Шесть убийственных причин - Спейн Джо - Страница 3

Клио закусила губу. Ничего другого не остается, придется сказать правду.

— Мы… у нас не было выбора. И я все равно хотела уехать из Нью-Йорка.

— Почему?

— Мне… мне там разонравилось.

— Но почему у вас не было выбора?

— Да так. Папа выкинул свой обычный трюк.

— Что именно?

Пауза. Потом улыбка.

— Пригрозил лишить нас наследства.

— И он что, часто так делал?

— Не поняла…

— Ты сказала: выкинул свой обычный трюк. Это что, не новая уже тема?

— Что папа угрожает оставить нас без денег? В общем, да.

— Ясно.

Следователь опустил глаза в свой блокнот.

— Тебя раздражал — как бы это назвать — властный характер отца?

— Уже привыкла, — пожала плечами Клио.

— Зачем тогда эмигрировать?

Клио молчала. Она вовсе не собиралась выкладывать ему всю правду.

Как же это унизительно. Просто смертельно унизительно. Стоишь, и тебя никто не замечает. Словно ты пустое место и ровным счетом ничего не значишь. Джеймсу хотелось умереть, но он отчаянно старался не подавать виду.

Когда-то его узнавали везде, где бы он ни появился. Его лицо мелькало на страницах светской хроники. Его приглашали на телевидение и на премьеры. Садок ирландских знаменитостей невелик, и Джеймс на краткий миг стал в нем китом. Да, несколько лет назад он был в тренде: молодой продюсер, держит руку на кнопке. Впереди великое будущее.

Все закончилось слишком быстро. За последние шесть лет он не поставил ни одного шоу. Выйти в тираж в тридцать пять — никогда, это абсурд. Другие в его годы только начинают карьеру. Нет, Джеймс так просто не сдастся.

Он взглянул на часы, аккуратно переступая через кабели, которые ассистенты оттаскивали в сторону, чтобы те не попали в кадр. По телефону сказали, что съемки уже закончены, но вот вам, пожалуйста: продолжают снимать до сих пор. Джеймс слышал, что режиссер перфекционист, но будь исполнительным продюсером Джеймс, он остановил бы съемки еще несколько дней назад. Легко им, креативным. Не надо думать о низменных вещах: откуда берутся деньги на твою зарплату и кто финансирует всё до последних дурацких мелочей.

В кармане беззвучно завибрировал телефон. Джеймс профессионально проигнорировал звонок. Дубль снимается в четырнадцатый раз, и посмей кто-то хотя бы тяжело вздохнуть, актеры и ассистенты растерзают его на месте. Когда-то Джеймс слышал городскую легенду о члене съемочной группы, который повесился прямо в кадре, вошедшем в окончательный монтаж «Волшебника страны Оз» — на заднем плане. Слышал он и недоверчивые комментарии людей, не верящих, что нечто подобное может попасть в фильм.

Просто никто из них не имеет понятия, сколько раз приходится снимать одну и ту же сцену, чтобы добиться нужных ракурсов и выдержать все детали. Киноляпы получаются вовсе не по ошибке, а потому, что редакторы и режиссеры в конце концов дружно заявляют: а, да пошло оно все.

Так или иначе, ему все равно не хотелось отвечать на звонок. Ситуация накаляется все сильнее. Джеймс чуял это нутром. Но ему не до этого. Не сейчас. Возвращение Адама — вот что теперь главное.

— Стоп! — отвлек Джеймса от размышлений выкрик режиссера. — Мы закончили.

Перерыв тридцать минут, и обратно на базу, мальчики и девочки.

Раздался общий вздох облегчения и вялые аплодисменты.

Джеймс поспешил к актеру, которого искал, пока никто его не перехватил. Дариус Лефой, восходящая звезда. Немного за двадцать, ангельский лик с нервно-изнуренным выражением, возбуждающий умиление в женщинах и не вызывающий опасений у мужчин. Чертовски фотогеничен. Молодой актер уже работает главным образом в Лондоне, ходят разговоры о предложениях из Лос-Анджелеса.

Всего несколько лет назад Джеймс сам двигался в том же направлении.

Джеймсу нужно лишь заполучить Дариуса на роль в новом проекте, и дело в шляпе. Всего на восемь недель. Ничуть не помешает звездной карьере актера, а Джеймсу без этого не встать на ноги.

