Баламут 2 (СИ) - Горъ Василий - Страница 32

Не успел войти в душевую кабинку и подобрать подходящий режим, как дверца уехала в сторону, и ко мне вломилась Долгорукая. Нагая, с губами, искусанными в кровь, и жуткой мутью во взгляде. Вопрос, заданный этой женщиной в следующий миг, заставил коснуться ее руки и активировать щуп:

— Я тебя разочаровала?

Я отрицательно помотал головой:

— Нет, Даш, нисколько! Меня просто подташнивает от запаха паленой плоти. До сих пор, хотя перед выездом из дворца я как следует помылся.

Она опустила голову, но поверить не поверила. Пришлось повторять то же самое, но на другом уровне:

— Окажись я на твоем месте, воздавал бы убийце моего ребенка ничуть не менее жестоко. Просто не огнем — я им почти не пользуюсь и не привык к «побочным эффектам». Что касается моего отношения к тебе, как к личности, то оно стало не хуже, а лучше: я восхищен последовательностью, силой воли, сдержанностью, силой любви и много чем еще. Правда, не понял несколько нюансов.

— Каких именно? — осторожно спросила Бестия и неуверенно поймала мой взгляд.

Я вырубил воду, подставил ладонь под дозатор шампуня, пару раз нажал на сенсор, вылил ароматную вязкую жидкость себе на темя и, потянув носом, чуть-чуть расслабился:

— Меня удивило, что ты ни разу не опалила ни лица, ни и шеи.

Женщина криво усмехнулась:

— Владислав не сможет признать, что его отец был казнен за убийство дочери и покушение на жизнь жены, так как слишком хорошо понимает, к чему приведет эта правда. Поэтому объявит, что Мстислав ушел из жизни из-за невыносимого горя. Вроде как, узнав, как, где и из-за кого умерли мы с Риной, арестовав и казнив всех виновных, написав завещание, отключив медблок комма и остановив себе сердце. Да, в это объяснение поверят далеко не все, но похороны с открытым гробом, толпами безутешных подданных и траурными мероприятиями заткнут абсолютное большинство, а Валю Палей и всех тех, кто решит половить рыбку в мутной воде, окоротит Слава. Благо, жесткости ему не занимать.

— О том, что это воздаяние не может не сказаться на государстве, я не подумал… — признался я, намылил свой «ежик», наткнулся на потерянный взгляд Дарьи Ростиславовны, заметил, что ее знобит, и, наконец, сообразил, что женщина держится из последних сил. Поэтому набрал в ладонь еще немного шампуня, аккуратно вылил на второй «ежик» и начал не столько намыливать, сколько массировать кожу головы. А для того, чтобы государыню отпустило чуть побыстрее, продолжил задавать вопросы:

— А почему ты не осталась во дворце?

— …почему перекинула все проблемы на плечи Язвы и почему заявила сыну, что теперь вся ответственность за Империю лежит на его плечах, ибо я не собираюсь «оживать»?

Я кивнул.

Долгорукая дождалась, пока я закончу с головой, развернулась лицом к стенке кабинки, уперлась в нее ладонями и требовательно выгнула спинку. Я задвинул куда подальше стеснение, сомнение и все, что к ним прилагалось, набрал в ладонь жидкого мыла, принялся массировать забитые трапеции и превратился в слух:

— Пожалуй, стоит начать с предпоследнего пункта. Владислав с раннего детства бредит служением Империи и, вне всякого сомнения, готов к той ответственности, которая на него свалилась. Мне же, в отличие от него, власть не нужна ни в каких ее проявлениях — я хочу спокойной жизни вдали от грязи высшего света и до смерти надоевших интриг. Но если я «оживу», то буду вынуждена снова влезть в это болото: мои сторонники всеми правдами и неправдами станут убеждать меня в том, что управлять страной должен не «безусый мальчишка», а умудренная опытом Императрица-мать, то есть, я. Сторонники Славы примутся строить козни. Свою лепту в этот бардак внесут сторонники младшего сына, самых влиятельных дворян и даже главы других государств Земли, ибо любая эпоха перемен — это, прежде всего, новые возможности, а тут появится шанс сыграть на наших противоречиях. Пока все логично, верно?

Я подтвердил.

