Белый Тигр - Адига Аравинд - Страница 36

Менеджер замялся, потом захлопнул свой гроссбух и протянул руку будто за подаянием:

— Пятьсот рупий сверх таксы. Надбавка за пролетарское происхождение.

— У меня столько нет!

— Гони пятьсот рупий — или разговор окончен. Я сунул ему последние триста рупий. Он принял, поправил бабочку и зашагал вверх по лестнице.

Меченый хлопнул меня по плечу:

— Удачи тебе, Мышонок, ты уж там постарайся за всех нас.

Я бросился вслед за менеджером. Номер 114 А.

Галстук-бабочка стоял, прижав ухо к двери.

— Анастасия? — негромко спросил он. Постучал и опять припал ухом к двери.

— Анастасия, ты тут? И распахнул дверь.

Люстра, окно, зеленая кровать. На кровати сидит девушка с золотыми волосами.

Я вздохнул. Ну ни капельки не похожа на Ким Бейсингер. В подметки ей не годится.

Именно тогда я особо остро почувствовал, что все лучшее достается богатым, а мы довольствуемся объедками с барского стола.

Менеджер раскрыл обе ладони, повертел у меня перед лицом. Повторил жест.

Десять и десять пальцев будет двадцать. У меня двадцать минут.

Потом он показал, как стучит в дверь кулаком. Нога в блестящем черном ботинке изобразила пинок под зад.

— Усек?

— Да.

Дверь захлопнулась. Женщина с золотыми волосами так и сидела, отвернувшись.

Я только набрался смелости и сел с ней рядом, как в дверь забарабанили.

— Постучу — сеанс окончен. Усек?

— Хорошо!

Я пододвинулся поближе к женщине. Она не шелохнулась. Я коснулся ее волос, легонько потянул за локон, чтобы она повернулась ко мне лицом. Вид у нее был усталый, истасканный, под глазами синяки, словно от побоев.

Она широко улыбнулась хорошо знакомой мне улыбкой — так слуга растягивает губы, глядя на хозяина.

— Как тебя зовут? — спрашивает. И эта тоже говорила на хинди! Женские языковые курсы для отъезжающих в Индию у них на Украине открыли, что ли?

— Мунна.

Она усмехнулась:

— Вот уж неправда. Просто «мальчик», и все?

— Точно. Родные называли меня только так.

Она засмеялась — смех у нее был высокий, серебристый, — качнула своими золотыми волосами… Сердце у меня колотилось как безумное.

— Знаешь, когда я была маленькая, меня называли просто «девочка». То есть на моем языке это слово значит «девочка». Забавно, правда?

— Ух ты. — Я задрал ноги на кровать.

Она принялась расписывать, как ее в этой гостинице донимают комары и какой мерзавец этот менеджер, я кивал в ответ. Какое-то время мы вели беседу в таком духе, потом она вдруг сказала: «Ты такой симпатичный и милый» — и погладила меня по голове. Тут я вскочил на ноги и вскричал:

— Как ты попала сюда, сестра? Как тебя занесла в этот притон разврата? Прочь из этого гиблого места — не надо страшиться злого менеджера, отныне ты пребудешь под моей защитой! Я буду тебе братом, я, Балрам Хальваи!

Когда в Индии снимут про меня фильм, то вложат мне в уста именно эти слова. А в жизни…

— Целых семь тысяч за эти двадцать минут. Семь тысяч! Время не ждет.

Вот что я сказал на самом деле.

Взгромождаюсь на нее, одной рукой прижимаю ее закинутые за голову руки к постели. Вот сейчас, еще немного, и мой клюв вонзится в нее… Свободной рукой провожу по золотым волосам.

И кричу. Я не кричал бы громче, даже если бы увидел ящерицу!

— Что случилось, Мунна? — спрашивает она.

Спрыгиваю с кровати и отвешиваю ей пощечину. Ну и здоровы же визжать эти иностранки, если приспичит!

Менеджер тут как тут — у двери подслушивал, не иначе.

— Это! — выдыхаю я, тыча в волосы девушки. — Они вовсе не золотые!

Корни-то черные! Она крашеная! Он пожимает плечами:

— А ты чего ждал за шесть тысяч рупий? Натуральный товар стоит тысяч сорок-пятьдесят.

Хватаю его всей пятерней за лицо:

— Верни мои деньги!

Женщина у меня за спиной верещит еще пронзительнее — и я оборачиваюсь. Это ошибка. Не надо было отпускать менеджера.

