Страж (СИ) - Соболянская Елизавета - Страница 29

– Не сомневался в вашем благоразумии!

Они отлично провели время в кондитерской. Катенька пила какао и рассказывала о школе и новых знакомствах, а младший Яхонтов смотрел на нее и думал, что, наверное, пора задуматься о женитьбе. Чтобы у него появилась такая вот серьезная девочка с косичками и строгими серыми глазами.

Когда они все же прибыли в особняк, все случилось так, как предполагал Алексей. Катеньку с визгом утащила в детскую Лилечка, а его ангажировала Зинаида Павловна, чтобы проверить – достаточно ли красиво расставлены жаровни и кушетки-рекамье в саду.

Вечером Катенька не вышла к гостям. Они с Лилечкой играли и учили французский до темноты, а потом, когда малышка уснула, Катенька попросила няню Валентину отдать прачке ее белье, ленты и фартуки, чтобы к вечеру воскресенья все было готово. Няня только руками всплеснула:

– Барышня, а смены у вас нет?

– Так нет, – покраснела Катенька, – маменька положила все лучшее, чтобы в дортуаре не смеялись.

– Боюсь, не успеет Марфа… Но я отнесу, конечно. Спите!

На следующий день Зинаида Павловна привычно отсыпалась до полудня, а Лилечку и Катеньку няня повела в церковь. Эта простая женщина нашла лучшее решение желанию хозяйки соблюсти утром после приема тишину в доме и занять шумного ребенка.

Катенька не возражала. Она любила посещать храм. В родном городе маменька строго следила за тем, чтобы в воскресенье все отправлялись в церковь и после возвращались к накрытому столу с праздничным обедом. Все дружно садились за стол, старенький денщик отца вносил самовар, а кухарка – большой пирог или кулебяку. Все улыбались и предвкушали спокойный сытный обед, а после – отдых перед вечерними гуляниями или театром.

В Петербурге все было иначе. Няня разбудила их, налила Лилечке стакан теплого молока, а Катеньке стакан пустого чаю – чтобы не наедаться перед причастием. Потом помогла сонным девочкам одеться и выйти в серые городские сумерки. Церковь располагалась неподалеку, но все же пришлось изрядно прошагать через Марсово поле, вдоль Летнего сада, потом перейти улицу, свернуть к мостику через канал, и вот она – церковь Симеона и Анны.

Не торопясь и не суетясь, няня вошла с девочками в притвор, купила свечи, повела Лилечку ставить, сказав Катеньке:

– Исповедь вон там будет, пока сама помолись.

Девочка вспомнила, что у нее в кармане осталось несколько копеек – Алексей Аристархович дал горсточку меди, чтобы она купила себе карандаши, а ей удалось взять их подешевле в школьной лавочке. Тоненькие восковые свечки горели теплыми огоньками. Девочка встала в стороне от суетящихся людей, уставилась на икону и степенно принялась благодарить Бога за все, что с ней произошло. И вот когда она помянула в молитве Алексея Аристарховича, огонек свечи дрогнул, и она увидела вереницу незнакомых ей мужчин. Молодые, старые, с добрыми или суровыми лицами – все они смотрели на нее абсолютно одинаковым взором, и от этого Катеньке должно было стать страшно, а ей было… тепло.

Из видения ее выдернула Валентина:

– Катенька, что застыла? Идем, уже батюшка вышел!

Они дружно подошли к священнику, принимавшему исповедь, перечислили грехи, получили благословение и встали в стороне, не мешая исповедоваться другим. Лилечка вела себя на удивление смирно, и Катенька не заметила, как опять засмотрелась на свечу и на этот раз увидела женщин. Молодые, пожилые, в лохмотьях и нарядных платьях, они улыбались ей, и это тоже было хорошо.

Из видения девочку вырвал возглас, призывающий к причастию. Она подошла вслед за Валентиной, получила просфору и неспешно двинулась вместе с няней к особняку Яхонтовых. Ей казалось, что те мужчины и женщины ей просто приснились. Наверное, она задремала, стоя у колонны, вот и помстилось.