— Отлично! Тогда становится понятен и последний пункт: я создам себе новую личность и максимально дистанцируюсь от Владислава… сразу после того, как как он утвердится на троне и прижмет к ногтю всех несогласных. А до этого буду помогать через Язву, которой доверяю, как тебе или самой себе. Остается вопрос с нашим возвращением в эту квартиру. Но и на него ты сможешь ответить сам… хотя нет, не сможешь, так как во дворце до сегодняшнего дня не бывал и не понимаешь, что он является одним большим аквариумом.

— Да, но мы…

— Мы шли до спальни Мстислава и обратно по потайным коридорам. А перед тем, как в них оказаться, вырубили целые кластеры дворцовой СКН… — напомнила она и удивила: — Те коды доступа уже удалены, и я больше не буду пользоваться ничем подобным. Ведь если отдавать власть сыну — то всю и без остатка.

— Достойный подход… — начал, было, я, но оказалось, что это еще не все — Дарья Ростиславовна повернулась ко мне лицом и уставилась в глаза:

— Ну, и самое главное: убивая Мстислава, я, как ни странно, думала о будущем. Сначала сходила с ума из-за того, что у меня его нет, ведь старший сын жил, живет и будет жить Империей, младший — бабами да попойками, а дочка любит одну себя. А потом вдруг прозрела, сообразив, что ДОЛЖНА! Должна тебе, Язве, Оторве и, конечно, Рине. И что лучший способ отдать все эти долги — посвятить вам оставшуюся жизнь.

— Даш… — расстроенно начал я, внезапно сообразив, в каком состоянии она принимала это решение.

— Позволь мне закончить… Пожалуйста! — взмолилась она, и я коротко кивнул, так как эта мольба сопровождалась безумным всплеском эмоций.

— Я уже поклялась Силой. И эта клятва дана не в состоянии аффекта: я знаю, что все, сделанное для Яринки и меня, ты бы сделал почти для любого «подопечного», ибо считаешь такое отношение к людям нормальным. Но это только усиливает мое желание жить именно тобой, дабы постепенно ответить добром на добро и, сосредоточившись на этом, вернуться к жизни, которая порадовала бы мою дочку. Да, теоретически я могла бы выбрать не тебя. Ведь у меня есть еще два по-настоящему близких человека — Язва и Оторва. Но дружба Ларисы и твоей матушки какая-то привычная, что ли, поэтому просто поддерживает меня на плаву, а ты как-то умудряешься пробуждать желание жить полноценной жизнью. И еще одно: можешь не напрягаться — мешать жить так, как хочется тебе, я не буду. Равно, как навязывать свое мнение, вынуждать менять планы на будущее, путаться под но-…

— Так, стоп! — рыкнул я, почувствовав через щуп все усиливающийся страх и увидев, что Долгорукую заколотило намного сильнее, чем до этого. А когда она испуганно замолчала и очередной раз прокусила губу, мысленно обозвал себя идиотом и продолжил командовать: — Даш, солнце, настолько серьезные разговоры надо вести в максимально комфортных условиях, так что быстренько домываемся, сушимся, перебираемся в спальню, наглухо затемняем окна, приглушаем верхний свет и ложимся. Согласна?

Помылись минуты за три, если не меньше. Вытерлись еще быстрее, натянули халаты и, не сговариваясь, пошли не к любовному гнездышку Шаховой, а в куда более «спокойную» гостевую. Там я занялся стеклами, а Дарья Ростиславовна хлопнула по выключателям, вырубив все освещение, включившееся при нашем появлении, юркнула под одеяло и затихла. Вернее, продолжила трястись мелкой дрожью.

Я заторопился, забрался под то же самое одеяло, заключил женщину в объятия, активировал щуп, разобрался с тем, что творилось в ее эмоциях, и грустно вздохнул:

— Заново переживаешь казнь?

— Если честно, то не только: я вижу и сгорающего мужа, и Рину. Такой, какой видела в вертолете…

— Сейчас намного хуже, чем тогда?

— В вертолете я сходила с ума от горя и отчаяния. Во дворце упивалась ненавистью… — после недолгой паузы ответила она. — …и-и-и знала, что за моей спиной стоишь ты, мужчина, на которого я могу опереться всегда и везде. А сейчас… сейчас я чувствую, что сгораю вместе с Мстиславом и дочкой, а ты… ты ощущаешься где-то очень далеко… и удаляешься!