Притворщица - Пашнина Ольга Олеговна - Страница 7

– Ким!

Я снова слишком глубоко погрузилась в мысли. Хантер усадил меня на диван и дал большое сухое полотенце, чтобы я вытерла волосы. Детектив сел напротив. Пока я силилась вспомнить лица сестер, он успел разложить на столике папки с делами.

– Взгляни на это. И скажи, что видишь.

Детектив был прав еще в кондитерской: я бесполезна. Я не умею проникать в разум преступников, я не обладаю нужными знаниями или интуицией. Когда-то мачеха робко предполагала, что у меня могут быть способности менталиста, но и те крохи дара, полученного по наследству, отобрали вместе с правом на свободу.

Так несправедливо: много лет назад моя сестра забрала чужую магию. И до сих пор живет с ней. А мне пришлось отдать свою.

– Эй, ты уснула? – Детектив помахал рукой у меня перед носом. – Боги, что я здесь делаю? Она просто больная. Давайте выставим ее как приманку – и перестанем делать вид, что нам и впрямь нужна консультация полоумной.

– Алан, не дави на нее, – сказала Кристина. – Ким, убийца тобой заинтересовался. Попробуй предположить почему.

Со вздохом я придвинула документы ближе и вчиталась.

– Он убивает только мужчин, за исключением Аделины. Он впервые убил женщину. Мужчины ему нужны для чего-то, а женщина – для меня. Ответ на сообщение.

– Совесть не мучает? – ехидно поинтересовался детектив.

Лекарь Дельвего закатила глаза.

– Нет, – улыбнулась я. – Алан, вы знали, что многие убийцы не способны к эмпатии? Мы просто не испытываем к жертвам сочувствия. Не можем их пожалеть, примерить их боль на себя. Не можем сопереживать кому-то, радоваться за кого-то. Ненавидеть кого-то. Мы просто чувствуем желание убить – и не противимся ему.

Детектив смотрел с отвращением. Казалось, если бы не Хантер и Кристина, он бы потянулся за револьвером и пристрелил меня на месте. Хм… Неожиданно будоражащая мысль.

– Всех жертв держали взаперти несколько дней. Но не пытали, не насиловали. Для чего? И почему именно ментальный удар?

Я почувствовала, как начинает болеть голова. Все отдала бы за чашку горячего чая, но Кристина куда-то исчезла, детектив вряд ли станет за мной ухаживать, а Хантера просить не хотелось. Я чувствовала его пристальный взгляд затылком и старалась не оборачиваться.

Просматривала какие-то отчеты, записи, допросы. Вскоре они слились в один комок непонятной и неинтересной информации. Но кое за что я все же зацепилась. Каждое место преступления записывали. Брали кристалл, делали снимки. Артефакт отправляли на очистку, а снимки переносили на бумагу и подшивали к делу.

Когда я только попала в лечебницу, у меня тоже было такое дело.

– Он похищает их, – произнес детектив Ренсом. – Держит где-то несколько дней, но не мучает. Потом выжигает мозги – и отвозит куда-то умирать. Каждый раз в разное место. Старая ратуша. Маяк. Задний двор давно пустующего дома. Не добивает сам, словно не боится, что кто-то выживет и даст показания. Почему?

– Я не знаю, – прошептала я.

– Кто он?

– Не знаю.

– Что ему нужно?

– НЕ ЗНАЮ!

Ренсом с такой силой ударил по столу, что я отпрянула и забралась на диван с ногами.

– Бесполезная психопатка. Зачем только я тебя слушаю?

– Я хочу спать.

За неимением Кристины (куда она запропастилась, разве лекарь не должна за мной следить?) я повернулась к Хантеру.

– Я устала. Я хочу спать.

– О, конечно, теперь мы будем ждать, когда Кимми поспит. Мы ведь для этого собрались. Чтобы она отдохнула! Прогулялась, поспала, вкусно поела, да? Подумаешь, убийца, жертвы, расследование – у Кимми ведь нет эмпатии. Ей плевать на чужие жизни, Кимми хочет в постельку!

– Алан! – оборвала его Кристина. – Ким больна. У нее была бессонная ночь, не без твоей помощи. Дай ей пару часов, а потом свози на места преступлений.

– Все, – раздался голос Хантера, – Кимберли, идем. Здесь есть спальня, ты сможешь немного поспать.

