приоткрывшийся от удивления рот. Её губы шевелятся, силясь передать нечто, но звука нет.

Немая что ли?!

Чуть сжимаю нежную кожу, растирая и разминая, при этом не отрывая взгляда от взволнованного лица. Там так много всего отражается, что даже я теряюсь.

— Вы с ума сошли, — наконец-то выдаёт первую реплику незнакомка.

Определённо, но ей об этом знать не следует.

Молчу и любуюсь ожившей статуэткой моей бабочки. Волна смущения затопляет её щёки и шею нежно розовым цветом, заверяя меня, что передо мной совсем юная и неопытная ромашка.

Интересно, и как этот простой цветок оказался в моём экзотическом саду?!

— Отпустите! — уже на октаву выше и требовательнее заявляет мелодичный голос бабочки, кажется, даже её пряди волос подрагивают от возмущения.

Наверное, певица, — про себя решаю я. — Начинающая.

— Ну, вам же нравится, — подмечаю я очевидное, которое она неумело пытается скрыть.

— А вам, кажется, даже больше, — дерзит незнакомка и пытается смотреть на меня крайне сурово. — Поэтому отпустите мои ноги, вы явно нездоровы.

Она такая искренняя в своих реакциях, что мне кажется, не встречалось таких целый век, а ещё … эта лунная бабочка меня не знает. Вот совсем!

Разыграть такой спектакль не каждому под силу, но я могу и проверить…

— Желаете стать моим доктором, мадам… — тяну последнее слово с намёком на её имя.

— Желаю, чтобы вы отпустили мои ноги.

— И всё!? — с намёком изгибаю бровь, якобы другого шанса познакомиться поближе у девушки не будет.

— Боюсь, мне придётся повториться, но лучше отпустите мои ноги.

Вид «Бабочка боевая» встречается мне так же редко, как и «Ромашка обыкновенная». Теперь же когда передо мной «два в одном», но оно не желает меня знать, что вызывает в душе лёгкую досаду.

— А если я откажусь? — почти нежно шепчу ей, не забывая при этом разминать маленькие пальчики, возвращая в них тепло. — Плеснёте мне в лицо содержимое вашего стакана? Что вы там пьёте?

Розовые губы поджимаются, а во взгляде мелькает озарение. Видимо, моя идея ей пришлась по вкусу.

— А даже если так? — чеканит бабочка и делает большой глоток из стакана.

— А вы знаете, кто я такой? Не боитесь?! — давлю взглядом бунт на милом личике, но, кажется, напрасно.

Незнакомка в мою игру вступать не желает.

— А надо? — смело бросает мне и, едва я отвлекаюсь на смену её настроения, дёргает ногами.

Ступни со шлепком ударяются об каменный пол, но их хозяйка даже глазом не ведёт. Очень быстро подтягивает лапки под свой стул и на ощупь пытается найти туфли.

— Надо.

— Отлично. Тогда я уже начала вас бояться, и уверена, что лучше мне это делать подальше.

Краем глаза вижу, что одна туфля уже найдена, следовательно, ещё через пару секунд моя бабочка упорхнет.

А как-то не хочется уже с ней расставаться. Без имени.

Едва собираюсь ухватить её запястье с целью извиниться за моё неподобающее поведение и представиться, как на балкон фурией вылетает блондинка с громким визгом «Как ты могла?!».

Немая сцена. Мы все трое друг на друга переглядываемся, замирая в пространстве.

Лара

Визг Наталии со стороны выхода с балкона возвращает мозг в реальность, и мне даже удаётся сбросить с себя оцепенение.

Я не знаю, кто этот мужчина, но его взгляд, как у графа Дракулы, лишает меня ясности мысли, а ещё его руки. Волшебные пальцы действительно сняли напряжение с болящих стоп за эти жалкие пару минут нашей «дикой» беседы. Отрываюсь от созерцания шикарного профиля незнакомца и сосредотачиваюсь на гневе подруги. Вознесенская сейчас устроит мне взбучку за побег из зала.

— Натали, прости… — начинаю я, но меня тут же прерывает её ангельский лепет.

— Ой, Ларочка, Мотылёк ты мой любимый, я думала, что тебя потеряла! — и, театрально прижимая руки к красиво оформленному бюсту платья, спешит ко мне.

