Страж (СИ) - Соболянская Елизавета - Страница 10

– Вот, значит, как! Меня приласкать не сподобилась, а какому-то грубому мужику позволила залезть к тебе под юбку? Ну держись! Сегодня же госпожа Джанброцци узнает, какую развратницу пригрела на груди!

– Да и пусть узнает, – устало вздохнула Роза.

Отяжелевший живот и приставания каноника так измучили женщину, что она впала в какое-то странное равнодушие. Собрав рвоту, она окатила пол кипятком и ушла, забрав корзины и тряпки. Служитель церкви ее не удерживал. Однако мстительный и мелочный мужчина выполнил свое обещание уже на следующий день. Он явился к госпоже Джиневре перед самой сиестой и, сказав проповедь о нечестии, поведал о беременности Розы. Синьора поначалу изумилась и велела позвать няньку, но, услышав, что это ребенок Джанни, разгневалась. Она сочла это обманом и уговорила каноника наказать лгунью. А тому того и было надо. Розу немедля забрали в храмовую тюрьму – холодный подвал в одном из пределов – и заперли там без воды и еды.

Больше всего будущую мать пугала неизвестность. Каноник протащил ее через весь город, обзывая блудницей и лгуньей. А еще зубы стучали от холода, и приходилось постоянно ходить, чтобы согреться. Поздно ночью храмовник явился в темницу, принес корзинку с хлебом, сыром и горячим супом. И даже одеяло прихватил. Правда, речь вел не о спасении души, а о спасении тела. Он предлагал Розе «показать, чему ее научил младший Джанброцци», чтобы устроить ей побег. Женщина не верила в обещания, да и липкий взгляд каноника обещал ей не спасение, а муку, так что Роза отказалась и провела в холодном подвале три дня. А на четвертый день ее вытащили на площадь перед церковью и оглушенной, измученной и усталой прочитали решение соборного совета – за ложь, блуд и клевету выпороть кнутом и выгнать из города!

Сказать Роза ничего не успела – ее поднятые над головой руки в минуту прикрутили к позорному столбу, клинок палача скользнул от шеи к подолу, разрезая одежду, выставляя на всеобщее обозрение дрожащую голую спину, а в следующее мгновение позади свистнул кнут…

* * *

Молодой Джанброцци был счастлив! У него все получилось! Он продал товары, довел караван в полном составе и теперь возвращался домой с туго набитой мошной. Да еще в воскресный день! Будет благодарственная месса, будет праздник, и милая Роза, каждую ночь приходящая к нему во снах, снова раскинется своим потрясающе сочным и прекрасным телом на его постели!

В мечтах Джанни уже обнимал ее, но головой понимал – сначала нужно довести людей и телеги с товаром до родительского дома. Впрочем, все равно сейчас все гуляют по храмовой площади, лучше сразу поехать туда! Он сделал знак возницам и первым повернул на знакомую улицу.

Народу на площади было не протолкнуться. Странно, служба уже закончилась, ярмарки вроде нет. А, стал виден палач у позорного столба, донесся свист кнута и стон. Казнь. Не самое приятное зрелище для возвращения. Джанлукко хотел было повернуть назад, но его заметили, и толпа расступилась. Он вынужден был проехать вперед и очень удивился, увидев рядом с помостом свою семью.

– Отец, мама, что вы здесь делаете?

– Джанни, ты вернулся! – на него налетели, кажется, все, желая обнять.

– Ерунда, сынок, едем домой!

Синьора Джиневра вдруг засуетилась и попыталась развернуть сына, но наследник рода был упрям – он уставился на помост и вдруг страшно побледнел.

– Роза? – он прямо из седла взлетел на помост и перехватил кнут. – Роза!

Веревки упали к ногам женщины, и он развернул ее к себе, не замечая того, что с нее почти упало платье.

– Джанни, это правда ты? – она с трудом открыла напухшие глаза. – Так возмужал! – ее пальцы бессильно скользнули по его лицу. – Твой малыш, я вас люблю…

И потеряла сознание.

Растерявшийся молодой мужчина вдруг понял, что прижимает к себе не гибкую талию любовницы, а тугой живот довольно приличного размера. Сколько его не было? Полгода? Больше? Выходит, Роза беременна! Что же она делает у позорного столба?

– Мама? – сын купца соображал быстро.

