Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП) - Монти Джей - Страница 25

Он говорил о Сэйдж.

— Никакая ненависть Ван Дорена ко мне не изменит этого. Как бы сильно он этого ни хотел.

Мой собственный гнев вскипает от смелости его заявления о том, что он заботится о моей подруге после всего, через что он заставил ее пройти. Весь тот ад, который она пережила, и он хочет притвориться, что ему не все равно?

Нет, такие мужчины, как Истон, просто задевают свою гордость, когда их игрушки больше им не принадлежат.

Я усмехаюсь.

— Ну и наглость у тебя, Синклер. Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты сделал это, чтобы защитить Сэйдж? Да ты просто бредишь! Ты сидел в стороне, когда ее сестру хладнокровно убили, и оставил ее гнить в психушке, позволяя всем думать, что она сошла с ума.

Все эмоции исчезают, его взгляд становится холодным.

— Верьте во что хотите, — он пожимает плечами. — Мы все становимся теми, кем нам нужно, чтобы выжить в семьях Пондероз Спрингс.

КОРОБКА В ФОРМЕ СЕРДЦА

ЛИРА

— Мы настоятельно просим вас соблюдать введенный комендантский час и убедиться, что вы путешествуете парами. Вероятность того, что вы станете мишенью, выше, если вы будете одни, — Одетт Маршалл стоит перед рядами сидений. — У вас есть вопросы?

— Является ли Имитатор психопатом?

Я издаю стон, опускаюсь еще ниже в кресло и натягиваю шапку на глаза, когда в аудитории поднимается все больше рук.

— Да, — отвечает ее партнер, Геррик Найт. — Садист. Тот, кто не заботится о человеческой жизни и лишен чувств.

Они рисуют картину, на которой может быть изображено более половины населения, но есть только один образ, который находится у всех в голове сейчас.

Тэтчер Пирсон.

— Это так чертовски глупо, — бормочет Сэйдж себе под нос.

Я киваю в знак согласия.

Хотя некоторые здесь в надежде узнать, как оставаться в безопасности, большинство, если не все, сидят вокруг, как стервятники, в ожидании крошек для пиршества, терпеливо оттягивая время, пока эти федеральные агенты не признают, что Тэтчер — их единственный подозреваемый.

— Да, вы в белой блузке.

— Итак, — хмыкает она, — вы полностью уверены, что это мужчина?

— Да, мы определили по нашему профилю, что убийца — мужчина, — продолжает Одетт, сканируя толпу внимательным взглядом, прежде чем остановиться на мне. — Он будет невероятно манипулятивным, сможет влиться в толпу и соблазнять женщин без особого труда. Он будет хорошо одет, привлекателен и очень умен. Настоящий психопат.

Она удерживает мой взгляд, не двигаясь, как будто хочет, чтобы я услышала эти слова. Чтобы они меня напугали.

Я борюсь с желанием закричать.

Встать и кричать, пока она не поймет, что это не может быть он.

Что почти все, что она сказала, может быть правдой, но последняя часть — нет.

Тэтчер не психопат.

Странно думать об этом, и я могу представить, что это вскружит голову, если я скажу это вслух, но я знаю, что это правда. Несмотря на его побуждения к убийству и холодное поведение, он не родился психопатом.

Я считаю, что он был им обусловлен.

Его создал, изваял и установил человек, одержимый собственным наследием, настолько, что он хотел, чтобы оно продолжалось и после его ареста, и даже после его смерти. Генри издевался над Тэтчером, заставляя его поверить в то, что он не способен чувствовать и заботиться о других в раннем возрасте.

Его мучили и унижали всякий раз, когда проявлялась хоть искра эмоций. Вы можете выдержать только столько, прежде чем ваш мозг сделает то, что ему нужно, чтобы выжить. Поэтому Тэтчер отключил его и начал убивать все хорошее, что попадалось ему на пути, пока однажды не убедил себя, что вообще ничего не чувствует.

Но под всем этим, под этим человеком, скрывается мальчик, у которого были мечты. Который чувствовал и имел шанс, если бы не его отец. Хотела бы я увидеть его до того, как мир сделал его таким холодным.

