Я тебя ждал (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 13

– Арина, – бросаюсь к ней, суть живая от тревоги.

Выставляет передо мной свою лапу, не дав сделать и шага.

– Пусти! Ей нужна помощь! Неужели ты не видишь?!

– С ней все в порядке. Она просто спит, – в ненавистном голосе появляются, недовольные нотки нетерпения.

Смотрю на сестру, подыхая от ощущения собственного бессилия. У нее на лице умиротворенное выражение, грудь мерно поднимается и опускается в такт дыханию. Похоже, действительно спит.

Отпустил.

Как я и просила. Взамен на мою добровольность.

От первобытного ужаса в груди больно, в животе больно. В каждой клеточке боль плещется.

Выпрямляюсь, чувствуя, что еще немного и сознание меня, покинет. Держусь из последних сил. Одновременно мечтаю о спасительной тьме забвения и боюсь того, что он передумает. Как отпустил Арину, так и снова может поднять, сделать марионеткой в своих руках.

Андрей смотрит на меня, в этот раз мрачно, выжидающе.

Зачем? Зачем я ему нужна?

Еле сглотнув колючий ком в горле, начинаю расстегивать пуговицы на блузке. Пальцы не двигаются, их свело, их трясет.

По щекам снова побежали слезы, пришлось закусить губу, чтобы не зарыдать в голос.

С последней пуговицей вожусь особенно долго, с каждой секундой нервничая все больше. Все тело ходит ходуном, дрожит, и это не имеет никакого отношения к возбуждению.

Мне чертовски страшно и противно оттого, что происходит.

Наконец блузка жалкой цветной кучкой падает к нашим ногам. Под его взглядом тотчас становится холодно, будто я зимой на улице, в лютый мороз. С трудом перебарываю желание обхватить себя руками, чтобы прикрыться, согреться.

Нельзя. Он смотрит. Ждет.

Путаясь, избавляюсь от джинсовых шорт, оставшись перед ним в одном простеньком домашнем белье.

Тяжелый взгляд скользит по моим ногам, поднимается выше, чуть задержавшись на груди и, наконец, достигает моей пылающей от стыда и страха физиономии:

– Снимай остальное.

От этих слов затрясло еще сильнее. Они напомнили мне Вадима, его манеру отдавать повелительные указания, ломая мое сопротивление.

Не могу переступить через себя. Не получается, никак. Снова всхлипнув, отступаю от него на шаг.

Арина что-то бормочет во сне, сворачиваясь в комочек. Маленькая, беззащитная. Ради нее я готова на все. Смотрю на нее, понимая, что пропала, и спасения нет. Он победил, заставил меня смириться со своей участью.

Избавляюсь от белья, оставшись перед ним абсолютно нагой. Пусть делает, что хочет. Это всего лишь тело. И для спасения сестры, я готова самому дьяволу отдаться.

Переступив через одежду, шагаю к нему.

Андрей смотрит в глаза, потом переводит взгляд на губы. Долгий взгляд, тягучий.

Мне кажется, он хочет меня поцеловать. В горле стоит тошнота, но переборов тянусь к нему. Если надо – поцелую, вылижу, что угодно лишь бы Арину не трогал.

Удивительно, но он отстраняется, увернувшись от моих губ. Не целует.

Останавливаюсь, испугавшись, растерявшись. Передумал? Или безвольных подстилок, вынужденных раздвигать ноги, брезгует целовать?

Плевать. В душе облегчение, которое тут же меркнет, стоит только увидеть, как он стягивает через голову футболку, не глядя, откидывает ее в сторону. Она падает прямо на Аринку, и мне нестерпимо хочется подскочить и отшвырнуть эту тряпку от сестры, словно это не кусок ткани, а ядовитая змея.

Нельзя, держусь. Из последних сил, превозмогая тошноту.

Кусаю губы в кровь, чтобы не завизжать, когда его лапища сминает грудь.

Это грязно, мерзко, отвратительно, и то же время от грубого прикосновения простреливает внутри, под ребрами, в животе.

Я не знаю, что это. Распутное, дикое, прячущееся где-то глубоко во мне. Но оно тотчас откликается на его действия. Как вчера в бане, во сне.

А, может, это и не сон был?

А может, наоборот я и сейчас сплю?

Не знаю. Я ничего не знаю.

