Цветы и тени (СИ) - Трапная Марта - Страница 27

Я покачала головой. Торговля вишневыми косточками. Кто бы мог подумать?! Здесь используют буквально все, что умудряется вырасти. Вплоть до вишневых косточек. Удивительно, что с таким подходом их радуют цветы, с которыми ничего нельзя сделать — только смотреть.

Тодор с тревогой взглянул на меня.

— Вы в порядке, леди Ровена? Все вздыхаете и вздыхаете. Когда лошади съели наши саженцы, вы так не вздыхали, как сегодня.

— Я вздыхаю, потому что подумала, сколько всего я не знаю о Шолда-Маре, — сказала я, но на самом деле, конечно, я вздыхала не поэтому, а потому что чувствовала себя так, будто уже закончилась вся радость, что мне отмерена в жизни, а сама жизнь все не заканчивается и незаканчивается. — Из чего делают грелки. Где берут вишневые косточки. Дубоносы. Оборотни… Наверное, чтобы узнать все это, надо здесь родиться.

— О, нет, — замахал руками Тодор, — вы уже очень много чего знаете, леди Ровена. И вообще, все самое главное вы знаете и умеете. А что не узнали, может, и не надо. Ну, зачем вам дались эти дубоносы? Жизнь вашу они поменяют? Нет!

— А оборотни? Они ведь могут мою жизнь поменять, разве нет, Тодор?

Я спросила скорее от скуки и от желания немного поспорить, чтобы испытать хоть какие-то чувства. Досаду, злость, азарт спора.

Тодор поймал мой взгляд.

— Так вы не знаете, что про вас говорят, леди Ровена?

— А что про меня говорят? — Как можно ровнее спросила я. Неужели здесь кто-нибудь видел мою тень?

— С тех пор, как вы живете здесь, в Шолда-Маре, оборотни ни разу не пришли. В соседние города приходили, а сюда нет.

— Не я одна тут жила все это время, — пожала я плечами. — Вся моя семья.

Тодор потемнел лицом и заговорил, отводя глаза в стороны.

— Ваша семья, леди Ровена, чужаки. Если бы принц Лусиан не помиловал Ванеску, они бы, — он запнулся, махнул рукой, — да вы сами знаете. Вы жили с нами, а они жили сами по себе. Кто из них для нас что-то сделал? Никто!

— А я разве что-то сделала? — Удивилась я.

— Можно подумать, вы сами не понимаете! — Горячо возразил Тодор. — Вот цветы ваши. Букеты. Клумбы. Мы же знаем, что вы были королевским цветоводом, или как там это правильно называется.

— Флористом, — поправила я. — Хотя должность называется иначе, конечно.

— Представляете, Шолда-Маре, окраина Моровии. Да о нас и не знал никто! И вот у нас селится королевская семья. И вы начинаете вести себя так, будто вы тут дома, а Шолда-Маре — королевский замок. Украшаете его. Цветы разводите. Семена выписываете, оранжерею построили. Нам завидуют остальные города. Ездят смотреть на ваши клумбы.

Я озадаченно смотрела на Тодора. Мне никогда не приходило в голову, что к нашей ссылке можно относиться так.

— Остальные Ванеску всем своим видом показывали, что они тут чужие, что их привело сюда несчастье. А вы говорили: теперь мой замок здесь. Я — королевской крови. Где я — там и замок. И то, что вы не уехали… — он залился румянцем, — мы обрадовались.

— А если это случайность? — Спросила я. — Что оборотни не приходили три зимы? А сейчас возьмут и придут.

Тодор пожал плечами.

— Уже хорошо, три зимы без разорений. И на том спасибо. Но они не придут. Если вы не уедете — они не придут.

Я не знала, что сказать. Мне нравилось, конечно, чувствовать себя могущественной хранительницей целого города. Но это же было неправдой! А если оборотни придут этой зимой, не сделают ли меня виноватой в том, что я не смогла их прогнать? Я поежилась.

— Тодор, знаешь, мне лестно слышать, что вы так цените меня. Но честное слово Ванеску, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я ничего не делаю, чтобы уберечь город от оборотней, я даже не знаю, кто они такие и ни разу их не видела. Так что боюсь… вы сильно преувеличили мою силу.