Он по-прежнему убийца и, вполне возможно, злостный нарцисс, но Тэтчер не психопат. Он просто ребенок, которого вырастили, чтобы он им стал.

Прошлой ночью я увидела это.

Я увидела, как он выглядит, когда ему не все равно, когда он позволяет себе чувствовать, и насколько это болезненно для него, потому что он этого не понимает. Когда тебя воспитывает волк, все, что ты знаешь — это оскаленные зубы и дикий голод. Мягкость, доброта, эмоции — все это чуждые понятия.

Это как проснуться однажды утром и узнать, что небо все это время было зеленым. Все остальные это знали, а ты оставался в неведении.

В моем коридоре, под всем гневом, был просто человек, настолько напуганный собой, тем, на что он способен, что он скорее отвергнет меня, чем причинит мне боль. Это он ставит кого-то, кроме себя, на первое место, ставит меня на первое место.

Тэтчер не хочет оставлять меня пустой, а я не хочу оставлять его одиноким.

— Дамы, пожалуйста, следите друг за другом, — я моргнула, услышав голос Коннера, который эхом разнесся по комнате. — Если кто-то услышит или увидит что-то, что вызывает у вас тревогу, пожалуйста, дайте мне знать, и я с радостью свяжу вас с этими детективами. Моя дверь всегда открыта.

Коннер тепло улыбается, прежде чем Одетт и Геррик произносят заключительные слова. Проходит еще пятнадцать минут, прежде чем мы расходимся. Я натягиваю рюкзак на плечи.

— Алистер хочет встретиться и поговорить о том, что случилось с Истоном, — говорит Брайар, уставившись в свой телефон. — У тебя есть время до следующего занятия?

— Да, у меня есть час, — я встаю со своего места.

— Лира, — бормочет Сэйдж рядом со мной, зачесывая несколько волос за ухо, — я не прошу тебя лгать, так что не думай, что я тоже лгу, но не могли бы мы не упоминать о том, что Истон сказал относительно меня?

Мои брови сходятся вместе.

— Почему? Что случилось?

— Ничего, ничего, — она качает головой. — Я просто… если Рук узнает, будет невозможно отвести его от края. Я не переживу, если потеряю его снова.

— Сэйдж, ты не потеряешь его. Он никогда не оставит тебя, даже если ты этого захочешь.

Рук Ван Дорен никак не может оставить Сэйдж Донахью. Это физически невозможно в любой вселенной.

— Я уйду, если он узнает. Он этого не оставит — это будет разъедать его, пока он не сделает что-то неосторожное, например, не убьет его. Я не позволю ему сесть в тюрьму из-за Истона, из-за меня. Я не могу.

Я глажу ее по плечу, пытаясь успокоить страх в ее голосе.

— Я буду держать тебя подальше от этого, обещаю.

Она кивает в знак благодарности, кладет руку мне на плечо и притягивает меня в короткое объятие. Вместе мы втроем идем ко входу в класс, избегая группы девушек, разговаривающих с детективами, которые все еще находятся в комнате.

Мы уже почти вышли за дверь, когда я почувствовала, как пальцы обвились вокруг моей руки.

— Лира.

Я поворачиваюсь и смотрю на Коннера. Он поправляет свои очки, даря мне ухмылку. Разговор о том, что он предостерегал меня от Тэтчера, оставил кислый привкус во рту, но он все еще мой друг.

Он все еще был там летом, и я знаю, что в глубине души он просто пытался сделать то, что считает правильным. Я не могу сказать, что если бы я была на его месте, то я бы поступила по-другому.

Сейчас я просто немного больше… опасаюсь его. Он слишком близок к Стивену, и хотя я не хочу верить в его причастность, все признаки указывают на то, что он находится в самом центре этой неразберихи.

— В чем дело? — спрашиваю я, улыбаясь закрытым ртом.

— Я хотел увидеть тебя в своем кабинете. Вы, дамы, не возражаете, если я уведу ее на секунду?

Брайар и Сэйдж пассивно смотрят на него, ни на одной из их лиц нет ничего теплого или приветливого, прежде чем они смотрят на меня. Я знаю этот взгляд. Это взгляд — Ты не против пойти с этим гребаным уродцем, или нам нужно тебя выручать?