– Джанни, эта бессовестная девка уверяла, что беременна от тебя! Ее наказали за ложь!

– Лекаря! – Джанлукко развернулся к своим людям, подошедшим к помосту, потом обратно к матери: – Роза – моя невеста! Я уехал, подарив ей кольцо! Она честная женщина! Она та, которую я люблю!

Лекарь из каравана быстро растолкал товарищей и попросил:

– Синьор, синьору лучше положить… на живот.

Джанни спустился с помоста и уложил Розу прямо на телегу с товаром. Потом огляделся и скомандовал:

– В гостиницу у ворот!

– Джанни, сынок! – мать торопливо бежала к нему. – Тебя ждут дома! Я прикажу…

– В гостиницу! – яростно крикнул молодой Джанброцци, и люди расступились, пропуская караван.

Увы, чудеса в этом мире случаются редко. К вечеру, несмотря на все усилия лекаря, Роза потеряла ребенка. Крошечный мальчик не издал ни одного звука, когда она с рычанием и слезами вытолкнула его из своего тела.

Джанни сидел рядом, держал ее за руку, и его ресницы отяжелели от слез. Он сам завернул неподвижное тельце в простыню и уложил в корзину. Сам сидел рядом с Розой, смазывал маслом ее раны и расчесывал волосы, уговаривал поесть и пел песни, которыми когда-то соблазнял ее. Ничего не помогало. Она уходила. Ускользала сквозь пальцы вместе с темно-алым потоком крови, которую лекарь никак не мог остановить. К утру лицо Розы превратилось в мертвенно-бледную восковую маску. Последняя улыбка застыла на губах. Сидящий рядом лекарь тихонько вздохнул и с усилием закрыл ей глаза.

– Синьор, ваши родные, они ждут в гостиной с полудня…

Джанни вздрогнул, медленно встал, неохотно выпуская еще мягкую руку возлюбленной. Оглядел окровавленную постель, брошенное в угол вдовье платье, заставленный бесполезными снадобьями столик и медленно кивнул:

– Я выйду к ним, Мауро, а ты распорядись, чтобы Розу приготовили к погребению. Пусть женщины омоют ее тело, смажут раны и наденут самое красивое платье, которое найдется у меня в сундуке. И мантилью. Белую. Как невесте.

Лекарь – спасенный в путешествии мавр – не посмел возражать. Принял кошелек и склонил полуседую голову. Он бы мог сказать молодому господину, что его приказ вызовет кривотолки в городе, но старик знал, что горе трудно утешить, и не стал лезть с советами.

Джанлукко вышел в гостиную и нашел там дремлющего в кресле отца и зятя.

– Джанни! – увидев его, старший Джанброцци быстро потер ладонями лицо, заставляя себя проснуться.

– Да, отец, – холодно ответил сын купца. – Вы с матушкой приготовили к моему возвращению отличный подарок! Тела вашей невестки и внука будут похоронены сегодня. Товары, книги и деньги я передам вам через час. Только рассчитаю своих людей.

Синьор Батиста виновато потупился:

– Джанни, мы же не знали…

– И не хотели знать! – Джанлукко чуть не сорвался, но в последний момент взял себя в руки. Роза не любила ссор. – Можете не приходить на похороны. Я вас не жду.

Развернувшись, молодой купец прошел в купальню. Какая-то добрая душа оставила там теплую воду, мыло и чистую одежду. Джанни было все равно. Он мог умыться ледяной водой, как приходилось это делать на севере. Быстро сменив окровавленную одежду на чистую, он вышел во двор. Караванщики не спали. Они не разошлись, а тихонько подремывали по очереди у костра, как привыкли в походе.

– Братья, – голос Джанни разнесся над двором, заставляя всех затихнуть, – сегодня я потерял любимую женщину и ребенка. Прежде чем мы расстанемся, я приглашаю вас на поминальный обед. А сейчас подходите по одному, я выдам вам жалование.

Все прошло быстро. Как и обещал, через час Джанлукко принес отцу путевые книги, сундучок с монетами и ключи от сундуков с товарами в повозках.

– Моя повозка, кони и лекарь останутся со мной, – сказал он, передавая родителю все, что привез. – Себе оставляю жалование старшины каравана и процент от тех товаров, которые покупал и продавал сам. После похорон я уеду.