Уверена только в одном: творится какая-то чертовщина, и я увязла в ней по самые уши, и помощи ждать не откуда.

Его рука скользит по животу, вниз, касается меня между ног. Там моментально становится неприлично мокро. Уже готова. Для него. Завелась от нескольких касаний.

В этот раз в его глазах отражается довольная усмешка.

Мне противно, и стыдно, от внезапно проснувшегося голода. Не понимаю саму себя, словно внутри другой человек просыпается.

Цепляюсь за него, когда рывком притягивает к себе, и, подхватив под задницу, усаживает на кухонный гарнитур. Смотрю безумным взглядом на то, как стягивает с себя шорты, пристраивается между стройными бедрами. Громко стону в голос, когда резко входит до упора.

Его движения нетерпеливые, резкие, глубокие, до жгучего укола где-то внутри.

И снова выгибаюсь, бьюсь в его руках, царапаясь, крича, хватая воздух ртом.

И пусть голос в голове вопит, что это неправильно, что так не должно быть, тело полностью принадлежит ему.

Сотрясаемая глубокими, мощными толчками смотрю на сестру, спящую всего в нескольких метрах от нас. Меня словно обступило со всех сторон извращенное безумие, в котором тону, захлебываясь собственными стонами.

Вдыхаю его запах, зная, что он будет являться мне по ночам в жутких кошмарах. Чувствую удары его сердца под своими ладонями, и кажется, будто пульсирует бомба замедленного действия. Скольжу пальцами по темным замысловатым татуировкам, уже не думая, откуда они взялись. Мне плевать.

Смотрю в серебристо-серые глаза, неотрывно наблюдающие за мной, и понимаю, что никогда в жизни, я никого так не ненавидела. Даже Вадима, с которым моя жизнь превратилась в ад.

Пытаюсь отвернуться, скрыть свои эмоции, но Андрей оказывается быстрее. Хватает за подбородок, не давая шевельнуться.

Мне не остается ничего иного кроме как прикрыть глаза.

Он продолжает двигаться, быстро, размашисто, грубо, каждым толчком все больше сталкивая меня в бездну.

Ненавижу.

По венам бежит огонь. В животе скручивается тугая спираль, а потом взрыв. Выгнувшись в его руках, протяжно кричу, растворяясь в оргазме. Собственное тело предает, откликаясь на его движения, проникновения, наглые прикосновения везде, где ему захочется.

– Ненавижу, – не сдержавшись, выплевываю ему в лицо.

Андрей только улыбается, и с видом довольного кота произносит:

– Отлично. Как раз то, что нужно.

Просыпаюсь в холодном поту, с криком, вцепившись скрюченными пальцами в край летнего одеяла. В легких вместо воздуха кислота, разъедающая изнутри, миллионы крошечных стеклянных осколков.

Словно ужаленная вскочила на ноги, хрипло дыша, как загнанная лошадь. В панике осматриваюсь по сторонам, не понимая, где нахожусь, что происходит. Мыслями я еще там, на кухне, с пугающим до ужаса Черновым.

Окружающее пространство вижу через пелену, мозг еле работает, вся спина в ледяной испарине, и футболка неприятно прилипает, сковывая движения.

Я в своей комнате.

Одна.

Опять.

Меня колотит крупной дрожью, просто трясет так, что зуб на зуб не попадает. Перед мысленным взором Арина, бьющаяся в конвульсиях, Андрей, снова лапающий мое, непонятно почему жадное до его рук, тело.

Дурно. Мне просто дурно, до такой степени, что мутит.

Только в этот раз я не бегу в душ, чтобы смыть с себя чужие прикосновения. Не заламываю руки, стеная во весь голос и проклиная себя за предательство по отношению к младшей сестре.

Нет.

Просто сажусь на край смятой, некрасиво скомканной постели, упираюсь локтями на колени и утыкаюсь носом в свои дрожащие ладони.

Я не уверена, что произошедшее не является плодом моей фантазии. Совершенно не уверена. Все эти смены цвета глаз, внезапно возникшие татуировки, Аринино поведение. Ну, не бывает такого! Просто не бывает.

На душе словно каменная плита лежит, непосильной ношей придавливая к самой земле. Тревожно, тоскливо, и не хочется из своей комнаты выходить.

Потому что червячок сомнений все-таки есть. А вдруг не приснилось?