Эликсир красоты, или Это всё Она (СИ) - Лин Айлин - Страница 28

– А ты знаешь, что у некоторых таких попаданцев, как я, вытягивали силы и что-то делали с их кровью.

– Знаю, – выражение лица Шарли стало очень грустным, – просто магически обогащённая кровь усиливает эффект эликсиров, и чаще всего получается чрезвычайно небольшой объём и такие настойки выкупают члены королевской семьи. Король Вильям прожил двести лет, а его супруга Лиона стала красивой только не на один-два дня, а навсегда.

– Выпив чью-то кровь, добавленную в ваш эликсир, – негромко прошептала я, сожалея о тех людях, которым просто ужасно не повезло. – Вампиры.

– А что это такое – вам-пиры? – спросила Шарли, заинтриговано на меня поглядев.

– Чудовища, сосущие кровь прямо из своих жертв.

Девчушку передёрнуло, но она не стала что-то комментировать, всё прекрасно поняв.

– А теперь расскажи про Ани и Олорию, каким образом они попали к вам? Почему все считают их любовницами твоего брата?

– Тут попроще. Девушки бесплодны, и эликсиры здоровья помочь так и не смогли. А чтобы они не отправились в храм отвергнутых, их родители потребовали у главы рода приют. Но об этом не принято распространяться, не способных рожать не любят и стыдятся.

– Ну и общество, – ужаснулась я, в который раз подумав, что таки занесло меня не в самый приветливый мир, и розовыми единорогами тут и не пахнет. Отнюдь, всё совсем наоборот. – Главой рода на тот момент оказался Джером, верно?

– Да.

– И он взял их под своё крыло, чтобы защитить от участи стать храмовницами?

– Да, – снова кивнула Шарли, – более того, за стенами храмов долго не живут.

– Это просто, – капец, подумала я про себя, но вслух сказала иное: – ужасно. Диагностики бесплодия у вас нет?

– Эм, а что такое эта твоя диа-гнос-тика? – по слогам повторила она, успев за время разговора пересесть на мою кровать.

– Процесс распознавания болезни, ведущий к постановке окончательного диагноза, в общем, с помощью разных методов, лекарь понимает, чем именно болен человек и как его лечить.

– Ооо, – округлила глаза Шарли. – Это правда, что ты вырезала у маленького мальчика что-то в животе и зашила дыру? – зачем-то понизив голос, спросила Шарли.

– Да, у него было воспаление аппендицита, червеобразного отростка слепой кишки. У тебя есть лист бумаги и уголёк?

– Сейчас, – девчушка рванула к полкам, прибитым прямо к стене, что-то поискала среди вороха каких-то бумаг, и в итоге вернулась ко мне с охапкой смятых сероватых, шероховатых листов разной формы и странным, ониксового цвета карандашом. – Вот, – всё это богатство она уложила рядом со мной, а я, вздохнув, принялась рисовать.

Внутренние органы человека, что и где располагается, всё, естественно, условно, чтобы Шарли сложилось верное представление. И конечно же показала, где находится аппендикс, рассказала, к чему приводит его воспаление, и какие могут быть последствия, если не лечить.

Шарли смотрела на мой импровизированный атлас внутренних органов человека, и глаза её были круглыми, словно те глиняные миски, в которых здесь принято подавать еду.

– У вас нет ничего подобного, и местные целители не ведают, как у нас всё устроено внутри?

– Я думаю, кто-то знает, но их мало. Всё держится на эликсирах.

– А как же те, кто работает в клиниках для бедных?

– Они лечат по списку определённых правил, – выдала Шарли. – И резать кого-то, как сделали вы, в целом, наверное, не запрещено по крайней мере я не слышала ничего об этом, но как бы не принято, – пожала узкими плечиками девушка, – примочки, настойки из трав вот и весь набор лекаря, не работающего с эликсирами.

– В вашем мире есть маги, то есть люди, обладающие сверхъестественными способностями? – задала я важный для меня вопрос.

– Нет, – покачала головой сестра Джерома, – проводились опыты: опускали рожениц в источники, купали младенцев, давали испить колдовской водицы, в течение нескольких лет поили, ничего не вышло.

