Здесь вам не равнина.. (СИ) - Тыналин Алим - Страница 4

Моя новая мать, получается. Маркова Светлана Игоревна. Воспитательница в детсаде.

Потом усатый мужчина. Сначала во сне он тоже был молодым, без усов. Потом быстро повзрослел, даже постарел. Отец. Сохатый Алексей Дмитриевич. Начальник участка на заводе имени Коминтерна. Выпускают оборудование для пищевой промышленности.

Еще есть сестра Надя и братишка Игорь. Все они остались в Воронеже. Это моя новая семья. Ну, вот и познакомились. Хоть и заочно, во сне.

Видел я и другое. Детсад, школа. Друзья. Снова небезызвестный Толя. Из нашей дворовой компании бесплатные путевки достались только мне и ему. Федьке-Погремушке и Рыжему Теме, другим нашим друзьям, выпало осваивать нефтяные месторождения Тюмени. Вместе с другими студентами в стройотряде. Они за это деньги получат. Тоже неплохое место.

В общем, все понятно. Обычный среднестатистический студент. Советский оболтус. Если бы мой дух не вселился в него, то он уже лежал бы мертвый возле скал с разбитым черепом. И вместо альплагеря Ошхамахо его труп повезли бы к убитым горем родителям.

Но вернемся к нашим реалиям. Я дернулся от боли, проснулся, похлопал глазами, прохрипел:

— Что, уже приехали?

Поглядел в оконце УАЗика и убедился, что да, мы и впрямь на месте. Вот только осталось уточнить одну странность.

— А это разве не альплагерь Безенги? — спросил я громко.

Когда-то в юности я в таком обучался азам альпинизма. Безенги как раз и располагался здесь, между двух ущелий — Северный массив и у Безенгийской стены. А сейчас все почему-то называют его Ошхамахо.

— Чего? — спросил Борис Юрьевич и внимательно поглядел на меня с переднего сиденья рядом с водителем. — С чего это ты взял, Сохатый? Впрочем, знаешь, когда-то, еще в самом начале этот лагерь так и назывался. Он тогда находился ближе к югу. Но потом, после схода лавины и гибели пяти туристов, решено было перенести его сюда и переименовать. Но я удивлен, что тебе известен этот факт. Его даже многие старожилы не знают.

Хм, вот оно как, получается. Я попал не только в другое время, но и в другую реальность. Чуточку отличающуюся от моей. Посмотрим, насколько сильно.

— Ну, ты пустишь меня или нет? — раздраженно спросила Юля.

Я спохватился и вылез из машины. Все остальные пассажиры уже успели выйти. Я взял из кучи рюкзаков и сумок свои вещи и огляделся.

Да, это тот самый альплагерь, в котором я когда-то занимался. Правда, мне это выпало в гораздо поздние годы, когда он уже был более-менее освоен. А сейчас здесь было вообще мало удобств.

Альплагерь Ошхамахо располагался в чертовски живописном местечке. В небольшой уютной долине между двух ущелий. Справа и слева высокие горы, будто бы держали заботливо в двух широких ладонях.

В хорошую погоду, вот, как сейчас, сюда заглядывало солнце и щедро поливало лучами до раннего вечера. Впрочем, несмотря на это, воздух все равно холодный и свежий. Можно вдыхать полной грудью и пить, как ледяную воду из хрустального ручья.

Небольшая изгородь ограждала пару десятков домиков барачного типа. Посреди дощатая площадка, флагшток с красным серпасто-молоткастым полотнищем на верхушке длинной палки. Место для собраний, вроде пионерской сходки.

Еще дальше, под брезентовым шатром — лавки и столы, вбитые в землю. Столовая.

Рядом с одним из домиков у двери висел кусок рельсы, чтобы подавать сигнал на побудку. А вон там, за домиками, место сбора. В центре — огороженное камнями место для костра, в нем пепелище, потухшие угольки.

— Ну, вот мы и приехали, — удовлетворенно сказал Борис Юрьевич. — Пошли располагаться. Сохатый, ты как себя чувствуешь?

Я показал большой палец. После сна боль и в самом деле отступила. Только остатки еще царапали затылок. Но для человека, пострадавшего от удара камнем очень даже хороший результат.

— Тогда идите, разбирайте жилье, — Борис Юрьевич указал на домики. — Девочки — в первые пять кемпингов от столовой, парни — дальше. Только чур не ссориться, все жилища одинаковые.