Минут через десять меня, в крови и ссадинах, выкидывают на улицу и двери за мной закрываются.

Меченый не стал меня дожидаться, домой я вернулся на автобусе. Только и осталось, что в затылке чесать! Семь тысяч рупий — просто плакать хотелось. Ты хоть знаешь, сколько буйволиц можно было купить на эти деньги? Пальцы бабушки выкручивали мне уши.

Добравшись наконец до «Букингемского Дворца» — автобус час простоял в пробке, — я промыл свои раны над общей раковиной, раз десять сплюнул и — пошло оно все к черту — почесал в паху. Не стал противиться искушению.

Доковылял до своей одиночки, распахнул дверь и застыл.

Под накомарником кто-то сидел! Чья-то тень скрючилась в позе лотоса.

— Не волнуйся, Балрам. Я знаю, где ты был.

Голос мужской — я вздохнул с облегчением. Это не бабушка!

Мистер Ашок приподнял краешек сетки и с лукавой улыбкой взглянул на меня:

— Я в курсе, чем ты занимался.

— Сэр?

— Я тебя неоднократно вызывал, но ты не являлся. И я сам решил спуститься. Но мне прекрасно известно, чем ты занимался… мне все рассказал водитель с розовыми губами.

Душа у меня ушла в пятки. Я упер взгляд в пол.

— Он сказал, ты в храме. Молишься за мое здоровье.

— Да, сэр. — Меня прошиб пот. — Это точно, сэр.

— Иди под сетку, — мягко сказал он.

Я сел рядом с ним и накрылся накомарником. Хозяин не сводил глаз с тараканов.

— В какой дыре ты живешь, Балрам. Я и не знал.

Извини.

— Ничего страшного, сэр. Я привык.

— Я дам тебе денег, Балрам. Завтра же подыщешь себе помещение получше. Договорились?

Он взял меня за руку:

— Что это за красные пятна у тебя на ладони? Похоже на следы от щипков.

— Нет, сэр, это не щипки. Это… кожная болезнь. Видите — вот здесь, на ушах, тоже пятна.

Он наклонился поближе — аромат его одеколона пощекотал мне ноздри, — загнул мне ухо и внимательно посмотрел.

— Ну и ну. А я и не замечал. Постоянно сижу у тебя за спиной и никогда…

— Это очень распространенная болезнь, сэр. Особенно среди бедняков.

— Неужто? Не обращал внимания. А ты лечишься?

— Нет, сэр. Болезни бедняков не лечатся. У отца был туберкулез, он и свел его в могилу.

— На дворе двадцать первый век, Балрам. Все болезни излечимы. Сходишь к врачу. Счет я оплачу.

— Да, сэр. Отвезти вас куда-нибудь в город?

Он беззвучно пошевелил губами. Открыл рот. Закрыл. Наконец сказал:

— Я живу какой-то неправильной жизнью, Балрам. Сам это сознаю, только духу не хватает в корне все изменить. Я трус, Балрам.

— Не надо так думать, сэр. И прошу вас, пойдемте лучше наверх. Здесь не место для человека вроде вас.

— Я позволяю, чтобы мной помыкали. Не могу настоять на своем, никогда не мог. Я…

Голова его поникла, все тело как-то обмякло.

— Вы должны что-то поесть, сэр. У вас усталый вид.

Он улыбнулся — доверчиво, как ребенок.

— Ты всегда думаешь обо мне, Балрам. Да, я и вправду хочу есть. Только ни в какой ресторан я не поеду. Я сыт по горло ресторанами. Отведи меня туда, где ты сам ешь, Балрам.

— Сэр?

— Мне осточертела пища, которую я поглощаю, Балрам. Мне осточертела жизнь, которую я веду. Мы, богатые, совсем сбились с пути. Мне хочется побыть простым человеком. Вот вроде тебя, Балрам.

— Да, сэр.

Мы вышли на улицу и отправились прямиком в чайную, что через дорогу от нашего дома.

— Заказывай, Балрам. Самую простую пищу. Я заказал окру, цветную капусту, редиску, шпинат и даал. Хватило бы на целую семью. Он ел с жадностью.

— Великолепно! И всего двадцать пять рупий! Счастливчики вы, бедняки!

Напоследок я велел подать ему ласси[39]. Он отхлебнул и расплылся в улыбке:

— А мне нравится ваша еда!

Я улыбнулся и подумал: а мне нравится ваша.

— Адвокат говорит, документы на развод скоро вступят в законную силу.

— Хорошо.