Более-менее картина с чудотворными микстурами мне теперь стала ясна, значит, сам мир вырабатывает нечто магическое, сосредотачивая эти силы в подземных водоёмах. А бедным колдунам, пришедшим из-за пелены, просто крупно не повезло…

– Мы самые обычные люди, – подвела итог девушка и через мгновение продолжила, – а теперь твоя очередь, расскажи мне о себе, чем занималась и что у вас там есть интересного, чего нет у нас?

– У нас другая медицина, то есть лекарское дело, – начала я с того, что мне было ближе всего, и потихоньку переходила из частного к общему, рассказала об автомобилях, самолётах, бытовой технике, самой интересной для женщин, упрощающих нашу повседневную жизнь: стиральные машины, блендеры, хлебопечки, пароварки, мультиварки и многое-многое другое. Шарли слушала, буквально открыв рот, она даже дышала через раз, иногда перебивала восторженными вопросительными восклицаниями, а ещё я рисовала всё то, что перечисляла. Как врач-хирург я должна была владеть элементарными навыками изобразительного искусства, но мне повезло, и я могла нарисовать всё, что моей душе угодно, благодаря законченной художественной школе.

Так мы просидели до самого вечера, опомнились лишь, когда в узких окнах стало слишком темно и нам волей-неволей пришлось встать, чтобы зажечь масляную лампу, а ещё пришла служанка и позвала нас на семейный ужин в общую столовую, сразу же после девушки в комнату шагнул невысокий, крепкий парень с охапкой дров в руках, по всей видимости, он собирался подтопить практически погасший огонь в жаровне.

Свои эскизы я аккуратно сложила в стопку и сложила на одну из полок, нужно будет их потом забрать, чувствовала, что могут пригодиться, а интуиции я привыкла доверять.

Мне дали дом. Ну как дом – домик. Маленький, всего на две комнаты. Но я была и этому безгранично рада! Да что там – просто счастлива! Восторг от обладания хоть чем-то! Бумаги на здание справили сразу же, не отходя, как говорится, от кассы. Мне выдали временные документы, кои я пока не заслужила, но я подписала договор, в котором обязалась отработать всё во благо города и его жителей. В местной лечебнице для бедных – ОЛЦ.

Но пока трудовые будни не наступили, я наслаждалась новыми владениями. Домик размещался в приличном районе, был окружён высоким деревянным забором, летом, если оно тут есть, можно высадить цветы вдоль дорожки, ведущей к небольшому крылечку с резными перилами. Маленький короткий тёмный коридорчик отделял жилую часть, от внешнего мира. Дверь была обита какой-то кожей и благодаря этому не пропускала холод в приличных размеров квадратную комнату. У противоположной от входа стены стояла аккуратная печка, а чуть поодаль от неё ещё одна дверь, за которой скрывалась комнатка, я определила её как спальню. Убранство моего нового жилища было скудным: стол, стул по центру первой части дома, какой-то стёртый половичок, ухваты для печи и даже корзина с остатками дров, чугунный казанок и кувшин, пара глинных кружек, одна из которой зияла приличной щербой. В спаленке широкая лавка со знавшей лучшие времена подстилкой. И тощая, как блин, пахнущая сыростью и мышами, подушка. Плед с прорехами в крупную, едва заметную, настолько выцвела, клетку, нисколько не придавал очарования моей будущей постели.

Во всём доме было всего три окна: два в основном зале, и одно маленькое и узкое в комнате; все они были затянуты в уже привычный желтоватый, очень мутный бычий пузырь. Ну хотя бы так, всё ж не в потёмках бродить. Из всего этого, кроме печки и добротного стола, меня порадовали две масляные лампадки, правда, масла в них осталось с гулькин нос, но, тем не менее, и на безрыбье, как говорится.

А ещё я с нетерпением ждала в гости Гарру и Красия, ближе к вечеру оба должны приехать ко мне на ужин. Лестер Холстен даже расщедрился и выдал несколько медных тонких чешуек, являвшихся местными деньгами, и пару серебрушек как он выразился для закупа новой мебели, я вообще не хотела брать монеты, но мужчина та-ак на меня посмотрел, что пришлось уступить, всё же я пока его невеста, и нужно идти на некоторые уступки, а если быть совершенно откровенной с собой же, то деньги нужны были просто позарез.