Наш отряд с гиканьем помчался к домикам. Я неторопливо шел сзади, таща рюкзак и сумку. Такое впечатление, что это разбойники напали на торговый караван.

Двери в домиках открыты, зачем запирать на замок? Это эпоха, когда ключи от квартиры просто ложили под дверной коврик и не парились насчет того, что кто-то проникнет в дом. Из одного домика, предпоследнего в шеренге, выглядывал радостный Толян, звал меня.

— Давай быстрее, Лось. Смотри, какой потрясный домина.

Домик оказался неказистый, но уютный. Собран из подручных материалов, по бревнышку, из фанеры и досок.

Внутри аскетичная обстановка. Пара комнат, прихожая и спаленки. Стол и табуретки, лежаки на пять человек. Приятно пахнет еловыми шишками и опилками. На столе эдакая икебана из веточек и полевых цветочков.

Лампочка на потолке. Гвоздики на стене, чтобы вешать вещи. Тумбочки.

Я провел ладонью по столу. Неотесанные грубые доски, потемневшие от времени. Можно легко получить занозу.

— Правда, потрясно? — спросил мой друган. — Нет, скажи, а?

Ничего потрясного я пока не увидел, но для Толика, городского пацана, эта экзотика была в диковинку. Мы едва успели выбрать лежаки, как в домик ввалились еще несколько парней.

Огляделись, посмотрели на нас. Ну, понятно. Сейчас будет спор о жилищном вопросе. Хм, их четверо, а нас двое. Непорядок.

— Слышь, мужики, не в службу, а в дружбу, — сказал один, широкоплечий и приземистый. Тоже в спортивном костюме, на голове шапочка набекрень. — Уступите нам жилплощадь. Вон там дом есть, крайний. Там как раз пару мест осталось. А мы все вместе хотим быть, не делиться по частям.

По большому счету, мне все равно. Могу и переехать. Домики одинаковые. Я был не против, но вот Толя ощетинился. Расставаться с потрясным домиком было выше его сил.

— Э-э, а чего это мы должны куда-то идти? — зарычал он. — Это уже ваши проблемы. Мы первые это место заняли, никуда отсюда съезжать не собираемся.

Приземистый оглянулся на приятелей. Они сгрудились в центре комнаты, смотрели на нас волками.

— Слышь, по-хорошему же прошу, — сказал парень. — Давай разойдемся без скандалов.

Нос у него был толстый, сплющенный, как у боксера. Шея круглая, бычья. Руки мозолистые и грубые. Сразу видно, пролетарий, из рабоче-крестьянской семьи.

Толя оглянулся на меня, иза поддержки. Я вспомнил, как мы с ним дрались в детстве против ребят из другого двора. Вот всегда так. Толя затевает драку, а расхлебывает потом всегда Ваня.

— Вам же сказали, никуда отсюда не пойдем, — объяснил я налетчикам. — Мы здесь уже обустроились. Хотите, идите сами в крайний домик договаривайтесь. Пусть оттуда идут сюда. А мы никуда не пойдем.

Парень помрачнел. Я видел, как он еще вдобавок и покраснел от злости. И его приятели сердито засопели.

— Я же вас попросил по-хорошему, — сказал парень и двинулся ко мне, потому что я стоял ближе.

Бить его я не стал. Зачем затевать драку? Когда-то я занимался дзюдо, поэтому решил обойтись толчками и бросками.

Неприятель замахнулся, я шагнул в сторону и легко уклонился от удара. Схватил его за руку и бедро, поставил подножку, используя инерцию после удара. Удачно швырнул на пол.

На меня бросились остальные, а Толя пришел на помощь. Церемониться не стал, схватил стал и тоже замахнулся, задев лампочку на потолке. Парни шарахнулись в стороны, а я схватил одного и тоже хотел уронил на пол, но снаружи через открытое окно донесся строгий окрик начальника лагеря:

— Это что такое? С ума сошли, что ли?

Мы прекратили драку и в домик, топая ботинками, вошел Борис Юрьевич. Поглядел на лампочку, качающуюся на потолке, смерил нас разгневанным взором:

— Немедленно прекратить! Никаких драк! Вы должны быть одной командой! Что тут случилось?

Мы молчали, а потом Толя пожаловался:

— Они хотели нам выселить. Хотя мы первые пришли сюда.

Гущев поглядел на наши рюкзаки, разложенные на лежаках.

— Тимофеев, ты что же, свои порядки здесь решил устроить?