Мангазейский подьячий (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 10

Я продолжал стоять, наблюдая за этой сценой. Приятно, что ни говори, наблюдать, как охреневшее от безнаказанности и вседозволенности получает ответку. Пусть пока не от меня — все равно приятно. К тому же — ПОКА не от меня.

Разговор закончился, Морозов встал, отряхнул колени от прилипшего… разного… бросил злобный взгляд снизу вверх на сокольника. А потом… А потом посмотрел на меня. И злобы в этом взгляде было как бы не больше.

Ой.

Я забыл. Я совсем забыл. Что чуть ли не больше тех, от кого получили по мордасам, вот такие вот вседозволенные ненавидят тех, кто стал свидетелем того, как они получили по мордасам. Похоже, я внезапно оказался в списке личных врагов Морозова-среднего…

Может, подойти к сокольнику да и познакомиться? Нет, а что? Они с Морозовым явно на ножах, а враг моего врага — мой друг. Хотя, с другой стороны — нахрена сокольнику такой друг, как я? В смысле — мелкий английский дворянчик, от которого пользы, сиречь — помощи и защиты, как от козла молока.

Пока я обдумывал внезапную мысль — опять всё решили за меня. Сокольник своими циркулями — раз-два-три — и уже оказался рядом со мной. Глядит на меня сверху вниз, о чем-то думает…

— Будь здоров, англичанин.

— И ты будь здоров, сокольник…

— Сокольник Петр Алексеев.

— Дворянин Бартоломью Крауч-младший.

И тут меня накрыло осознанием.

Высокий. Тощий. Лицо круглое. Глаза чуть навыкате, вон как уставился. И зовут — Петр Алексеев, то есть — Петр Алексеевич.

Мать моя блинная, это что — будущий Петр Первый?!! Царский сын?!!

Ага. Петр Алексеевич, сын Василия Федоровича. Царя-то нынешнего вовсе не Алексей зовут! Викентий, соберись, а то ты что-то разобрался.

— Дворянин? — с каким-то явным и, кажется, нехорошим намеком переспросил сокольник.

— Ты в этом сомневаешься? — надменно поднял я подбородок. Но, к сожалению, смотреть свысока на тех, кто выше меня, я не умею.

— Да, — неожиданно кивнул сокольник.

Что?!!

— Что?!! — я замер, собственно, не зная, как реагировать. Что он вообще имеет в виду? Нет, надо себе шпагу завести, чтобы в таких случаях за нее хвататься.

В здешнем мире дворяне не были двинуты на том, чтобы постоянно таскать с собой колюще-режущий холодняк. Их оружие — Слово, и оно всегда при них.

— Сдается мне, Варфоломей…й, что ты — боярин. Или сын боярский.

Я, наверное, побледнел. Меня что, раскрыли? Может, сокольник и вовсе по мою душу явился?

— С чего… с чего ты взял?

Сокольник, по прежнему люто серьезный, сощурил глаза:

— Повеление боярское. В кабаке английском. Ты ему не подчинился.

То есть?

— Я же вышел.

— Со второго раза. А все остальные — сразу же вышли. И все, что в руках было или там при себе — оставили. А ты — пиво допил. Не подчинился ты Повелению.

Ну и манера. Говорит, как будто гвозди забивает.

— Так я с первого раза не расслышал.

— Когда боярин говорит — выйти, все выходят. Даже глухие.

— Парализованные тоже? — не удержался я. Нервное напряжение, похоже, дурацкими шуточками выходит.

Сокольник Петр яростно сверкнул глазами:

— Бывает, что и выходят.

Я развел руками:

— Ничего я про свои боярские корни не знаю. Причин сомневаться в супружеской верности моей мамы у меня нет. Дворянин я, из рода Краучей, сын Бартоломью Крауча. Любого у нас, в Нортумберленде спросите.

Сокольник качнулся туда-сюда, с пятки на носок, но промолчал. Я развернулся и пошел вдоль улицы, чувствуя спиной его пристальный взгляд.

Нет, нафиг, нафиг, надо срочно добираться до Источника и валить из Мангазеи прочь, как можно дальше. Я тут всего ничего, а уже успел вляпаться в такую кучу дурнопахнущих куч.

Агент английской Звездной Палаты, в поисках какой-то экспедиции.

Пропадающие люди, связанные с местным погибельным старостой.

Терки Морозова с царским соколом.

Сам Морозов, который, похоже, спать не будет, пить-кушать не сможет, захворает, если не отыграется за свое унижение хотя бы на случайном свидетеле. Мне.

