Русские дети. 48 рассказов о детях - Сенчин Роман Валерьевич - Страница 15

Я так и не сумел обрадоваться. Превращаться мне совсем не хотелось, даже в звезду. Тем более навсегда. На пару часов – ещё куда ни шло. Хотя всё равно страшно, хоть убегай.

Я, конечно, не убежал. Но мои чувства наверняка отразились на лице. Никогда не умел притворяться.

– Жалко, что ты не хочешь, – вздохнула Наташка. – Без тебя будет не так весело. Но я всё равно превращусь. Я уже слово дала.

– Кому?

– Звёздам.

– Это как?

Не то чтобы я перестал ей верить. Но подробные объяснения требовались мне как никогда в жизни.

– А я научилась с ними разговаривать. Давно, ещё зимой. Я не старалась, само получилось. Иногда сижу, смотрю в телескоп, а в голове звучат слова. Я сперва удивлялась – какие странные мысли думаются. Как будто не мои. И даже не чужие. Потому что ни на что не похожи – ни на книжки, ни на взрослые разговоры. А потом дошло: это говорят звёзды! И я стала за ними записывать. Сперва вообще не понимала, о чём они говорят. Абракадабра какая-то. Хочешь прочитаю? Это секрет, но тебе можно. Сейчас.

Достала из кармана штанов замусоленный блокнот, открыла наугад.

– «Три лунных краба были мне опорой», «в том сумеречном доме не считали дней», «горгулью покормить забыли».

– Кто такая «горгулья»? – зачем-то спросил я.

Как будто только это и было важно.

– Мама сказала, страшное сказочное чудовище. То есть на самом деле их не бывает, только скульптуры такие когда-то на домах делали. Показала картинку в энциклопедии. По-моему, не очень-то и страшные. Хотя, если бы у меня дома жила горгулья, я бы её кормить не забывала. Потому что такая вполне может человеком пообедать. И даже с удовольствием.

Я открыл было рот, чтобы выспросить подробности. Во-первых, действительно интересно. А во-вторых, говорить о горгулье было безопасно. Каменное сказочное чудище, картинка в энциклопедии. Ясно, что на самом деле она никого не съест. И самое главное, в горгулью не нужно превращаться. Как хорошо!

Но Наташка решительно сказала:

– Всё это ерунда. Главное, что звёзды поняли, что я их слышу, и стали говорить не просто так, а со мной. Сказали, что хотят дружить. А потом рассказали мне рецепт. Говорили медленно, чтобы я всё успела записать. Как диктант. Для этого рецепта и нужен песок, который ты привёз с моря. Я так боялась, что ты забудешь!

Помолчала и добавила:

– Тебе совсем не обязательно вместе со мной превращаться. Но если захочешь, то можно. Я специально спросила про тебя. Ну, то есть просто представила, что спрашиваю. И звёзды всё поняли. И разрешили.

– Можно я подумаю?

Ещё никогда в жизни я не задавал такой вопрос. До сих пор мне просто в голову не приходило обдумывать свои решения. Они рождались сами, без дополнительных усилий. В какой руке конфета? В левой! Будешь доедать суп? Ни за что! Куда идём, в рощу или в кино? Конечно, в кино, а после сеанса – сразу в рощу. На обратной дороге.

Наверное, штука в том, что по большому счёту всё это было не очень важно. Жизнь моя не менялась от вкуса съеденной конфеты или маршрута прогулки. И даже препирательства с мамой из-за лишней ложки супа оставались без драматических последствий. Что бы ни случилось за день, вечером я всё равно получал чашку чая с лимоном и печенье, а потом лежал в своей постели, слушал телевизор и родительские голоса за стеной, разглядывал цветные картинки под закрытыми веками, засыпал, прижимая к животу плюшевую собаку Жоньку, твёрдо знал, что утром снова проснусь дома и это совершенно точно буду я. Вполне достаточно для счастья.

Но теперь могло измениться вообще всё. Сразу. И я этого не хотел.

Зато Наташка хотела.

Не то чтобы я всегда и во всём её слушался. Но когда слушался, выходило просто отлично, это следовало признать. И сейчас я думал – а что, если Наташка права и быть звездой гораздо интересней, чем человеком? И если я испугаюсь, пропущу всё, как последний дурак. А потом звезда-Наташка будет смотреть на меня с неба по ночам и говорить: «Жалко, что ты – просто человек, я без тебя скучаю». Но я её никогда не услышу. А если услышу, всё равно не пойму. И даже если пойму, ничего не смогу поделать.

