Хвост Греры 2 - Мелан Вероника - Страница 3

Обычная девушка, сказал бы кто-то, глядя на картинку. Но он знал: не обычная. Она не сломалась когда-то, пуская его внутрь, она приняла его. Приняла добровольно, глубоко – он проверил это однажды, воочию увидел её готовность быть «его» и тот момент совершенно по-новому запустил свою работу мотор в его сердце. Бесконечно привлекательная для него, наркотически желанная.

И сейчас она хмурилась. Лиам мысленно дал команду приблизить ее лицо максимально, вгляделся в ее лицо. В морщину, залегшую на лбу, в напряженную линию губ.

«Что беспокоит тебя?» – он напрягся следом, подобрался изнутри, максимально сфокусировался. Кейна нервничала. Смотрела на свой стаканчик с кофе, но забыла про напиток; выражение глаз, сведенные брови – все выдавало в ней напряженную работу мысли. Некий диссонанс. Давно он не видел ее такой, в последние дни только расслабленной, текучей. Нет, конечно, было что-то несущественное, что она от него скрывала, – он не давил. Оставлял ей право быть собой, иметь нечто личное, хотя привык открывать в людях все без исключения «ящики». И именно потому, что умел отменно давить, с ней этого производить не хотел. Он любил, действительно любил ее глубоко и полностью, он её уважал. Никогда ни с кем не сдерживал себя, был тараном, был гусеницами, дробящими асфальт, но с ней поступать себе привычно-агрессивно не позволял. Помнил о том, что она человек, помнил о том, что он СЕ-шник по крови.

Потому сейчас просто пытливо смотрел на экран, хотя внутри от одного лишь понимания о том, что Кейну что-то напрягает, ему хотелось размять мышцы. Дать зеленый свет зубодробильной машине, размозжить головы тем, кто внес в её жизнь дискомфорт.

Он должен сдерживаться. Он должен.

Она человек, она эмоциональна. Она может волноваться перед собеседованием, может прокручивать диалоги с теми людьми, которые ей малосимпатичны. Возможно, такие есть на курсе. Возникни у неё проблемы, она сообщила бы ему о них, Карра был в этом уверен. Знала, что он тотально на её стороне, что в некоторых случаях для него не существует моральных принципов и преград. Знала о том, что он защитник. Важно было из защитника не перетечь в агрессора – за этим Лиам следил.

Кейна вела внутреннюю борьбу. То всплывала на поверхность из мыслей, видела мир вокруг, хотя хмуриться не переставала, то вновь ныряла в глубины тревожных размышлений. Он спросит ее вечером о них, он попытается помочь.

После стаканчик в урну. Она допила кофе, поднялась и зашагала к метро – тонкая, гибкая, одетая в короткую ветровку и темные джинсы. Осень еще нехолодная, но уже временами ветреная, строптивая.

Он следил за той, что носила его кольцо, не отрываясь, пока она шагала к метро. Увидел, как Кейна втекает в толпу, как спускается по лестнице, ведущей на станцию «Беркли», как закрывает ее фигуру парень в розовой рубахе с сумкой через плечо.

Лиам почему-то запомнил сумку. И розовую рубаху.

Еще несколько секунд взирал на экран, транслирующий спокойную улицу и толпу, шагающую по лестнице, – вверх с левой стороны, вниз с правой. После перевел монитор в режим обычного вывода данных.

С Кейной все в порядке. Он мог продолжать работать.

Кейна

(Shyloom feat. FJØRA – Take You Down)

Шагая к станции, я ощущала себя птицей, которую выкупали в пруду, а после выставили «сушиться» на ледяной сквозняк. Мои виртуальные перья топорщились в разные стороны, равно как и эмоции, как и мысли.

Какой наилучший сценарий? Какой? Мои слова Лиаму о Грере и его ответ: «Не переживай, любимая, мы все решим»? Хорошо бы, но этого не случится – Хвост показал мне наиболее вероятную реакцию Карры на правду. Какой наихудший сценарий? Тот, где Лиам предпочтет долг чувствам. Он, конечно, будет вынужден сообщить обо мне «наверх», и меня закроют внизу, на СЕ. Для разделения с Грерой или же для изучения, и исход один – будет много боли. Целый ряд процедур, призванных обезвредить «носителя». Больно, однако, в этот раз будет не только мне, но и Лиаму, вынужденному за процессом наблюдать. Или же его вести.

