Земное притяжение - Ржевская Елена Моисеевна - Страница 36

- Иди же. А то еще на твое место кого-нибудь возьмут.

Он положил возле нее на скамейке пиджак, сверток и кулек.

У двери бюро пропусков оглянулся. Жужелка сидела, уткнувшись в учебник.

Он взлетел на второй этаж, сунулся в окошко за пропуском - он страшно торопился.

- Обеденный перерыв, - сказали ему.

Он скатился обрадованно вниз, распахнул дверь. Сколько минут он бессмысленно потерял!

- Обеденный перерыв сейчас, - сообщил он Жужелке.

- Да? Ну ладно. Обождем. - Краешком глаз она взглянула на него, не отрываясь от учебника.

Ветер поднимал пыль, кружил, прибивал к каменной ограде завода окурки, шелуху семечек, мелкую гарь отходов.

Лешка откинулся на спинку скамьи. Возле молоденьких посадок еще слабой акации сидели на узлах или прямо с краю тротуара, упираясь ногами в булыжник мостовой, расторговавшиеся на базаре женщины. Они ждали попутную машину и терпеливо сидели рядком в своих теплых цветных кофтах, окруженные покупками. Блестела на солнце цинковая детская ванночка.

А дальше, за ними, где булыжник круто скатывался вниз, поблескивала вода Кальмиуса и взлетал над рекой мост.

Неподалеку продавали мороженое. Лешка сорвался с места, прошелся взад-вперед возле мороженщика и вернулся ни с чем.

Сколько раз мечтал накупить Жужелке вволю всех сортов мороженого, но на эти деньги не стал.

- А когда ж мы теперь к морю пойдем? - спросила вдруг Жужелка.

- После. Или, если хочешь, - сейчас. Можно прямо сейчас пойти.

- Лучше сначала дождемся ответа. Тогда пойдем.

Ветер затеребил ее юбку, и Жужелка обеими руками ухватилась за подол, натягивая юбку на колени. Она задумчиво уставилась вдаль на поднимавшийся вверх город.

Лешка протянул ей сырник. Она взяла и стала есть. Сырники оказались как нельзя кстати, оторваться от них было невозможно. Они с аппетитом уплетали их, пока не опорожнили весь кулек. Мировая бабка, эта старуха Кечеджи.

Самосвал, груженный железным ломом, требовательно сигналил у заводских ворот. Лешка не спускал глаз с него, пока он не скрылся за воротами. Может, это с кроватной фабрики привезли.

- До чего же тянется этот обеденный перерыв, - сказала Жужелка.

- Теперь уже недолго осталось.

Он смотрел сбоку на ее круглый подбородок, подхваченный снизу платочком, на крепкие губы. Перевел дух, сказал сурово:

- Больше ты не будешь спать во дворе. - В голове мелькнуло: может, во дворе ей спать все же лучше, потому что у матери ведь ночует шофер, но он повторил:-Это не дело-одной.

Позови Полинку, пусть и она с тобой.

Но она только отмахнулась:

- Опять ты распоряжаешься.

Она вдруг заметила Лешкин пиджак и сверток.

- Зачем ты это взял?

- А почему бы нет? Дождь, например, посыпет.

- Нет, зачем ты это взял? Нет, нет! Ты что-то скрываешь.

А вчера сказал, что ничего не будет. Ты что, соврал? Соврал? Ты скажи.

Он развалился на скамейке, вытянув ноги.

- Вот еще. Что за истерика? Что мне может угрожать? Что я, чижик какой-нибудь, что ли. Поплаваю на "грязнухе", мне стаж отстучит. Для того и иду. А ты думала, для чего? Можег, в техникум подамся вечерний. В какой-нибудь дохленький, где полегче. - Он чувствовал: она напряженно слушает. А его так и несло: на вот, получай. Ведь ей такие нравятся.-Что важно?

Чтоб работа не пыльная. Лишь бы зашибать прилично.

Он сел, выпрямившись, притянул к себе пиджак, сверток.

Курил короткими затяжками и все говорил, говорил. Жужелка смотрела на него во все глаза. Он держал сигарету, как Лабоданов, двумя пальцами, большим и указательным.

- Ты все врешь! Врешь! - вне себя закричала она.

Назад он не вернулся и не знал, долго ли Жужелка прождала его.

Он не мог вернуться к ней. Во-первых, отказ в отделе кадров.

Признаться? Она станет ужасаться, жалеть его. Продолжать кривляться? Тоже противно. Во-вторых, он сказал ей, чтоб она теперь без него ни на .шаг, а у самого осталось каких-нибудь два с половиной часа.

В общем он вышел с заводской территории через другие ворота.

Двое парней в ковбойках приколачивали к забору огромное объявление. Лешка задержался, прочел. Завод производит набор в ремесленное училище лиц в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет. Что ж, он еще может поступить. Трест "Домноремонт" сообщал: нужны слесари, электрики, нужны сварщики, газовщики. Нужны... А что нужно тебе? Вот в чем вопрос.

Кадровичка, та просто безо всяких ужимок преподнесла ему:

- Мы тут посоветовались и решили воздержаться.

Ясно, что ни с кем она не советовалась, просто не по вкусу он ей пришелся.

- Для тебя же лучше. Надо на Восток ехать. Вот тебе мой искренний совет. Таких, как ты, город портит.

Он ничего не ответил.

- Да ты садись. Поговорим по душам.

Но душевного разговора не получилось. Он не сел. Подумал, в его-то положении самое дельное смыться на Восток. Сказал ей:

- Как вы рассуждаете? Вы там были? Это только в книгах, сел в поезд на Восток - значит, уже герой...

Она перебила:

- Ты думай, что говоришь.

Он повернулся и пошел. Его просто душила бессильная злость. Пошлятина и несправедливость. Подохнуть можно. Что он, тепленького местечка добивается, что ли? Он мог бы податься куда-нибудь, где получше. Но он уцепился за эту "грязнуху"; потому что плавал уже на шаланде, и там ему нравилось и было интересно. После кроватной фабрики он боялся напороться опять на обыденщину и скуку. В сущности, последняя надежда у него была на "грязнуху".

"Чего тут переживать, - сказал он себе. - Разве это судно?

В обеденный перерыв к берегу причаливает". Но тем обиднее показался ему отказ.

Он был так взбудоражен, что происшествия этой ночи просто выпали у него из головы. А когда немного успокоился и вспомнил обо всем, пошел с завода к южным воротам. Жужелка ждала его у северных.

Теперь совсем близко тихо плескалось море. Он забрел са пляж, куда они собирались отправиться вместе с Жужелкой.

Всего неделю назад она сидела вот тут. Он старался представить себе все, как оно было тогда. Но не мог. На пляже стоял гомон - привели детский сад в трусах и панамочках. Фотограф с закатанными выше колен брюками хлюпал по воде, нацеливаясь аппаратом на этот выводок. И Лешка никак не мог сосредоточиться, наблюдая, как ребятишки под водительством худой женщины в халате, взявшись за руки, всей шеренгой пошли в море.