Воскресенье пролетело быстро. Вечером Алексей Аристархович не смог отвезти ее в гимназию, и Катенька грустила всю следующую неделю, пока он снова не явился за ней. Как-то незаметно у них сложился свой ритуал – обязательный заезд в кондитерскую, разговоры об учебе, о книгах, о новостях из газет. Когда наступили холода, из родного дома Катеньке прислали два рубля на теплую одежду. Для Петербурга это было ничтожно мало, однако Алексей вызвался сопровождать Зинаиду Павловну, Лилечку и Катеньку в магазин, и сам оплатил все, что было нужно девочке. Аристарх Петрович на жалобы жены только отмахнулся:

– Зиночка, я даю тебе довольно денег. Алексей волен сам распоряжаться своим содержанием.

Зизи надулась, но успехи Лилечки во французском примирили ее с «мотовством» пасынка.

На Рождество Катеньку ждали дома. Она уже приготовила родным подарки, уложила свой саквояж, чтобы утром Трофим отвез ее на вокзал, но внезапно почтальон принес срочную телеграмму – в семье скарлатина, Катеньку просят остаться в Петербурге.

Девочка расстроилась, и Алексей взял ситуацию в свои руки – подарки отправили почтой, и все рождественские каникулы студент развлекал и забавлял двух девочек, посещая с ними катки, гулянья, санные выезды и детские праздники в знакомых домах. Петр Аристархович посмеивался, Зизи сердилась, но каникулы прошли превосходно.

Новый 1914 год встретили торжественно и нервно. Политическая обстановка все обострялась, но на время праздников все постарались забыть о грядущих делах и просто веселились.

Потом снова началась учебная рутина. Алексей готовился к выпускной работе, много времени проводил за бумагами, и тут ему тоже пригодилась помощь Катеньки. Девочка обладала каллиграфическим почерком и красиво переписывала его заметки под диктовку прямо в гостиной.

Застав их там несколько раз, Аристарх Петрович предложил приобрести печатную машинку, чтобы ускорить процесс. Алексей по его совету приобрел громоздкий, но надежный «ундервуд». Катенька научилась печатать, и Зинаида Павловна, посмеиваясь, заявляла, что барышня Байкова уже готова к самостоятельной жизни. Машинистки служили в министерстве в изрядном количестве.

Пролетели зима и весна, наступило лето. Завершился учебный год. Семейство Яхонтовых собиралось на министерскую дачу в пригород, Катенька должна была поехать на лето к родным, но тут неожиданно для всех возмутилась Зинаида Павловна. Она давно оценила тактичность и умение маленькой помощницы управляться с Лилечкой.

– Я не смогу на даче с детьми одна! – патетически восклицала она, картинно заламывая руки.

– Помилуй, Зиночка, с какими же детьми? – удивлялся Яхонтов-старший.

– Лилечке будет скучно, нужно взять на дачу Катеньку! – объясняла ему супруга. – А две девочки – это шум, гам и расходы! Пусть с нами едет Алексей!

Министерская дача располагалась на Каменном острове, и семье товарища министра выделялось несколько комнат во флигеле.

– Если захочет – пусть едет! – сказал Аристарх Петрович и поспешил уехать на заседание.

Алексей согласился сопровождать мачеху и девочек. В конце концов, ему было все равно, где писать свою работу, а Катенька отлично печатала и правила ошибки в его текстах.

Это было чудесное лето. Они практически не расставались. Катя была сущим ребенком, пусть и серьезным, а Алексей строго следил за тем, чтобы с ними всегда были няня и Лилечка или хотя бы Зинаида Павловна.

Он не испытывал к девочке каких-либо запретных чувств, просто для него почему-то было важно знать, что она здорова, весела и находится где-то рядом. Однако, как молодой человек, выросший в обществе, он понимал, какой страшный вред могут нанести слухи и сплетни и ему, и Катеньке. Поэтому большую часть дня он старался проводить так, чтобы никто и не догадывался, что он где-то поблизости. Если девочки играли в мяч на лужайке – он сидел в доме, переписывая свои тезисы для речи в тетрадь или вычерчивая таблицы. Если Зинаида Павловна везла детей на пикник или в летний театр на представление – он сопровождал маман, но непременно уговаривал присоединиться к ним соседку с парой симпатичных, вполне взрослых дочерей. Оттого в той семье негласно считался женихом, но никто не мог понять – за кем же из барышень он ухаживает?