Нет, никакой правды. Пока нет.

Этим утром, по всей видимости, половина города спускалась в метро. Лучше бы я взяла такси – далеко, но цены не пугали. В моей сумочке до сих пор лежала серая кредитная карта, используя которую, я имела право длительное время перекладывать расходы на Комиссию. Таковым было их «извинение». Но серой картой я почти не пользовалась: нет, не берегла её, просто имела совесть. Считала, что правильнее тратить деньги, которые заработал сам, и у меня их минимум имелся. К тому же среди людей я ощущала себя лучше, защищённее. Абсурдное чувство (как будто люди спасут от СЕ-шников, если те устроят облаву), но иногда абсурдное чувство лучше голого страха. К тому же за мной наблюдал Лиам, это я ощущала загривком.

От «Беркли» до «Рандабатта» – кольцевой, – после на синюю линию. В вагоне будет время подумать. На ступенях, ведущих вниз, я вспоминала, остались ли в кармане купленные жетоны. Их отыскалось три.

Поезд все не шел.

Не то завяз где-то на перегонах, не то машинист вышел «покурить». Нетипичная ситуация для расписания, где транспорт движется с точностью не до минут даже – до секунд. На подземный перрон прибывала толпа. Её становилось больше и больше, люди жались друг к другу все теснее, наступали на белую линию. Мне почему-то думалось о прибое. Так море выносит на берег мусор, и его становится все больше и больше. Его скопится очень много, если не чистить… Странно, я никогда не думала о людях в подобном ключе, не считала их мусором, но сравнение отражало действительность.

Толпа нервничала.

Ощущение тревоги нарастало и у меня. Зачем я поставила первый флаг перед спуском в метро, точку «А»? Начало кольцевания момента. Кольнуло что-то изнутри, сработала интуиция, и я почти уже привычно запустила «петлю». Я делала так иногда. Может, тренировалась, может, баловалась, и петли эти практически никогда не имели точки «Б», то есть завершались вхолостую и исчезали. Теперь казалось, что точку «А» я поставила отнюдь не случайно. И интуиций теперь во мне была не одна, а две.

Стало тесно. Кто-то нетерпеливо смотрел на часы, кто-то не отрывал взгляда от черного зева тоннеля, откуда давно следовало показаться огням. Довольно громко переговаривался молодняк – четыре парня и одна девчонка. Переступала с ноги на ногу старушка с вязаной сумкой, взирала, как и многие, на далекое отсюда, но хорошо различимое электронное табло. На котором вдруг погасли две цифры.

С этого момента все и началось. Странности. Местный апокалипсис.

Сначала раздался электрический гул внутри перегонного коридора, заискрило под часами. И почти сразу дрогнул пол. Где-то в туннеле грохнуло, будто там разорвалась мелкокалиберная бомба. И потекло по рельсам.

– Вода! – заорал кто-то истошно. – Станцию топит!

Треск электрических разрядов сделался непрерывным, едкой прослойкой вплелся в спертый воздух дым.

Для паники хватило секунды.

Это страшно, когда люди паникуют, это как раненый бизон. Он рвет и мечет, он затаптывает, заваливается на бок, он исходит пеной у рта. Толпа вела себя так же: сначала ринулись по направлению к выходу те, кто стоял ближе всего к началу тоннеля – они поняли, что на станции что-то не так, что дела плохи. Образовали толкотню, давку. А крики «Топит! На выход! Наружу!» довершили остальное. Образовался поток, откуда не вывернуться. Бабушку с сумкой толкнули в спину, она упала бы, если бы не схвативший ее под руку мужик.

Неожиданность, растерянность, чужая агрессия, чужой страх – все это временно лишило меня ориентации, способности думать. Меня сжало со всех сторон раньше, чем я успела что-либо предпринять. Понесло обратно к лестнице. Давили так, что было нечем дышать…

Если бы не хлынувший вдоль контактного рельса внушительный грязевой поток, возможно, все вышли бы наружу целыми и относительно невредимыми. Но замерцали потолочные лампы, вздрогнул во второй раз бетонный пол.