Японские писатели – предтечи Новейшего времени - Сосэки Нацумэ - Страница 10

Выслушав это, Мацумура вроде бы успокоился.

— А ещё, в той лавке кроме бабки есть ещё кто-нибудь, не знаешь?

— Вообще-то, я с ней в хороших отношениях. Её угрюмая физиономия как раз подходит к моим неестественным наклонностям, потому мне хорошо известно, что делается в лавке. Там кроме неё есть ещё более нищий старик, и больше никого. А ты что это спрашиваешь? Там, часом, никто не умер?

— Да ладно, есть одна причина. Кстати, раз ты уж так хорошо всё знаешь, не расскажешь ли о лавке ещё немного?

— Да не вопрос. У старика со старухой есть дочь; я её раз или два видел — выглядит ничего, миленькая. И ещё: говорят, что как будто она выйдет замуж за раздатчика еды, надзирателя в тюрьме. Этот надзиратель вроде бы живёт неплохо; благодаря ему табачная лавка не разорится, как-то протянет ещё; когда это бабка говорила…

Я принялся рассказывать о том, что знал про табачную лавку, но к моему удивлению Мацумура Такэси, который только что просил меня об этом, казалось, совершенно перестал слушать. Он встал и заходил по нашей узенькой комнатушке из угла в угол, точно как медведь в зоопарке: туда-сюда, туда-сюда.

Жили мы вместе и вели себя довольно импульсивно; не было ничего необычного в том, чтобы в ходе разговора вдруг вскочить на ноги, но в этот раз поведение Мацумура было таким необычным, что заставило меня замолчать. В такой манере он ходил по комнате где-то минут тридцать, а я молча и с интересом за ним наблюдал. Если бы кто-то посмотрел на происходившее со стороны, то непременно подумал бы, что мы посходили с ума.

Тут я почувствовал, что проголодался; время было как раз ужинать, а у меня с момента похода в баню и маковой росинки во рту не было. Я спросил Мацумура, продолжавшего метаться как сумасшедший, не хочет ли он сходить в харчевню, но тот ответил:

— Извини; может один сходишь?

Ну и ладно, я так и сделал.

Когда я наелся и вернулся обратно, то обнаружил странную сцену: Мацумура позвал массажистку, которая разминала ему плечи. Это была наша хорошая знакомая, молодая учащаяся школы слепых и глухих; как обычно, она болтала без умолку.

— Ты не думай, что я шикую! В это свой резон есть. Ладно, ты ничего не говори; по ходу дела всё поймёшь…

Мацумура предупредил мои слова, не дав себя упрекнуть. Ведь только вчера был разговор со старшим клерком ломбарда, который в общем-то нас обобрал, но наконец у нас в руках оказались 20 иен, и были они общим капиталом для совместного проживания, так что 60 сэн на массажистку было совершенно явным шикованием. Помнится, у меня возникло какое-то странное чувство в отношении такого необычного поведения Мацумура. Я сел за свой стол, взял в руки купленную в букинисте подержаную книжку карманного формата, из тех, что выпускает издательство «Коданся», и сделал вид, что погрузился в чтение, а на самом деле потихоньку смотрел — что будет делать Мацумура.

Когда массажистка закончила свою работу и ушла, Мацумура сел за свой стол и принялся читать что-то написанное на клочке бумаги. Вскоре он достал из кармана другой обрывок и тоже положил его на стол. Оба были тонкими и квадратными, со стороной где-то в 2 сун,^[47] и на одной стороне каждого виднелись бисерные значки. Он принялся внимательно сравнивать их, а потом взял карандаш и стал писать и стирать, писать и стирать что-то на полях газеты.

Пока он этим занимался, на улице включили фонари, в лавке напротив, где продавали соевый творог тофу, опустили ставни; исчез поток людей, что шли на какой-то храмовый праздник; послышался заунывный голос флейты, в которую дул продавец китайской лапши соба; в общем, наступила ночь, а Мацумура, забыв обо всём, и даже о еде, был с головой погружён в свои непонятные дела. Я молча постелил себе постель и лёг с книжкой в руках; хоть и скучновато было читать её ещё раз, ничего другого не оставалось.

— Слушай, у нас, вроде, где-то карга Токио была? — спросил вдруг Мацумура, повернувшись ко мне.