Детектив Ренсом был в ярости, а Кристина вновь скрылась где-то в недрах апартаментов. Я злилась, что она не смогла проводить меня в комнату и помочь, но все равно была благодарна за то, что заткнула детектива. Его яростный взгляд преследовал меня, готовый прожечь в затылке дырку.

В последний раз я бросила взгляд на разложенные на столе картинки, задержавшись на старом маяке, и вдруг изображение будто ожило. Среди грубых мазков магической краски в мягком свете луны на маяке промелькнул силуэт, очень похожий на воплощение моего ночного кошмара.

Я моргнула и тряхнула головой.

– Ким? – спросил Хантер.

Его голос, как и всегда, разрушил наваждение. Картинка осталась статичной.

– Я хочу спать, – повторила я.

– Идем. Завтра продолжим.

Как долго я не спала в нормальной постели!

При виде двуспальной кровати с горой подушек и огромным тяжелым одеялом перехватило дыхание. Не верю, что мне разрешат спать здесь, и как же не хватает Хейвен! Она непременно должна это увидеть!

– Хейвен? – позвала я. – Ты здесь? Смотри, какая шикарная кровать! Эй! Почему ты пропала?

Хантер сбросил покрывало на пол и кивнул:

– Ложись. Мне нужно тебя осмотреть. Как ты себя чувствуешь?

– Голова болит.

Я осторожно легла на подушки и тут же вскочила: испугалась. Сердце засбоило, разгоняя по венам кровь, дыхание сбилась.

– Эй, – мягко произнес лекарь, – тебе нечего бояться.

– Тук-тук, за окном…

– Ким. Ким! Это просто кровать. Мы в служебной квартире. За ее пределами стоит охрана, и никто не войдет сюда. Тебе нечего бояться.

– Почему ушла Хейвен? – хныкнула я.

– Вероятно, сейчас ты в ней не нуждаешься. Ложись. Закрой глаза. Не бойся. Я не стану вторгаться в твой разум, просто удостоверюсь, что ты в порядке.

Это все равно страшно. Прикосновение чужого разума рождает глубинный, животный ужас. Я до боли в костяшках сжала одеяло, когда почувствовала, как Хантер проникает ко мне в голову.

Каждый день. Два года. Им просто нужно убедиться, что я в порядке. Что внутри еще есть личность Ким.

Когда все закончилось и воцарилась тишина, я открыла глаза и поняла, что плакала. Или от яркого света заслезились глаза?

– Ты молодец. Я думал, будет хуже. Отдохни. Я буду в соседней комнате, но не делай глупостей, Ким. Иначе придется вернуть тебя в палату – и больше ты ее не покинешь.

Облизнув пересохшие губы, я спросила:

– Можно вопрос?

– Давай.

У меня не получалось говорить громко, я почти шептала, обессилев после ментального воздействия, и Хантеру пришлось сесть на краешек постели.

– Ваша сестра как-то сказала, что я почти не помню детства из-за того, как со мной обращался отец. Что моя магия не дает мне помнить, это ее способ защитить нас. Что из-за жестокости моя личность отделилась от магии – и поэтому я больна.

– Немного примитивно, но в целом верно. Мы часто подавляем страшные воспоминания. Это наш способ выжить. Ты не одинока и не уникальна, даже здоровые люди порой предпочитают что-нибудь забыть.

– Тогда почему я не помню вас?

Он усмехнулся.

– Может, потому что я тоже тебя мучил?

Я похолодела, но не смогла пошевелиться. Хантер покачал головой, я только сейчас заметила, что и он едва держится на ногах от усталости.

– Я обязательно вспомню. Я вас вспомню.

– Тогда у меня мало времени, – улыбнулся он.

Поднялся, погасил свет, оставив лишь небольшой ночник на тумбочке у постели.

– Для чего? – спросила я.

– Чтобы тебя спасти. Спокойной ночи, Ким.

Год назад

– Леди Кордеро, лорд Уолдер, прошу прощения за задержку, сложный пациент. – Хантер входит в кабинет и быстро окидывает взглядом гостей.

Девушка лет двадцати – двадцати пяти, не больше. Красивая шатенка с роскошными длинными волосами, собранными в косу. Кортни Кордеро – он слышал о ней. Единственная законная наследница состояния Карла Кордеро. Хантер украдкой рассматривает ее, пытаясь отыскать сходство с отцом. Но, судя по тому, что он выяснил, Кортни не самое большое зло в Хейзенвилле.