Мурчание котят (СИ) - Агатова Анна - Страница 6

А так иногда хочется не только самому говорить, но и послушать кого-то!

Странно это.

Много лет назад Эрвин страдал от многословия людей, окружавших его, мечтал уйти в рейд и отдохнуть в тиши и одиночестве. А теперь с тоской смотрит на молчаливое животное, свою рысь, и мечтает, чтобы она заговорила. Как меняется жизнь: мечта осуществилась, а он не рад.

Эрвин невесело усмехнулся. Прожевал последние зерна и отнёс блюдо к мойке. Арта подняла голову, проследив за его движением, облизнулась и продолжила есть. Она всегда это делала медленнее и "вкуснее" человека. Да её просто можно было брать за образец того, как надо наслаждаться жизнью — хоть едой, хоть игрой, хоть Лесом, хоть полётом.

А Эрвин не мог. Не мог и не хотел наслаждаться всем этим, и от этого ещё сильнее мучился.

Огляделся — кухонька небольшая, небогатая, за стенами — оранжерея. Маленькое темноватое помещение, скобы у самой холодной кладовки ведут на второй уровень, мебели минимум, утварь — только самая необходимая, а много необходимого и вовсе нет.

Мужчина хмыкнул.

Сначала нехватка самых простых и обыденных вещей вгоняла в тоску, потом, когда обжился, когда появилось свободное время и возможность, всё откладывал изготовление на потом, а сейчас уже привык к тому, что есть, и ничего не хотел менять.

Провел ладонью по невыглаженной, шероховатой и пористой стене кухни…

Как трудно всё это строилось!.. После заброски сюда работал, не разгибая спины, спал практически в Лесу, видя сквозь кроны деревьев в ночном небе звезды, и ждал, пока выделенная немногочисленная колония строительной смеси взрастит купол его дома.

«Вы люди военные, привычные к невзгодам походной жизни, — вещал только-только ставший во главе форума стейтов Дукс, — вам не привыкать! Ресурсы Леса-Прародителя ограничены! Мы все должны ценить его дары и бережно относиться ко всему, что нам даёт наш мир! Больше строительной биомассы, чем положено на одного человека, Эрвин вам выделить не могу, вас и так много. Поэтому находите возможности сами, изыскивайте внутренние резервы. Любое дерево гигантского клёна даст вам свои листья. Не пропадёте!»

В чём-чём, а в этом старый мухомор оказался прав — не пропали.

Листья приходилось таскать на драконихе, привязывая их к гондоле. Бедняга Санна! Хотя, если смотреть с другой стороны, то ей повезло. Ей повезло, как не повезло большей части боевых драконов — её удалось спасити. Но видеть, как она, будто простая наземная ящерица, таскает на себе материалы, чтобы построить хоть какое-то жилище для человека, — было невыносимо. Это было… унизительно для гордого боевого животного! Это как тончайшими лабораторными приборами обтёсывать стены нового купола. Боевой дракон, а работает как простой извозчик!

Но каждый раз, как сжималось сердце при погрузке или разгрузке старушки Санны, Эрвин говорил себе — она жива, вот что главное. А ведь многим товарищам, выбравшим жизнь в стейтах, пришлось собственными руками убить своих драконов. А что такое для воина убить своего дракона? Это значило предать дружбу, боевое товарищество, предать себя…

Ему не пришлось, но свою цену Эрвин тоже заплатил, и потому строил свой первый купол на отшибе, на северо-востоке континента, где людей на ближайшие десятки миль нет, где климат Холодных Северных Лесов довольно суров. И строил купол не потому, что нашел пару или ему очень нравилось место. Нет, ему выделили этот участок как самый дальний от Центра.

Как ни странно, но самому было не так больно возвращаться к тому, что знал с детства. Легко вспомнились отцовские уроки, и Эрвин разводил оранжерею с домашними растениями, которые, он знал, при должном уходе в состоянии его прокормить. И потому упорно копался в земле. А ещё — выращивал и воспитывал бытовых животных себе в помощь, растрачивая даровую и никому теперь ненужную сiлу. Занимаясь этой работой, легко было себя обмануть, сказав: что ж такого? Бывает. Просто поменялась служба.