— Дариус, привет, Джеймс Латтимер, — Джеймс пытался излучать уверенность, которую вовсе не испытывал, лавируя между членами съемочной группы с вытянутой вперед рукой. Вокруг актера суетились помощники по костюмам, высвобождая его из костюма — пуленепробиваемого жилета и пояса с кобурой.

Дариус вяло пожал руку Джеймса.

— Э-э, привет, — с сомнением в голосе протянул он.

— Из «Ред Продакшнс», — продолжал Джеймс. — Твой агент, Наоми, она же предупредила тебя, что я заскочу посмотреть на тебя в деле, да?

— Э-э, ну да. Вроде да.

Джеймс разозлился. Он добивался этой встречи несколько недель. За его спиной раздался шепот:

— А это еще что за козел приперся?

Судя по голосу, кто-то молодой. Наверное, один из помощников по костюмам.

Джеймс сглотнул. Захотелось посоветовать этому типу не плевать в колодец.

Актер поднял руки, чтобы с него сняли полицейскую сбрую. Как же он нелеп в этой роли! На экране Дариус смотрелся прекрасно, но в жизни-то он ростом метр с кепкой и весом не больше шестидесяти килограммов. Редактору придется попотеть, монтируя героические сцены.

— Слушай, чувак, очень жрать хочется, — произнес Дариус. — Надо бы перехватить что-нибудь в автобусе. Ты хотел поболтать или вроде того?

Джеймс бросил взгляд на автобус-столовую, потом на часы и нервно потер затылок.

— Хотел, — отозвался он. Пора заходить с козыря. — Но, знаешь, давай в другой раз. У меня в два встреча с ребятами из «Нетфликса», сам знаешь, к ним опаздывать себе дороже. Тем более они специально прилетели на встречу.

Дариус был хорошим актером, но не настолько. Джеймс почти увидел, как у него в голове провернулось несколько шестеренок.

— О черт, ну да, конечно, — спохватился тот. — Джеймс Латтимер. Слушай, может, возьмем по салату и поговорим?

Джеймс чуть помедлил, а потом вскинул руки в знак согласия.

— Ладно, если уж они решили, что стоит прилететь из Лос-Анджелеса, то пять минут подождут, — сказал Джеймс. — Пойдем.

Большая игра, и ничего больше. Но важная, чертовски важная игра. Ему нужно появиться дома успешным человеком. В уик-энд все должно пройти гладко. Иначе нельзя.

Кэйт раздумывала, что взять с собой. В Дублине достаточно тепло, но Спэниш-Коув, находящийся на самом юге, с барьером холмов со всех сторон, в том числе в графстве Уотерфорд на другой стороне залива, отличается собственным микроклиматом. В это время года там обычно стоит ужасная жара, но холодный бриз с Атлантики превращает бухту в аэродинамическую трубу, и температура мгновенно падает.

Кэйт положила поверх маек и льняных брюк два аккуратно сложенных свитера. Она старалась выбирать одежду стратегически: чтобы хорошо выглядеть, недостаточно лишь регулярно посещать спортзал.

Фигура ее матери напоминала грушу: если верить женским журналам, не слишком выигрышная для тех, кто стремится произвести впечатление. К тому же мать всегда была чуть полновата, но это совершенно ее не портило. Все считали ее красавицей, потому что видели только лицо и улыбку. Ощущали ее сердечность. Хоть кого спроси, всякий скажет, что никогда не встречал никого привлекательнее Кэтлин.

Кэйт никогда не отличалась особой красотой, во всяком случае, так считала она сама. И к тому же унаследовала фигуру матери, а полнота совсем ей не шла. В школьные годы у Кэйт было много лишнего веса. Ужасающе много.

— Так на сколько, говоришь, ты едешь?

Чен искал в гардеробе туфли для гольфа, в который раз повторяя, как ненавидит гольф, но ничего не поделаешь, приходится себя заставлять. Кэйт подозревала, что посещениями клуба, набитого стопроцентно ирландскими, исключительно белыми, ожиревшими и незаслуженно высокооплачиваемыми мужчинами, Чен тешит своего внутреннего анархиста. Чен богаче их всех, но никогда не станет там своим, хотя другие члены клуба охотно посещают его отель. Заведение действительно процветает: свободных номеров, как правило, нет, ресторан вот-вот получит первую мишленовскую звезду, а подвальный коктейль-клуб с живым джазом каждую неделю ломится от посетителей.