— А вам и не надо ничего делать, леди Ровена, — серьезно заверил Тодор. — Надо просто быть. Вы отпугиваете оборотней, все так говорят. Как амулет. Просто живите с нами и все.

Я вздохнула. С некоторых пор это было самое тяжелое для меня — просто быть. Потому что смысла в этом «быть» больше не осталось ни капли, ни полкапли.

Мы все-таки не успели до холодов. В Эстерельме стояла середина осени — с буйством красок увядающих листьев, пьянящим запахом яблок и сидра и полыхающими ранними закатами. Но я догадывался, что на севере уже давно собрали урожай, сожгли опавшие листья и, может быть, встретили первый снег. И тем не менее, именно в это время мы отправились в Ингвению. Мне предлагали подождать до окончания зимы, но я не хотел больше получать отчеты о набеге оборотней, о беженцах, занявших постоялые дворы, а вот чего я хотел — так это решить проблему.

Наше посольство было не слишком большим, мы решили брать представительностью. Помимо меня и Старейшины генерала Зольдича нас сопровождали два десятка гвардейцев для охраны, лорды Энти Гелен и Захарий Тимуне, и еще несколько офицеров. И двое переводчиков. И мой новый секретарь Честер. И министр внешних дел. И церемониймейстер. Конечно, мы ехали медленно, медленнее, чем мне хотелось бы — в этом проблема любого обоза. Но я не мог отправиться к королеве Ингвении в одиночестве, верхом на лошади. Дня через два я уже начал раздражаться по любому поводу, хотя и не показывал своего настроения. Через три дня после начала, подозреваю, я стал едва выносим. Поэтому никто особенно не возражал, когда я пришпоривал своего жеребца по имени Раскат и уносился вперед, а потом галопом же возвращался обратно. Мне было скучно. На четвертый день, когда я попробовал ускакать прочь от обоза, ко мне присоединился Энти Гелен, а в следующий раз — один из гвардейцев.

— Мы слишком далеко от столицы, ваша честь, — пояснил начальник охраны в ответ на мой недовольный взгляд.

— Ты хочешь сказать, что на дорогах Моровии неспокойно? — Взвился я. — И какие опасности меня здесь поджидают? Разбойники? Колдуны? Дикие звери?

— Осторожность, — поддержал его генерал Зольдич, — лучше, чем неосторожность. Вы можете заблудиться. Лошадь может сломать ногу. Всякое случается. А вы, ваша честь, — он ехидно усмехнулся, — не можете предусмотреть всего хотя бы потому, что вам известно не все. Многое, но не все.

Я вздохнул и согласился. Конечно, мы больше не останавливались в тех дешевых постоялых дворах, где ночевал я во время своей глупой вылазки. Все ночевки были распланированы заранее. За несколько часов до остановки гвардейцы отправлялись в ближайший город или усадьбу, или даже королевскую резиденцию и готовились к нашему приезду. Ужин, горячая ванна, чистая постель, почищенные и накормленные лошади, — вот он, королевский комфорт. Путешествовать так было, безусловно, приятно, но мне хотелось побыстрее добраться до места.

Когда наше путешествие тянулось уже неделю, в один из дней резко похолодало, подул ветер — такой пронизывающий, что от него не спасали даже меховые плащи. Как будто мы из осени окунулись в зиму. Я поскакал вперед, движимый скорее желанием согреться, чем развеселиться, потому что до места нашей ночевки оставалось еще несколько часов. Энти Гелен составил мне компанию. Я пустил своего коня по твердой, как камень, обочине дороги — стоявшие вплотную к ней деревья загораживали от ледяного ветра, Гелен немного проехал по дороге и присоединился ко мне.

— Темнеет, — крикнул он мне, — что-то рано!

Я остановился и развернул Раската. Это были не сумерки. Это был быстро сгущающийся туман. Странно, обычно туман — к теплу, а сейчас им и не пахло.

— Возвращаемся, — прокричал я Энти, — возвращаемся к обозу!

Мы поскакали, как мы думали, назад. Туман становился все плотнее, и вот уже не вода, а ледяные иглы кололи мне кожу. Я слышал стук копыт гнедой кобылы по кличке Жара, и порадовался, что Энти сегодня на ней — уж ее-то, в отличие от моего белого жеребца видно было хорошо даже в тумане.

Прошел час. На дороге никого не появилось. Энти остановился, я рядом с ним.