А теперь еще и сокольник, который явно меня в чем-то заподозрил. Возможно, в том, что я как-то связан с родом Морозовых.

Нет-нет-нет, Источник — и нафиг отсюда!

Говорят, любой план хорошо, пока не начнешь его выполнять.

Вот, например — едет морозовский слуга на повозке, бочка с рыбой на ней стоит. Аглашка выбегает, слуга отвлекается и гонится за ней, выскакивают мои девчонки…

А как онибочку с повозки сгрузят? Она килограмм двести весит, если не больше. Втроем — не осилят. Почему втроем? Потому что я — в бочке, а Аглашка от слуги убегает. Ну ладно — сгрузить, сгрузят, предположим. А обратно бочку со мной как затаскивать? Нанять каких-никаких грузчиков? Ага, это в Мангазее-то, где все друг друга знают, и уже завтра весь город будет в курсе про подмену бочек. А послезавтра — Морозовы.

Задачка.

Но, сами понимаете, любая задача нужна для того, чтобы ее решать. А не для того, чтобы бить себя ушами по щекам и причитать: «Что же делать? Ох, что же делать?».

Мы придумали.

— Ах ты ж… тьфу!!!

Второе яблоко, метко пущенное Аглашкой, угодило морозовскому слуге в лицо. Причем не простое яблоко, а из тех, что после коней остаются. Сам понимаете, он теперь ни о чем другом больше не думал, кроме как — поймать и покарать.

— Убью!!!

Детина в оранжевом кафтане, вытирая на ходу лицо, бросился за наглым «мальчишкой», бросив в проулке и лошадь, и повозку, и бочку с рыбой. «Мальчишка», то бишь Аглашка в образе, ради которого она опять обрезала еле-еле отросшую косу — когда поняла, что нравится мне любой — хохоча и крича обидные дразнилки, припустила вдаль. Выглянула из-за угла, показала длинный нос пятерней и снова сбежала.

Морозовский слуга понесся за ней, грохоча сапогами, как танк по полю боя.

— Дяденька, я постерегу!!! — крикнула ему вслед Клава, сидевшая на куче сена, сложенного у забора. Какое там. Только полы кафтана мелькнули.

А теперь — понеслась!

Сено отлетает в сторону, из-за угла выбегает тетя Анфия с досками наперевес. Взмах ножа, веревки, которыми привязана бочка, разлетаются в стороны, толчок — бочка, поддерживаемая девчонками, медленно скатывается по доскам — и катится в сторону кучи сена. Из-под которого выкатывается вторая бочка, наша, «заряженная». Вкатить ее вдвоем они не смогут, слишком тяжела, но это и не требуется. Бочка остается лежать под повозкой, а бочка с рыбой накрывается сеном, поверх которого усаживается Клава. Тетя снова исчезает.

Быстро сработано. Даже слишком быстро. Возчика пришлось ждать еще минут десять.

— Это что такое?! — слышу я рев.

— Дяденька, у вас бочка упала.

— Сам вижу, что упала! Как это? Да как же это?!

Причитающий возчик снова исчезает, искать, кто поможет ему затащить «упавшую» бочку обратно.

А зачем нам напрягаться, если за нас все сделает наш же противник, верно?

Но вот грузчики найдены, бочка качнулась и покатилась.

Нет, это неудобство я, конечно, предполагал, но все равно — неудобно! То Настя на меня навалится, то я на нее…

Откуда Настя?

Помните, я говорил про хорошие планы? Так вот — в середине я осознал, что без Насти и Изумрудного Венца могу тупо пройти мимо Источника, так и не узнав, что это он и есть. Я ведь не знаю, как он выглядит.

В итоге — в бочку нам пришлось лезть вдвоем. И если я один в ней помещался с трудом, но относительным комфортом, то вдвоем мы в нее влезли, как те самые селедки в ту самую бочку.

Я сверху — Настя снизу… Я снизу — Настя сверху… Я сверху — Настя снизу…

Уф. Остановились. Настя сверху. Это хорошо. Я боялся, что ее придавлю. Хотя и сама Настя вовсе не пушинка, навалилась на меня сверху, и лежит.

Качнулись. Тронулись. Поехали.

В бочке душно, темно, тесно — и такое ощущение, что с каждой секундой становится все теснее и теснее. Как будто я увеличиваюсь в размерах. Да еще и Настя сверху на мне лежит… Прижавшись своим… мягким… горячим…