А вот за Санну было обидно.

На участке, нарезанного ему для «охраны от пожаров», далеко за Срединными Альпами, такими высокими, что даже легкокрылая Санна предпочитала обогнуть их, чем перелетать поверх, гигантские клёны не росли. Слишком уж для них был суровый климат — сказывалась близость Северного Полярного острова.

И когда Эрвин это понял, то слова Дукса о том, что любое дерево клёна подарит им свои листья, наполнились новой унизительной издёвкой. Любое дерево, до которого ещё лететь и лететь. А с первого же дня ссылки нужно было отправлять отчёты в Центр, лично Дуксу, о том, что возгораний Леса нет. И никого не интересовало, что новому "пожарному" где-то надо жить, чем-то питаться, но если двое суток от него не прилетел голубь с почтой, то к нему прилетали подручные главы и без разбирательств уничтожали и самого Эрвина, и Санну.

Вот и приходилось выкручиваться — летать в более южные широты и работать на сборе листьев, чтобы взять пару из них в оплату. Этот ресурс Леса был слишком ценен, чтобы раздавать его просто так всем желающим, поэтому существовало правило: хочешь получить — отработай. В этом тоже была издёвка — любое дерево могло дать свои листья, да только не дерево решало давать или нет.

И человек с драконом отрабатывали — Эрвин грузил, она таскала. Потом летели к своему участку Леса с одним листом побольше или несколькими поменьше, что давали в оплату, разгружались, патрулировали, отправляли весть, что всё тихо, и летели обратно в южные широты. И снова грузили, таскали, складывали…

Вот так Эрвин обзавёлся первой партией листьев, из которых потом сделал стол, три стула и кое-какую другую мебель. Самые первые заработанные листья, сложенные шатром, какое-то время служили ему домом. Именно они, неправильно высушенные и необработанные сразу же после сбора, потеряли форму и ни на что больше не годились.

И когда пришлось ими топить, чтобы обогреть оранжерею с молодыми и ещё слишком ранимыми растениями, в душе разгоралась горечь — Санна, боевой дракон, товарищ по воинской службе, таскала дрова, дрова невероятной ценности!..

Но уже была оранжерея, пусть ещё полупустая, не заросшая, как сейчас, густой плодородной зеленью, уже были эти стены из губчатого материала. То есть, было где жить и было что есть.

А когда их не было, ночевать приходилось в хлипком шалаше из ещё чуть гнущихся листьев гигантского клёна. Наутро, перед отправкой на заработок, Эрвин проверял, как в выкопанных под фундамент дома траншеях растёт строительная биомасса. По капле, осторожно, вливал сiлу. Потом засыпал туда же тонким слоем измельчённые зелёные растения. И с ожесточением и обидой думал, как обустроится, наладит хозяйство, как будет тут здорово и как он станет жить здесь, счастливый.

С детства, благодаря отцу-фермеру, Эрвин знал, что в строительстве нельзя перекармливать бактерии, что нужно поддерживать равномерный рост, чтобы микроскопические строители выгнали «ножку» нового купола ровной, со стенками одинаковой толщины. И только когда её уровень достигнет нужной высоты, вливать сiлу большим потоком и под завязку и в стену, и в биомассу, чтобы получить второй ярус дома — сам купол.

И Эрвин не высыпался и не доедал, разрываясь между патрулированием, заработком материалов и взращиваем купола. И уже тогда поговорить было не с кем — друзья, кто не отказались от своих драконов, были далеко. Их разбросали в самые удалённые участки Леса, подальше друг от друга.

Эрвин скривился. Какой-то сегодня странный день… Никогда не было особой радости в изгнании, но сегодняшнее утро просто невыносимо — сплошные горькие воспоминания. Блюдо давно было чистым, Арта внимательно смотрела на человека, облизываясь, а Эрвин всё стоял, опершись о края мойки, и тяжело дышал.

Один.

Один навечно, запертый здесь, в этом уголке Леса, никому не нужный, всеми забытый…

В груди росло желание всё разрушить, сломать, раздавить. Яростно хотелось подраться. Эрвин со злостью стукнул по столешнице, и одеревеневший лист затрещал. Да плевать! На всё плевать!