— Да нет, кажется не было. Можно спросить внизу у домохозяйки.

— Ага, ага…

Он немедленно встал, спустился вниз по скрипучей лестнице и вскоре вернулся, неся складную карту города на порванном листе. Затем он снова уселся за стол и продолжил свои прилежные занятия. Я следил за ним с нарастающим любопытством.

Часы внизу пробили девять. Мацумура встал от стола и, как бы собираясь отчитаться о долгом исследовательском процессе, присел рядом с моей подушкой. Затем он с некоторым напряжением сказал:

— Слушай, у тебя иен десяти не найдётся?

Как я уже говорил, странное поведение Мацумура меня очень заинтересовало, поэтому я ни словом не возразил, хотя 10 иен было суммой, составлявшей половину имевшегося у нас тогда капитала.

Мацумура взял у меня 10-иеновую купюру, надел накидку авасэ и жёваную спортивную кепку, после чего резко вышел, не сказав ни слова.

Оставшись один, я стал представлять себе — что делает Мацумура, и тихонько посмеивался, да так незаметно для себя и задремал. Помню сквозь сон, как через какое-то время Мацумура вернулся, но я так и не поднялся, проспал до утра. Проснулся поздно, было уже около 10 часов; открыл глаза и увидел рядом со своей кроватью какую-то странную фигуру, похожую на торговца: в одежде из лент, подвязанной твёрдым поясом, с тёмно-синим передником и со свёртком фуросики за спиной.

— Ну, что вытаращился? Это же я!

Я пришёл в полную растерянность: у этого человека был голос Мацумура Такэси. Пригляделся получше — да это был именно он, просто в совершенно другой одежде. Я ничего не понимал.

— Что это ты…? Зачем фуросики на спину повесил? А я подумал — какой-то старший управляющий…

— Тихо, тихо, не так громко, — зашептал он, подняв обе руки, как будто стараясь заставить меня замолчать. — Я такой подарок принёс…!

— Ты вчера куда-то срочно ходил…

Я тоже интуитивно понизил голос, но Мацумура замахал руками и сдавленно захихикал, как будто его переполнял смех. Потом он придвинулся и сказал мне на ухо так тихо, что было еле слышно:

— А ты знаешь, в этом свёртке фуросики денег на 50 тысяч иен…

3

Читатель, наверное, уже представил себе, что Мацумура Такэси принёс откуда-то те самые 50 тысяч иен, которые спрятал «грабитель-джентельмен». Те самые пятьдесят тысяч, за которые, вернув их заводу электроизделий, можно было получить вознаграждение в пять тысяч иен. Только вот Мацумура не собирался этого делать и вот как объяснил причину.

По его словам, если просто бездумно вернуть деньги, это будет не просто глупо, но и чрезвычайно опасно. Ведь эти самые деньги где-то целый месяц безрезультатно искали профессиональные сыщики. Даже если бы просто вернули их, у многих возникло бы сомнения: зачем возвращать 50 тысяч, чтобы получить пять? Не лучше ли были оставить себе всё…?

Но было ещё кое-что совсем опасное: месть «джентельмена-грабителя»! Его стоило бояться. Если он узнает, что кто-то нашёл деньги, отложенные им на потом, когда выйдет из тюрьмы, этот негодяй, большой ловкач по всяким злодействам, спокойно на это смотреть не будет (тут Мацумура говорил о грабителе с боязливым почтением). Даже если мы будем вглухую молчать, это не поможет: деньги ведь будут возвращены владельцу, который выдаст премию, и имя Мацумура сразу появится в газетах. Фактически это будет сообщением тому негодяю: кто теперь его главный враг.

— В общем, пока что я немного выигрываю у этого мерзавца. Слышишь, выигрываю у этого гения-грабителя! Конечно, 50 тысяч иен — это здорово, но во мне сейчас сильнее чувство победы. Я умный! Ну, по крайней мере, умнее тебя — признай! А к этому великому открытию меня привела медная монета в два сэн — сдача за сигареты, что ты положил мне на стол. Кое-что насчёт этого медяка ты не заметил, а я вот заметил! И вот: всего из двух сэн получилось 50 тысяч иен — в два с половиной миллиона раз больше денег, а! И что получается? Получается, что моя голова умнее твоей!