Тмутараканский лекарь (СИ) - Роговой Алексей - Страница 15

На парней обратил внимание лысый толстый человек в богатом цветном кафтане, сидевший по левую руку от хана Тарха. Он, видимо, подошел недавно, потому что на протяжении всего вечера Серега его раньше не видел. Половец сделал небрежный жест рукой, как бы прогоняя Николу, и кивнул Сергею, чтобы тот подошел поближе.

— Это Бегубарс, младший сын Тарха, надменный ублюдок! — сказал со злостью Никола. — В общем запомни, с первыми петухами мы должны быть уже на конях. — И русич растворился в ночной темноте.

А Матвеев тем временем подошел к Бегубарсу. Тот сказал, сильно коверкая русские слова:

— Эй, монах! Петь можешь нечто о степь? Из песен наша Куря.

Сергей утвердительно кивнул и сказал на почти чистом половецком языке:

— Песен Кури я не знаю, но могу спеть что-нибудь свое.

Толстый Бегубарс даже крякнул от удивления.

— Так ты и по-нашему говорить можешь?! Не знал, что у брата такие молодцы есть. Ну давай, пой уже.

И Серега запел первую пришедшую в голову песню про ямщика, замерзавшего зимой в глухой непролазной степи. Он пел и оценивающим взглядом обводил своих слушателей.

Старый Тарх сидел, скрестив руки на груди, внимательно слушал и смотрел на певца. По правую руку от него сидел, видимо, старший сын хана, потому что он был как две капли воды похож на Тарха, только намного моложе. Рядом с ним была молодая девушка с красивым и милым лицом с тонкими восточными чертами, черными тугими косами, падающими на высокую грудь и большими черными глазами, взгляд которых был пристально прикован к певцу. Сергей нечаянно посмотрел в ее глаза, но девушка почти моментально отвела взгляд в сторону, и даже в пляшущем свете костра было заметно, что она покраснела. «Скорее всего, жена старшего ханского сына», — подумал Матвеев и продолжил свой беглый осмотр.

По левую руку от хана сидел заказчик песни — Бегубарс — и, уже не слушая пения, оживленно с кем-то общался и громко хохотал. Недалеко от него Сергей увидел уже знакомых ему за эти пару недель Сакзя и его жену, склонившую свою милую голову на плечо мужа. Чуть поодаль Ченегрепа чокался кружкой с незнакомым торговцем, да плясал, не переставая, пьяный шаман, хотя музыканты уже не играли свои мелодии. Ну а все остальное пространство было заполнено сотней, если не больше, незнакомых половцев, которые слушали его, смеялись, разговаривали и просто спали на земле, утомленные походами и вином.

Глядя на всех этих кочевников, Серега поймал себя на мысли, что в данный момент это веселые и счастливые люди, но уже через пару дней они же пойдут отбирать веселье и счастье у таких же, как они сами, простых людей. Многие из их потенциальных жертв наверняка так и не успели за свою жизнь накопить никакого богатства, кроме доброго имени. Сергей продолжал петь и в то же время чувствовал себя виноватым, что тем самым прислуживал врагам, которые очень скоро будут жечь посевы, разорять дома, насиловать и убивать его предков.

«Но с другой стороны, выбор у меня невелик: либо отказаться петь и получить плетей, либо сохранить statusquo еще на несколько часов. Ведь, если наш план сработает, сегодня у нас будет последний день в половецком плену. Только бы у Николы и всех остальных все получилось, ведь место сна рабов тоже охраняется»…

Первыми праздник покинули Сакзь и Алпнур, уставшая после долгой дороги. Спустя некоторое время хан Тарх поднялся и пошел восвояси. С ним ушли его старший сын и девушка. Она, уходя, все же не удержалась, обернулась и бросила прощальный взгляд на Сергея, а он улыбнулся ей в ответ. Постепенно половцы стали расходиться по своим юртам. Матвеев все не уходил, потому что окаянный Бегубарс все никак не мог успокоиться и требовал новых песен. Наконец алкоголь сморил и его, он упал на ковер и громко захрапел.

К счастью, все остальные половцы тоже были заняты своими делами, и никто из них не заметил, как певец пошел с пира в сторону, противоположную месту отдыха рабов.

