Бал лицемеров (СИ) - Евтушенко Мария - Страница 26

— Не смею задерживать, — ухмыльнулся Ганнибал.

Валькирия схватила любимую за руку, и они поспешили покинуть помещение, в котором только что состоялось символическое падение не только Антуанетты, но и Сайриальского княжества к ногам князя Инкубиона.

— Сделай выводы, — услышали женщины голос Владыки, и Антуанетта совершенно точно знала, что фраза эта предназначалась именно ей.

52

— Саэль… — прошипел Ганнибал, как только за девушками закрылась дверь.

Инкуб почувствовал, что Владыка не злится, скорее насмехается.

— Это должно было быть наказанием, — искорки веселья плескались в глубине глаз Ганнибала. — А ты ее поощрил.

Инкуб виновато опустил голову, но объясняться перед другом не было нужды, Ганнибал и без того все понимал. И в ту же минуту мужчина осознал — друг безошибочно предугадал его действия наперед.

— Что думаешь, князь? — Владыка пытливо посмотрел на собеседника. — Рилана нет. Сайриаль буквально у твоих ног лежит. Один удар — и все княжество твое.

— Я не бью лежачих, — успел ответить Саэль, прежде чем понял, что Ганнибал продолжает потешаться над ним.

Впрочем, другого ответа от своего союзника король Нового Ада и не ожидал.

— Видел я, что именно ты делаешь с лежачими, — весело оскалился Ганнибал.

Владыка встал с кресла, всем своим видом давая понять, что аудиенция окончена, и он хотел бы остаться один.

— А ты? — спросил Саэль, взглядом указывая на выпирающий горб в штанах Ганнибала.

Тот лишь отрицательно покачал головой. Пользоваться благосклонностью друзей и их желанием помочь, когда в этом нет нужды, — скверная привычка. Ганнибал так никогда не поступал и не собирался. Коротко кивнув, инкуб оставил короля в молчании.

53

Агата остановила Антуанетту, как только они прошли портал и оказались в специально отведённом для этого помещении в доме Рилана.

— Он не простит тебя, когда узнает, — шепнула валькирия.

— Знаю, — суккуб вздохнула. — Но я лучше буду мучиться вдали от него, чем позволю держать его в плену. Если он жив…

— Он жив! — прорычала Агата. — И я больше не хочу слышать сомнений в твоём голосе. — Она обхватила лицо Антуанетты ладонями. — Просто верь мне.

И поцеловала. Нежно, как и всегда, когда хотела успокоить. Но Антуанетта отстранилась. Она чувствовала себя грязной, павшей ниже, чем могла предположить. Не потому, что уступила врагу, а от осознания того, что ей понравилось. Рилан никогда не запрещал ей пробовать других мужчин, вот только Саэль не просто другой мужчина. Он противник ее любимого, ее народа и ее самой. Он монстр, которым ее саму пугали в детстве. И подаренное им удовольствие, а также та сила, которой он делился с ней во время их близости, не смогли затмить того страха, который сковывал ее сознание от одной только мысли о нем. Самодурство? Оно самое. Но когда тебе с детства вбивают что-то в голову, от этих установок очень тяжело избавиться, даже если отчаянно того желаешь. А Антуанетта не хотела. Напротив, она стремилась помнить о том, что Саэль — притеснитель ее расы.

— Ты ничего мне рассказать не хочешь, любимая? — сощурилась валькирия, вырывая суккуба из размышлений.

— Что ты хочешь услышать?

— Например, что тебя связывает с ним? — Агата понизила голос, нельзя, чтобы кто-то в доме Рилана услышал, что его женщины обсуждают врага. — Он смотрел на тебя так, словно у вас есть общее прошлое…

— Оно есть, — призналась Антуанетта.

Так долго она держала все в себе. Страшилась того, что кто-то узнает ее тайну, и запрещала себе даже мельком вспоминать инкуба. Они враги — и точка, твердила себе, убеждала, верила. А то, что произошло сегодня, вскрыло успевшую затянуться рану. И, глядя в глаза своей возлюбленной, она рассказала все. Не произнося имен, но без утайки и в мельчайших подробностях. С трудом произнося первые слова признания, Антуанетта постепенно распалялась, и стыд наконец уступил желанию раскрыться перед тем, кому доверяешь.