Я непроизвольно морщу нос при упоминании моего прозвища при свидетелях и бросаю короткий взгляд на мужчину. Естественно, он не глухой, и его вновь изогнутая бровь демонстрирует свой интерес.

— Нат, я в порядке. Не переживай, — пытаюсь подыграть подруге, хотя больше хочется стукнуть по её красивому носу.

От членовредительства Вознесенскую спасает моя нелюбовь к свидетелям при личных разборках, и по сути она только что меня выручила, избавляя от навязчивого внимания этого любителя женских стоп.

— Ну, Клара! Как так можно?! Сбежала, и след тебя простыл, — не унимается подруга, хотя я ей уже сигнализирую как могу.

Прекрати этот балаган! Наконец-то подруга с меня переключается на третьего участника этой встречи.

— Не знаю, как вас благодарить, Лев Николаевич, что своевременно нашли мою любимую подругу. Мы с ней с детства не разлей вода.

В её обращении столько патоки, что я снова дёргаю кончиком носа и, чтобы скрыть свою реакцию, тут же одним махом допиваю сок.

И когда во рту почти не остаётся напитка, меня озаряет — Лев Николаевич … точно не Толстой, а значит … Третьяков!

Цель нашего визита на этот светский раут и причина моих страданий сидит с надменной улыбкой напротив нас.

Остатки сока сразу же идут «не в то горло», вынуждая разразиться меня громким и надсадным кашлем.

Натали начинает заботливо хлопать меня по спине, но чувствую, что она нервничает и явно не рассчитывает силу ударов. Отхожу от неё в сторону, забывая, что вторую туфлю нормально так и не надела.

Каблук, подлый убийца, тут же подкашивается, отправляя моё тельце в полёт. Успеваю сделать вдох и поймать лишь воздух свободной рукой, пока длится моё позорное падение.

Ударяюсь носом об твёрдую мужскую грудь, когда меня ловит сам граф. Носу больно, а ещё очень резкий запах парфюма бьёт прямо по мозгам. И горячие пальцы Третьякова обжигают мою талию сквозь тонкую ткань платья.

Жмурюсь от стольких незнакомых эмоций за раз.

— Бабочка, ты крылья свои где позабыла? — тихо шепчет для меня одной.

— Простите, — неразборчиво бормочу я.

Пытаюсь оторваться от его широкой груди, но глаз выше его чёрной бабочки на сильной шее не поднимаю. Страшно и слишком … интимно, что в груди так сдавило — ни вдох, ни выдох. А ещё понимаю, что с перепуга вцепилась пальцами свободной руки в лацканы его шедеврального по стоимости пиджака.

Это мне ещё повезло, что я сок допила, а то оплачивать мне в лучшем случае счёт за химчистку, а в худшем — покупку нового костюма.

— О боже, Лев Николаевич, какая у вас отменная реакция. Вы будто супермен! — радостно восклицает Вознесенская где-то за моей спиной и во второй возвращает мне связь с действительностью.

— Простите, — начинаю снова барахтаться в его руках, пытаясь одновременно надеть нормально туфлю, отцепить пальцы от мужчины и побороть сопротивление с его стороны.

Почему-то граф Дракула продолжает меня удерживать, хотя дальше мне падать точно некуда. Делаю вымученный вдох и просто отталкиваюсь от его груди, понимая, что если Третьяков продолжит меня так яростно обнимать, то хотя бы Наташа поймет, что мне нужна помощь, я тут вообще-то сопротивляюсь.

— О, Клара, давай я тебе помогу! — осеняет подругу, и она тут же подхватывает мой локоть, буквально вытаскивая на свободу.

— Да-да. Спасибо вам обоим. Огромное, — бормочу, снова покрываясь румянцем.

Теперь, когда на моей талии нет мужских рук, я всё равно их остро чувствую. И это смущает. Понимаю, что невидимкой мне не стать, поэтому надо ускорить своё отбытие.

— О! Мы даже вам не представились, — воодушевлённо начинаю, делая шаг в сторону от графа, но подталкиваю к нему на шаг ближе Вознесенскую. — Наталья Павловна Вознесенская, моя любимая подруга, уроженка старого княжеского рода Вознесенских.