– Думай, – согласилась Наташка. – Но только до завтра. – И, помолчав, добавила: – Если прямо сейчас не превратиться, потом ничего не получится. Такие дела откладывать нельзя.

– Ты чего не спишь? – удивилась мама, когда я вошёл на кухню. – Болит что-нибудь?

Ещё бы она не удивилась. Было уже очень поздно, даже в телевизоре все передачи закончились. До сих пор я успешно скрывал от родителей свои ночные скитания по дому, но сегодня они почему-то засиделись на кухне, а я очень хотел пить. Ну и, честно говоря, просто устал ворочаться с боку на бок, обдумывая Наташкино предложение – совершенно ужасное и одновременно такое соблазнительное, что я не мог твёрдо сказать «нет» даже наедине с собой.

– Дай воды, – попросил я.

Мама налила воду в стакан. Папа протянул мне половину холодной варёной картошки, которую только что очистил. Сказал:

– И закусить!

Они с мамой рассмеялись, я так и не понял почему. Но картошку съел. Она была очень вкусная. С едой, впрочем, всегда так, самый сладкий кусок – случайно утащенный среди ночи.

Дожевав картошку, я хотел было уйти в свою комнату, но вместо этого вдруг спросил:

– А если бы я превратился в звезду на небе, вы были бы рады?

Я весь вечер думал, спрашивать их или нет. Потому что, с одной стороны, тайна. Чужая, Наташкина. И выдавать её ни за что нельзя. А с другой – не могу же я вот так взять и превратиться, не посоветовавшись с мамой и папой. Я часто нарушал разные мелкие запреты, то тайком, то демонстративно, напоказ, но не хотел огорчать родителей по-настоящему. Чтобы они, как в кино, сразу стали седыми, сгорбленными и заплакали, а я смотрел бы на них с неба, как дурак.

В конце концов я пришёл к выводу, что спросить всё-таки можно. В случае чего скажу, будто видел такой мультфильм. Или сказку когда-то читал, названия не помню, неважно. Но так и не решился завести разговор. А сейчас вдруг само вырвалось. «Если бы я превратился в звезду».

– Ещё бы! – присвистнул папа. – Тогда у нас была бы знакомая звезда. Более того, звезда-родственник. Ничего себе!

– Ну, вообще-то, не просто родственник, а родной сын, – педантично поправила его мама.

– Тем более. У всех нормальных людей сыновья балбесы, а у нас – звезда. Кто от такого счастья откажется?

Я был совершенно потрясён. Думал, родители ни за что не разрешат. Затем, честно говоря, и спросил – чтобы не разрешили. И можно было бы пойти, пореветь в подушку, не столько от обиды, сколько от облегчения, что всё наконец решено. А они вон как радуются. Через дорогу одному ходить до сих пор не разрешают, а в звезду навсегда превращаться – пожалуйста. Удивительные люди эти взрослые, никогда не знаешь, чего от них ждать.

«Ладно, – обречённо подумал я, – раз так, значит превращусь».

Когда я выходил из кухни, мама тихо сказала: «Всё-таки ужасно несправедливо, что самые интересные сны снятся детям», а папа ответил: «Нам тоже, просто мы забываем». Я хотел возразить, что про звезду – это вовсе не сон, но вовремя прикусил язык. Тайна есть тайна.

А уже лёжа под одеялом, я подумал, что звёздам, наверное, должны сниться совсем уж удивительные вещи. И я это скоро узнаю.

– Две горсти гороха, одна морского песка, щепотка пыли из-под кровати, где спишь, шестерёнка из часов, осколки ёлочной игрушки красного цвета, полный стакан цветочных лепестков, пуговица с маминой кофты, прядь волос. Книгу сказок, любую, лишь бы с картинками, порвать на мелкие кусочки. Крылья трёх бабочек, сгоревших на лампе, чайная чашка земли из-под яблони, два кукольных глаза, обязательно голубых, птичье перо, семь леденцов, десять медных монет.

Наташка закрыла блокнот, спрятала его в карман и сказала:

– Всё это я уже собрала, осталось только отрезать твои волосы. Если ты тоже хочешь.