Пришлось признать — она скучала. Скучала по звучанию его голоса, по трепету, который вызывали его прикосновения. И по тому чувству, которое разгоралось в ней лишь рядом с Саэлем, странному, незнакомому, но очень приятному. Нет, это не была любовь! Суккуб совершенно точно была уверена, что любит своего князя. Женщина испытывала к своему мужчине такую всепоглощающую нежность, что, казалась, нет ей конца и края. Она уважала его, слушала и доверяла. Ставила потребности Рилана выше собственных и уступала ему, если он просил. И он ценил это, отвечал взаимностью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍54

К Саэлю отношение было совершенно другим. Он для нее как запретный плод, недосягаемая мечта. Экзотический фрукт, невероятно сладкий, хоть и ядовитый. А его страсть подобна пожару, если дать ему разгореться, не сможешь остановить, и он поглотит все, что ты считаешь стабильным, незыблемым, вечным.

Страсть Саэля… Суккуб все никак не могла понять, почему он принял во всем этом участие? Ганнибал считается искусным манипулятором, и все демоны знают, что лучше уступить, сделать то, чего он желает, сразу, чем оказаться в паутине его игр, ведь в конечном итоге он все равно получает именно то, что хотел. Выходит, князь Инкубиона такая же пешка, как и она сама? Или тут что-то другое? Возможно ли, что инкуб сам захотел этого, а Владыка просто искусно все подстроил? Не то чтобы Антуанетта подозревала, что за похищением Рилана стоит сам Ганнибал, скорее он всего лишь обыграл ситуацию в свою пользу. Ей просто хотелось верить, что Саэль желает ее, что скучал по ней так же, как и она. Что испытывает те же чувства, но в силу обстоятельств прячет их.

— Я раньше замечала это, но не придавала значения. — Агата ласково погладила Антуанетту по щеке.

— Что замечала? — голос суккуба осип.

— Как он смотрит на тебя, — валькирия ласково улыбнулась. — Всего мгновение, и отводит взгляд, не давая возможности убедиться в догадке. Но смотрит он как на желаемый трофей. Думаешь, он расскажет Рилану?

— Нет. — И в этом Антуанетта была уверена. — Если за столько времени не рассказал, значит, и сейчас не станет.

— А Владыка? — глаза Агаты светились беспокойством. — Владыка расскажет?

— Ганнибал не настолько мелочен, чтобы злорадствовать над другими, — усмехнулась суккуб. — Не настолько лицемерен, чтобы, прикрываясь благими намерениями, открывать глаза другим и разоблачать их близких.

— Тебе бы песни хвалебные сочинять! — прыснула валькирия и добавила уже серьезно: — И я буду молчать.

— Я скажу Рилану сама. — Антуанетта потерлась щекой о ее ладонь.

— Зачем? — Агата округлила глаза.

— Потому что в любви не должно быть лжи. — Суккуб подобралась. — Только сейчас, произнося эти слова, я смогла понять решение Ганнибала. Он не наказывал меня, толкнув на унижение. Он преподнес урок. В любви не должно быть лжи. Обманывая того, кого любим, мы полагаем, что любимый глупее нас самих, а значит, ставим его ниже. А любовь живет лишь там, где есть равенство и уважение! Уважение, которое мы топчем в момент притворства, потому что не даем возможности другому осознать и принять правду о себе. И любви не бывает без доверия, а когда мы лукавим, это его недостаток, ведь когда доверяешь, обнажаешь и сознание, и ошибки, и глупости, и пороки. Владыка не отдал меня на поругание, он меня освободил! Рилан имеет право знать. Если после всего, что я поведаю ему, он будет любить меня так же, значит, наши чувства настоящие. А если я стану ему противна, то покину вас, но буду знать, что сделала все, чтобы сохранить нашу любовь.

Агата поймала руки любимой в свои ладони и поднесла к губам.

— Мы пройдем через это вместе, — прошептала она.

55

Планета Земля. Киев

Кое-как отбрыкавшись от мужчин на полпути к дому, Косс наконец-то осталась одна. Состояние, которое в последнее время было ей практически недоступно. Кто-то постоянно чего-то хотел, кто-то находился рядом. А ей так не хватало уединения! Так хотелось просто прогуляться по ночным улицам родного города, не думая ни о чем, не строя планов. Киев прекрасен и неповторим, как и любой другой город. Но он особенный. Потому что это ее родина. Земля, на которой она сделала первые шаги, чей воздух впервые втянула в свои лёгкие. Ее дом. Ведьму неведомой силой постоянно тянуло в этот город. И ни на одной другой территории она не чувствовала себя так свободно, как на этих улицах. Вдыхала неповторимый запах и таяла от удовольствия. Она могла передвигаться на своём авто или вызвать такси. Но прогулка — это как раз та роскошь, которую хоть и редко, но она себе позволяла. Пока еще.