Матвеев пробежал уже добрую сотню метров, как услышал вначале где-то вдалеке петушиное пение, а потом и оклик из кустов. Оттуда на него смотрел взволнованный Никола.

— Где тебя черти носят, братишка? Я уже битый час тебя жду. Из закромов Итларя я стащил нам вяленой конины и сухарей — на пару деньков должно хватить. Хлопцы тоже уже должны быть на месте, так что давай поторопимся.

И они побежали мелкими перебежками к лошадиному загону, стараясь не попадаться на глаза возвращающимся с пира половцам и редким стражникам.

… Когда до загона уже было рукой подать, друзья услышали где-то сбоку топот ног. Ребята, не сговариваясь, упали и притаились в зарослях большого куста. В десяти метрах от них пробежали пятеро вооруженных половцев и направились в сторону загона.

«Вот блин, опоздали, — подумал Сергей. Он напряг зрение и увидел бездыханные тела стражников около входа в загон. Трое половцев вбежали внутрь, двое остались охранять снаружи.

Внезапно из загона вылетели три неоседланных коня с бородатыми всадниками в серых холщевых рубахах. На короткий миг они остановились, ошалело глядя по сторонам. Им наперерез побежали вооруженные копьями половцы. Первые двое всадников успели проскочить мимо нападавших и поскакали в сторону леса, а последнему повезло меньше — мощным ударом древка копья по лицу он был сброшен с лошади, а потом пригвожден к земле. Второй половец достал лук и стрелу из колчана за спиной, прицелился и выстрелил. Одна из фигурок на коне стала наклоняться, а вскоре и упала возле высокого дуба. Лишь одному беглецу удалось завершить свой побег.

Обомлевший Сергей обернулся и посмотрел на Николу. Тот лихорадочно зарывал в землю сумку с их припасами. В этот момент Матвеев почувствовал себя опустошенным — все тяготы этого долгого дня навалились на него. Никола тоже выглядел подавленным. У ребят еле хватило сил чудом добраться незамеченными до их «койко-мест» и упасть, забывшись глубоким сном. Серега поворочался с минуту, сожалея о том, что желанная свобода была так близка, но теперь снова стала недостижимой. Наконец усталость одержала верх над его сознанием, и он уснул, едва закрыв глаза.

Впрочем, выспаться в ту ночь друзьям так и не удалось. Не прошло и получаса, как в их загон прибежали вооруженные половцы с факелами и стали проверять количество оставшихся рабов. Всех спящих быстро разбудили древками копий и построили в шеренгу, поднося факел к сонным лицам пленников.

Как и предполагалось, не досчитались троих немых русичей, и сразу же приступили к допросам оставшихся. Командовал процессом худой кочевник с резкими чертами лица и быстро бегающими глазками, чем-то напомнивший Сереге хорька.

— Кто знал о готовящемся побеге? — грозно спросил он по-половецки.

Все угрюмо молчали. Пленные торки в недоумении смотрели по сторонам. «Следователь» перевел взгляд на Сергея и Николу.

— Вы ведь тоже русичи, почему они не взяли вас с собой? Или почему вы их прикрывали, если знали о том, что они задумали? — эти вопросы он произнес уже по-русски с небольшим акцентом. — Отвечайте, когда я вас спрашиваю!

— Я после долгого похода раньше лег спать, как и все остальные. Поэтому я ни слухом, ни духом не знал об этом дерзком замысле, — начал оправдываться Никола.

— Ну а я, как вы все видели, — сказал Матвеев, глядя в лица вчерашних зрителей, — пел на пиру у хана Тарха и его сыновей, и так устал, что даже если бы мне сообщили о побеге, все равно добежал бы только до циновки. И к тому же, как бы они нам о чем-то сказали, если у них языков нет?

— Действительно, Сурьбарь, мы были до последнего на пиру, и монах все время был там и никуда не отлучался, — сказал кто-то из свиты «следователя».

Половец, сощурив свои и без того узкие глаза, с минуту изучающе смотрел на пленников, потом ехидно улыбнулся и сказал:

— А ведь мы поймали одного из беглецов. Говорить он не сможет, а вот показать… Ведь руки мы ему пока не отрубили… А уж язык я развязать сумею даже тому, у кого его нет.

Он сплюнул, приказал усилить охрану рабов и ушел вместе с остальными воинами.